В ряду проявляющихся в детском возрасте форм психической патологии особое место занимает умственная отсталость (УО), вносящая существенный вклад в показатели психической болезненности и заболеваемости [1, 2], а также инвалидизации в детстве [3—5]. Представления о тотальности психического недоразвития, непрогредиентности интеллектуального дефицита и особенностях течения УО в последние десятилетия частично пересматриваются и дополняются сведениями о влиянии возрастных, терапевтических, социальных факторов на ее проявления [6—8]. Обсуждаются также перспективы лечения УО [6, 9, 10].

Проблема улучшения социального функционирования пациентов с УО остается чрезвычайно актуальной. Взрослые лица с выраженными интеллектуальными расстройствами — значительное бремя для их семей. Среди основных проблем адаптации лиц с УО отмечают недостаточную социальную интеграцию, трудности обучения, низкий уровень занятости во взрослом возрасте, частоту коморбидных поведенческих и невротических расстройств [7, 8, 11]. Так, K. Gray и соавт. [8], проследив 536 больных с УО в возрасте вначале от 4—18,9, а затем 20—37,6 года, обнаружили, что значительная их часть продолжали жить с родителями или в специализированных учреждениях; 1/3 пациентов участвовали в специально организованных трудовых мероприятиях и лишь некоторые имели оплачиваемую работу. При легкой УО социальный прогноз более благоприятен, об этом свидетельствует, в частности, работа I. Hall и соавт. [7], в которой приведены данные о 52 больных, прослеженных с 15 до 43 лет. К концу исследования из 52 лиц с легкой интеллектуальной недостаточностью 67% имели работу, 73% были женаты, 62% имели детей, 54% принадлежали собственные дома. 14 пациентов с более выраженной УО этих результатов не достигли.

Недостаточно изученным и очень значимым для динамики УО является подростково-юношеский возраст, когда происходит становление разных уровней социального функционирования больных.

Цельнастоящей работы — установление закономерностей социальной адаптации пациентов с УО по мере взросления в соотношении с клинической динамикой, анализ ассоциирующихся с формированием УО факторов и обстоятельств, определяющих адаптивные возможности больных.

Работа была проведена в Отделе по изучению проблем подростковой психиатрии (руководитель — профессор, д-р мед. наук Н.А. Мазаева), Научного центра психического здоровья.

Проспективно были прослежены больные 1990—1992 года рождения, попавшие в поле зрения детских, а по достижении 15 лет — подростковых психиатров психоневрологического диспансера (ПНД) № 21 Москвы. Позже пациенты распределились по двум ПНД — № 23 и № 13, на базе которых было осуществлено катамнестическое наблюдение. Исследование включало два этапа: 1) осмотр при первичном обращении в детстве и подростковом возрасте и наблюдение на протяжении несовершеннолетия до 17 лет 11 мес (1993—2007); 2) катамнестическое прослеживание с 18 до 23—25 лет (2008—2015)^​1​᠎.

Первично взятых под наблюдение детей в ПНД было 1205; среди них мальчиков — 917 (76%), девочек — 288 (24%) (соотношение 3:1). Больных с УО было 202 (16,8%); мальчиков —133, девочек — 69 (соотношение 2:1).

Возраст больных с УО на начало исследования (1993—2007) находился в интервале от 2 лет 2 мес до 15 лет 4 мес (средний— 6,8±3,5 года), к завершению работы (конец 2015 г.) — от 23 до 25 лет (24,5±0,8 года). По причине смены места жительства из исследования выпали 14 человек и 1 больной умер. Таким образом, до завершающего этапа исследования были прослежены 187 пациентов с УО (мужчин — 124, женщин — 63). Длительность катамнеза — от 8 до 22 лет (17,7 ± 3,7 года).

Основной метод исследования — клинико-психопатологический с привлечением данных экспериментально-психологических и инструментальных методов. Диагноз У.О. верифицировался на основании критериев МКБ-10 (основные — снижение когнитивных способностей, задержка речевого развития, недостаточность развития моторных и социальных навыков) с учетом показателей стандартизированных тестов определения коэффициента интеллекта — IQ (тест Векслера, Равена). Больные с легкой УО (F70) демонстрировали показатели IQ в диапазоне 50—69; с умеренной (F71) — 35—49; с тяжелой (F72) — 20—34; с глубокой (F73) — ниже 20.

Для ранжирования больных по уровню социального функционирования в подростковом и взрослом возрасте использовались «Карта регистрации социальных навыков и умений подростков, страдающих хроническими психическими расстройствами» [12]и «Опросник для оценки социального функционирования и качества жизни психически больных» [13].

Статистическую обработку данных осуществляли с помощью программного обеспечения Statistica-7. Данные в таблицах и тексте представлены в виде среднего значения (М) ± среднее квадратичное отклонение (σ).

Возраст детей на момент первичного обращения к детскому психиатру в связи с подозрением на УО варьировал от 2 лет 2 мес до 15 лет 4 мес (в среднем 6,8±3,5 года). Он был различным в зависимости от тяжести УО: у пациентов с легкой УО — 8,1±3,2 года, умеренной — 3,6±3 года, тяжелой и глубокой — 2,9±0,5 года.

Распределение пациентов по полу и диагнозам (по МКБ-10) отражено в табл. 1. У 71% больных первоначально была диагностирована легкая УО, наиболее часто она выявлялась в возрасте 3—6 лет (по 19—20 (9,4%) человек ежегодно), а затем в 7 (33 человека — 16%) и 10 (27 больных — 13%) лет (рис. 1), т. е. к началу школьного обучения (7 лет) и переходу из младшей в среднюю школу (10 лет). Больным с умеренной, тяжелой, глубокой УО диагноз выставлялся в более раннем периоде (в основном до 3 лет). Нозологическая квалификация состояния 74 (37%) больных была подтверждена стационарным обследованием на протяжении несовершеннолетия.

У 25% пациентов с легкой, 57% — умеренной, 100% — тяжелой и глубокой УО основное расстройство было отягощено сопутствующей психиатрической, неврологической и соматической симптоматикой. Наиболее часто встречались следующие сопутствующие расстройства: нарушения поведения — у 81 (40%) больного; неврозоподобные (энурез, энкопрез и др.) — у 21 (10%); судорожные состояния различного генеза — у 29 (14%); локальные неврологические нарушения (остаточные проявления ДЦП, последствия перенесенных нейроинфекций и травм) — у 19 (9%); церебрастенический синдром — у 15 (7%), психоорганический синдром — у 7 (3%).

Прослеживание детей с УО, отягощенной в дошкольном возрасте гипердинамическим синдромом (синдром двигательной расторможенности), показало возможность его компенсации. В части случаев нарушения поведения ретроспективно оценивались как возрастной эквивалент психопатоподобного, гипоманиакального синдромов, заострения гипертимных черт характера.

С нарушениями поведения были в основном связаны повторные (42 человека — 21%), в том числе многократные (более 2 раз) госпитализации в психиатрические больницы: 19 (9%) больных.

На протяжении периода наблюдения у детского психиатра не получали лечения 72 (36%) пациента, в основном это были лица с неосложненной легкой УО.

Как указывалось выше, 180 детям и подросткам УО была поставлена в качестве первичного диагноза. Из них на протяжении первого этапа наблюдения нозологическая трактовка состояния оказалась пересмотрена у 13: у 8 был поставлен диагноз «органическое поражение ЦНС» (F06), у 3 — «шизофрения», у 2 — «органическое расстройство личности» (F07). Первоначальная гипердиагностика УО являлась следствием трудностей выявления резидуально-органических и эндогенных расстройств, неточностей квалификации структуры и выраженности интеллектуального дефицита.

У 35 детей и подростков, напротив, первоначально иные диагнозы в последующем были изменены на УО. У 28 из них состояние первично квалифицировалось как «задержка психического развития» (F84); у 4 — «органическое расстройство» (F06), у 3 — «расстройство личности органического генеза» (F07). Гиподиагностика У.О., по-видимому, явилась следствием недооценки выраженности умственного недоразвития, трудностей дифференциальной диагностики УО с резидуально-органическими и первазивными расстройствами. Чем более выраженным был интеллектуальный дефицит, тем чаще он при первичном осмотре недооценивался (за исключением глубокой УО). Утяжеление диагноза (без изменения нозологической трактовки) на протяжении взросления произошло у 45 (22%) человек. Заметим, что противоположная направленность в изменении диагноза, т. е. с констатации более выраженного интеллектуального дефицита на менее выраженный, на первом этапе исследования не отмечалась.

При рассмотрении возрастной динамики глубины УО выявились следующие типичные траектории диагностической трансформации.

Если в дошкольном возрасте (2,5 года — 6 лет) диагностировалась задержка психоречевого развития, а от 7 до 13 лет — легкая УО, то основной причиной повторного обращения к психиатру становилась школьная несостоятельность, необходимость перевода в коррекционную школу. В подростково-юношеском возрасте (14—17 лет) у 1/6 части этих больных диагноз вновь пересматривался, на этот раз в пользу умеренной У.О. Во всех подобных наблюдениях УО оказывалась отягощена симптоматикой либо резидуально-органической (психоорганический, психопатоподобный синдром), либо эндогенного круга («шизофреноподобный синдром»), т. е. речь шла о смешанных состояниях с проявлениями активного течения иной психической болезни (эндогенная или органическая), что, возможно, способствовало снижению интеллектуального потенциала.

Если первично диагностировалась легкая УО, что, как правило, происходило в возрасте 4—10 лет, то пересмотр диагноза (если имел место) в пользу умеренной УО — в 8—13 лет. У ½ таких детей также выявлялась сопутствующая текущая психическая патология, становившаяся, по-видимому, причиной дальнейшего снижения интеллекта; однако в ½ этих случаев можно было говорить о недооценке уровня снижения интеллекта при первичном обращении: по мере взросления интеллектуальный дефицит становился заметнее и оценивался более точно.

Таким образом, диагностические изменения обсуждаемой патологии на протяжении несовершеннолетия обусловливались как первоначальной неадекватной оценкой степени интеллектуального дефицита, так и объективной динамикой состояния больных.

61 (30%) больному с УО (36 мальчиков и 25 девочек) еще в несовершеннолетнем возрасте была оформлена инвалидность. Динамика первичной инвалидизации приведена на рис. 1.

Освидетельствование в Бюро медико-социальной экспертизы (МСЭ) наиболее часто происходило в промежутке от 1 года до 5 лет. 14 детей получили первичную инвалидность детства не по психическому заболеванию: 10 — по неврологической патологии, 4 — по соматической, с чем связана высокая численность первичных инвалидов в раннем возрасте (1—3 года), непропорциональная частоте первичной диагностики УО. В дальнейшем 9 из 14 пациентов была продлена инвалидность в психиатрическом Бюро МСЭ, а 5 — до 18 лет оставались инвалидами вследствие соматической или неврологической патологии. 2 пациентам за период наблюдения в детстве инвалидность вначале была установлена, а позднее снята вследствие компенсации отягощающих легкую УО сопутствующих расстройств (речевые, неврозоподобные).

Распределение инвалидов вследствие УО с учетом ее тяжести может быть представлено следующим образом: легкая УО — 13 человек; умеренная — 34; тяжелая — 8, глубокая — 6.

Начинали обучение в школе с 7 лет 58% больных с легкой УО, с 8 лет — 36%, с 9 лет — 6%. При более выраженных степенях УО обучение либо не начиналось, либо сдвигалось на более старший возраст: с 7 лет начали посещать школы лишь 33% детей с умеренной УО и ни один ребенок с тяжелой УО. 70% детей с легкой и 30% — с умеренной УО первоначально были приняты в массовые учебные заведения, перевод во вспомогательную школу происходил в 1—6 классах. Более поздний перевод во вспомогательную школу или отказ от перевода в нее имел место при нежелании родителей следовать рекомендациям специалистов.

При ранжировании больных по уровню социальной адаптации была выявлена корреляция между средним баллом развития навыков и тяжестью умственного недоразвития (рис. 2).

У 152 подростков с легкой УО интеллектуальное недоразвитие незначительно влияло на повседневную жизнь, к которой большинство из них были адаптированы. Невысокий уровень развития образовательных навыков (наиболее низкий относительно уровня прочих навыков) компенсировался выбором сфер деятельности, где они не являлись ограничивающими (большинство пациентов к тому моменту обучались во вспомогательных школах или специализированных колледжах). У части этих больных социализацию затрудняли сопутствующие двигательные, неврологические, речевые и соматические расстройства. Пациенты с умеренной УО (36 человек) различались в освоении повседневных навыков. Среди них встречались как обладавшие хорошо развитым самообслуживанием, общением на примитивном языке, бытовыми умениями, так и заметно затруднявшиеся в коммуникации, ориентации в себе и окружающем, функционировании в быту. Как правило, у пациентов с умеренной УО были сформированы некоторые образовательные навыки (чтение, механический счет), но они их никак не применяли вне учебной ситуации. Больные с тяжелым интеллектуальным дефектом (8 человек) затруднялись во всех сферах жизнедеятельности, обладали минимальными способностями к обучению, общению, практически не передвигались вне дома самостоятельно (только в сопровождении, даже по знакомому маршруту), однако демонстрировали простейшие навыки самообслуживания. Пациенты с глубокой УО (6 человек) практически не обладали повседневными навыками, полностью обслуживались опекающими лицами.

При изучении факторов, предрасполагающих к формированию УО, был проведен анализ наследственности, особенностей пре- и постнатальных периодов, а также раннего развития детей с УО.

Семейная отягощенность психической патологией была выявлена у 115 (57%) обследованных. У 52 (26%) больных родственники первой и второй степеней родства страдали алкоголизмом и наркоманией, у 42 (21%) — интеллектуальной недостаточностью различной выраженности, в 11,5% случаев у родственников регистрировались расстройства личности. У 21 (10%) больных сибсы также наблюдались в связи с УО или задержками психического развития. Иные психические расстройства (шизофрения, эпилепсия, заикание) в семьях были единичны. Почти в ½ случаев наследственная психическая патология отсутствовала.

Что касается средовых, пери- и постнатальных факторов, то преимущественные сезоны рождения обследованных выявлены не были: зимой родились 53 человека, весной — 53, летом — 52, осенью — 44. Средний возраст родителей на момент рождения ребенка составил для матерей 30,6±6,3 года, отцов — 32,3±5,5 года. Возрастное распределение отцов оказалось ближе к нормальному, чем матерей. Среди матерей была относительно высока доля родивших в промежутке от 35 до 40 лет, вместе с тем отсутствовали ранние (до 18 лет) роды, единичными оказались случаи рождения матерями старше 40 лет.

Среди родителей преобладали лица со средним и средним специальным образованием — 73% матерей и 66% отцов, вспомогательную школу закончили 7 матерей и 4 отца. 60 (30%) детей воспитывались в многодетных семьях, 61 (30%) — в неполных; 24 (11,4%) человека имели опыт проживания с асоциальными (алкоголизиующимися) родителями, вследствие чего помещались временно в приюты, детские дома, большинство в дальнейшем воспитывались в приемных семьях бабушек, теток, старших сестер.

Обращала на себя внимание высокая частота различных экзогенных вредностей в период формирования плода и раннем постнатальном периоде. Так, осложнения беременности различного генеза регистрировались у 72% матерей больных. При этом наиболее частыми факторами были те, которые продолжительно воздействуют на плод (нефропатии, угрозы прерывания, анемии и др.) — 97 случаев (48%). Инфекционные заболевания на протяжении беременности перенесли 30 (15%) матерей; токсическое воздействие алкоголя — 16 (8%); ионизирующим излучением — 6 (3%). 4 (2%) матери пытались самостоятельно избавиться от плода, употребляя различные медикаменты. Почти в ½ наблюдений отмечалось сочетание неблагоприятных факторов, осложняющих течение беременности. 34% респондентов родились от первых родов, остальные — от повторных. Осложнения в родах выявлены у 141 (70%) из 202 обследованных: асфиксия — у 68 (34%), недоношенность — у 22 (11%). Росто-весовые показатели при рождении оказались более низкими у наблюдавшихся впоследствии с легкой УО: вес — 3070±618 г; рост — 49,6±3,5 см. В тех случаях, когда впоследствии были выявлены более выраженные формы УО, рост и вес составили 3226,316±475 г и 50,1±3,7 см соответственно. В целом среди обследованных значительной (40%) была доля родившихся с малым (до 3 кг) весом детей, крупные (свыше 4 кг) при рождении дети встречались в единичных случаях. Постнатальные вредности (черепно-мозговые травмы, операции под общим наркозом, инфекции с нейротоксическим действием, фебрильные судорожные состояния) в раннем анамнезе имели место у 33% пациентов.

Раннее психомоторное развитие лишь в 16 (8%) случаях было своевременным, 15 из этих детей в дальнейшем наблюдались в связи с легкой УО; 1 развивавшаяся своевременно пациентка в 11 мес переболела тяжелой нейроинфекцией и в последующем наблюдалась по поводу умеренной У.О. Большинство больных развивались с задержкой либо речевого (29%), либо моторно-речевого (63%) развития; впоследствии первые чаще (в 61% случаев) наблюдались с легкой УО, вторые примерно в равных долях наблюдались с легкой (46%) и более выраженными (54%) степенями УО.

Таким образом, к ранним факторам риска УО, зафиксированным в данном исследовании, можно отнести семейную отягощенность болезнями зависимости и интеллектуальной недостаточностью различной выраженности; рождение больных матерями старше 35 лет и в семьях с невысоким образовательным уровнем. Хронически протекающие осложнения беременности, интоксикации и инфекционные заболевания, переносимые в период вынашивания, также часто наблюдались у матерей будущих больных с УО. К факторам риска можно было отнести асфиксию в родах и недоношенность. Малый вес при рождении был более характерен для наблюдавшихся впоследствии с легкой УО (в генезе которой, по-видимому, большее значение имели факторы социального неблагополучия). 1/3 обследованных подвергались ранним постнатальным органическим вредностям. Обсуждая траекторию раннего развития лиц с УО, можно констатировать, что прогностически неблагоприятной представляется сочетанная задержка раннего моторного и речевого развития.

До 23—25 лет удалось проследить 187 пациентов (124 мужчины; 63 женщины). Их нозологическое распределение оказалось следующим: с легкой УО прослежено 138 человек, умеренной — 35, тяжелой — 8, глубокой — 6. Лишь 73 (39%) человека продолжали посещать ПНД. 61% больных были сняты с наблюдения, их медицинские карты находились в архиве.

В периоде катамнестического прослеживания нозологическая трактовка психического состояния больных изменилась лишь в 3 случаях: 1 пациенту с легкой неосложненной УО диагноз был снят (молодой человек был признан практически здоровым), 2 — пересмотрен на более тяжелый.

На втором этапе исследования для оценки социального функционирования больных использовался модифицированный сокращенный вариант «Опросника для оценки социального функционирования и качества жизни психически больных» [13]. Оценивались способность к самообслуживанию, удовлетворенность работой, круг общения, отношения с окружающими (рис. 3).

Социальный статус пациентов в возрасте 23—25 лет отражен в табл. 2. Около 90% молодых взрослых с легкой УО смогли получить профессиональное образование, но только около 40% имели постоянную работу, а 35% — лишь временный заработок. Большинство из них не состояли в браке и продолжали проживать с родителями. В целом это были социально адаптированные в своей среде лица, обладавшие навыками повседневной жизнедеятельности. Они самостоятельно передвигались по городу, готовили простые блюда, обслуживали себя и помогали в быту близким. Последние продолжали контролировать финансы молодых умственно отсталых. Работавшие больные, как правило, отдавали зарплату опекавшим их лицам. 1/3 из них работали в учреждениях, приспособленных для трудоустройства лиц с УО.

Примерно ½ молодых взрослых с умеренной и тяжелой УО закончили вспомогательную школу (классы для детей со сложной структурой дефекта), еще меньшее количество после этого прошли программу профессиональной подготовки в специально созданных условиях для детей с ограниченными возможностями здоровья. 80% больных с умеренной УО в итоге не работали, временными заработками дополняли бюджет менее 10% из них, продолжали получать коррекционное профессиональное образование еще 10%. Пациенты с тяжелой УО не работали даже временно. Сферы, где молодые лица с выраженными нарушениями интеллекта могли бы постоянно заниматься посильным трудом, были очень ограничены. Лечебно-трудовые мастерские, предлагаемые к посещению, как правило, оказывались весьма удалены от места проживания больных. Удобное, организованное участие в неоплачиваемых работах также практически не предлагалось. В основном эти наблюдаемые оставались на попечении родителей, помогали по дому. Все больные с умеренной, тяжелой, глубокой УО получали пособие по инвалидности. 3 эпизодически временно работавших молодых людей с умеренной УО трудоустраивались на неквалифицированные работы (билетер, уборщик, дворник), скрывая наличие инвалидности.

Менее 10% молодых взрослых с легкой и умеренной УО совершили противоправные действия (участие в групповых кражах, хулиганских действиях), около 5% — сами становились объектами криминогенной активности (их избивали, заставляли оформлять на себя кредиты).

Во взрослом возрасте стационировались в психиатрические больницы 14 (7,5%) человек. Непосредственной причиной госпитализации становились нарушения поведения, сопутствующие зависимости, необходимость принудительного лечения после совершения противоправных действий. Вопросы, требующие экспертного заключения (лишение дееспособности, продление инвалидности), как правило, решались в ходе амбулаторного обследования.

Статус инвалида, полученный в несовершеннолетии, сохранился у большинства больных, 58 из которых по достижении 18 лет переоформили инвалидность преимущественно на II группу, лишь 1 пациентка первично была признана инвалидом II группы в 20 лет. Другая пациентка с легкой УО (IQ — 69) отказалась от инвалидности по достижении 18 лет, успешно трудоустроилась. В детстве она инвалидизировалась по причине легкой УО, осложненной сопутствующей патологией зрения, церебрастеническим синдромом. К совершеннолетию, имея установку на труд (росла в неполной многодетной семье), пациентка устроилась по полученной в колледже специальности и отказалась продлевать группу. 2 больным за период наблюдения в детстве инвалидность была снята, о чем сообщалось выше. Инвалидность чаще пересматривалась в сторону утяжеления (в 4 наблюдениях II группа инвалидности была переквалифицирована в I; в 1 наблюдении — II группа пересмотрена на III). Первичная инвалидизация взрослых лиц с УО произошла в 1 наблюдении и была связана с утяжелением диагноза — с легкой на умеренную У.О. Если оснований для такого пересмотра не имелось, вопросы инвалидизации нетрудоустроившихся лиц с легкой УО к возрасту 23—25 лет практически не решались, дезадаптированные пациенты жили за счет родителей или имели краткосрочную малооплачиваемую занятость.

В заключение можно констатировать, что в целом клиническая картина неосложненной УО характеризуется стабильностью, реже — малозаметной в коротких интервалах динамикой. Отрицательная динамика встречается чаще, чем положительная, что, по-видимому, объяснимо тяжестью расстройств у умственно отсталых лиц, состоящих под наблюдением в ПНД. Случаи положительной динамики были также зафиксированы при длительном наблюдении больных, однако официально диагноз УО был снят только в 1 из них. Когда на протяжении несовершеннолетия и молодой взрослости интеллектуальная недостаточность заметно усугубляется, выявляется отягощение УО либо резидуально-органической симптоматикой, либо расстройствами эндогенного круга.

Инвалидизация при УО формируется в основном в детском возрасте, к совершеннолетию ее показатели мало меняются и этим она значительно отличается от динамики инвалидизации, к примеру, при шизофрении [14]. Подобная инвалидность весьма константна, лица, получавшие пособие в несовершеннолетии, по достижении взрослого возраста сохраняют признаки ограничений жизнедеятельности и трудоспособности различной выраженности.

Уровень социальной адаптации пациентов коррелирует с глубиной интеллектуального дефицита, но зависит и от некоторых внешних факторов, особенно имеющих отношение к организации занятости больных. Даже лица с выраженными интеллектуальными нарушениями обладают, как правило, простейшими навыками самообслуживания, реализуют их, неплохо общаются с окружающими (в отличие от больных шизофренией [15]). Успешнее прочих адаптируются пациенты с неосложненной легкой У.О. Если в детско-подростковом возрасте лица с легкой УО, в большинстве обучавшиеся во вспомогательных школах, выглядят достаточно приспособленными к условиям, в которых проводят повседневную жизнь, то после окончания учебы все обстоит менее благополучно. Несмотря на то что 90% из нами прослеженных получили профессиональное образование, лишь 40% больных имели постоянную и 35% — временную работу. Лица с умеренной УО, как правило, жили на пособие по инвалидности, их жизнедеятельность в основном ограничивалась рамками семьи. Всего 10% пациентов дополняли бюджет родительской семьи временными заработками. Им практически не предлагалась повседневная посильная занятость вне дома. Большой проблемой в этой области является малочисленность, удаленность лечебно-трудовых мастерских и иных учреждений (центры социальной адаптации), использующих труд лиц с выраженным интеллектуальным снижением.

Таким образом, молодые люди с легкой УО после окончания коррекционных учебных заведений продолжают нуждаться в мерах социальной поддержки и содействия занятости. Несмотря на наличие служб помощи в трудоустройстве и квотировании рабочих вакансий, мест для организованной занятости лиц с УО в мегаполисе, каковым является Москва, недостаточно. Времяпрепровождение проживающих с родителями или опекунами молодых пациентов с умеренными и тяжелыми нарушениями интеллекта, как правило, ограничено рамками семьи; малочисленны, если не сказать отсутствуют, учреждения, которые привлекали бы их к оплачиваемой или неоплачиваемой повседневной занятости.

Психиатрическая помощь больным более активно оказывается в детском возрасте, о чем свидетельствует разница в частоте госпитализаций и посещений ПНД этими пациентами в детстве и после 18 лет. Вместе с тем медикаментозная и социально-психиатрическая коррекция представляются важными элементами комплексной помощи лицам с У.О. Решение этих вопросов могло бы способствовать их лучшей социальной интеграции.