Активное внедрение различных противоэпидемических стратегий в отношении COVID-19 позволило стабилизировать ситуацию. Большинство людей полностью выздоровели после инфицирования SARS-CoV-2, но у ряда взрослых наблюдались стойкие остаточные симптомы. Это состояние определено как затяжное течение COVID (long-COVID), состояние после COVID-19 (post COVID-19 condition, PCC) или постковидный синдром (Post-Acute COVID-19 Syndrome, PASC) [1]. Последующие исследования привлекли внимание к бремени постковидного синдрома (ПКС) в детской популяции [2].

Цель обзора — представить и обобщить информацию о причинно-следственной связи различных проявлений ПКС у детей, а также о возможных механизмах влияния на звенья, лежащие в основе патогенеза этих состояний.

Проведен поиск отечественной и зарубежной литературы о взаимосвязи различных звеньев патогенеза ПКС у детей, а также о возможности влияния на эффективность терапии. Использованы базы данных Scopus, Web of Science, PubMed, Google Scholar, eLibrary, Cyberleninka.

Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) впервые сформулировала определение ПКС в 2021 г. [3]. Первое определение ПКС у детей появилось в феврале 2023 г. и означало состояние после COVID-19 у детей и подростков, возникающее у лиц с подтвержденной или вероятной инфекцией SARS-CoV-2 в анамнезе, когда наблюдаются симптомы длительностью не менее 2 мес, которые первоначально возникли в течение 3 мес после острого заболевания COVID-19 [2].

Выявлено несколько групп симптомов, включая нейропсихиатрические, кардиоваскулярные, эндокринные, легочные, гастроинтестинальные, почечные, дерматологические и скелетно-мышечные расстройства [4]. Наиболее частыми симптомами являлись хроническая усталость, недомогание после физической нагрузки, головная боль и другие нейрокогнитивные проблемы [5, 6]. Данные метаанализов и обзоров исследований показали, что распространенность ПКС у взрослых варьирует от 7,5 до 41%, а в детской популяции — от 1,6 до 70% [2, 5].

Патогенез COVID-19 уже достаточно изучен, однако выявляются новые звенья в патофизиологии ПКС. На сегодняшний день выделяют несколько механизмов, определяющих патогенность SARS-CoV-2. Доказано, что геном вирусной РНК, попав в клетки хозяина, запускает иммунный ответ, действуя на патоген-ассоциированные молекулярные структуры, вызывая высвобождение провоспалительных цитокинов и последующий запрограммированный апоптоз клеток (пироптоз) [7]. Погибшие клетки высвобождают молекулярные структуры в сосудистое русло, рекрутируя мигрирующие клетки иммунной системы, такие как макрофаги, моноциты и T-клетки. У предрасположенных лиц эти события могут привести к «цитокиновому шторму», который представляет собой неконтролируемое высвобождение провоспалительных цитокинов, таких как IL-2, IL-7, IL-10, гранулоцитарно-колониестимулирующий фактор, TNF-α и воспалительный белок макрофагов 1α [2]. L. Weinstock и соавт. выдвинули гипотезу, что устойчивая активация тучных клеток может лежать в основе длительного воспалительного состояния у пациентов с ПКС, поскольку многие симптомы совпадают с признаками синдрома активации тучных клеток, но для подтверждения этого патогенного пути необходимы дополнительные исследования [8].

Дисбаланс между прокоагулянтными и антикоагулянтными факторами при инфекции SARS-CoV-2 является причиной гипоксического повреждения тканей во многих органах. SARS-CoV-2 ослабляет защитное действие ангиотензинпревращающего фермента 2 (АПФ2) на эндотелиальные клетки и его антиатеросклеротическое действие, а также ухудшает фибринолиз микротромбов амилоида фибриногена [9]. SARS-CoV-2 также может связываться с клеточными белками, отличными от рецептора АПФ2, что объясняет поражение вирусом клеток, не экспрессирующих рецептор АПФ2 [2].

Функционирование T- и B-клеток имеет основополагающее значение для борьбы с инфекцией SARS-CoV-2. У тяжелобольных пациентов наблюдались низкие уровни интерферона-γ (IFN-γ) и TNF-α, а также высокие уровни перфорина и гранзима B, маркеров истощения T-клеток. Производство антител B-клетками может замедлить инфекцию, предотвращая взаимодействие S-белка с АПФ2 или связываясь с вирусным капсидом. Комплекс антитело-вирус может также способствовать проникновению и репликации вируса внутри фагоцитирующих клеток, но это еще недостаточно изученный биологический механизм, называемый антитело-зависимым усилением (antibody-dependent enhancement, ADE) [2]. Именно эти молекулярные стратегии, по-видимому, являются частично ответственными за последующее развитие постковидного синдрома.

G. Sante и соавт. обнаружили более высокие уровни IL-6 и IL-1 у детей с ПКС по сравнению с полностью выздоровевшими пациентами. Этот аспект может прояснить сохранение воспаления у детей с ПКС. Кроме того, авторы выявили более высокие уровни плазмобластов, IgD-CD27+ клеток памяти и переключаемых на IgM-IgD-B-клетки, признаки активации B-клеток [10]. Другим фактором, который может объяснить сохранение симптомов после инфекции, является повреждение тканей и органов. В частности, повреждение обонятельных клеток и реснитчатого эпителия верхних дыхательных путей приводит к стойкой обонятельной дисфункции (аносмии и паросмии). Эти симптомы могут сохраняться длительно, пока слизистая оболочка полностью не регенерирует [9]. У небольшого числа взрослых пациентов в легких обнаруживается профибротический процесс, опосредованный провоспалительными цитокинами, такими как IL-6, который активирует фибробласты. В настоящее время нет данных, подтверждающих наличие аналогичного механизма у детей.

SARS-CoV-2 может также проникать через гематоэнцефалический барьер или распространяться нейрональным ретроградным путем, вызывая нейровоспаление и последующие неврологические проявления. Аналогичным образом проникновение вируса в желудочно-кишечный тракт (ЖКТ) может вызвать десквамацию энтероцитов, отек слизистой оболочки тонкой кишки [11]. В результате этих изменений повышается проницаемость слизистых оболочек, что облегчает транслокацию вирусных белков, в том числе стафилококкового токсиноподобного сегмента «суперантигена» белка-шипа — мощного провоспалительного белка, который, как полагают, связан с мультисистемным воспалительным синдромом (MIS-C) у детей. Кроме того, инфекция значительно влияет на состав микробиома со специфическими изменениями, которые, вероятно, предрасполагают к воспалению в различных органах [9].

Первая серия случаев детей с жалобами на различные длительно сохраняющиеся неспецифические симптомы после COVID-19 описана в ноябре 2020 г. У всех детей инфекция протекала малосимптомно, но симптомы наблюдались в течение 6—8 мес.

В последующем авторы сообщили о наличии неспецифических проявлений, таких как утомляемость, сердцебиение, мышечные и суставные боли, головная боль и бессонница, сохранявшихся примерно у 50% детей 60 дней и дольше после инфицирования [2].

Метаанализ, в котором оценивалось 21 когортное исследование с общей численностью 80 070 человек, продемонстрировал сохранение симптомов ПКС у 25,2% детей, перенесших SARS-CoV-2 [6]. Наиболее распространенные симптомы: изменения настроения (раздражительность, депрессия и тревога) (16,5%), утомляемость (9,7%), нарушения сна (8,4%), головная боль (7,8%), респираторные симптомы (7,6%), выделение мокроты или заложенность носа (7,5%), когнитивные симптомы (снижение концентрации внимания, трудности в обучении) (6,3%), потеря аппетита (6,1%), непереносимость физической нагрузки (5,7%) и изменение обоняния (5,6%). В течение 1—5 мес симптомы исчезли у 54—75% детей, при этом в 4,4% случаев сообщалось об их сохранении через 4 нед и дольше от начала заболевания, а в 1,8% — через 8 нед и дольше [6].

Отдаленные респираторные последствия после заражения SARS-CoV-2 у взрослого населения в основном представлены физиологическими и рентгенологическими изменениями. Низкий уровень диффузионной способности монооксида углерода (diffusion capacity for carbon monoxide, DLCO), маркера целостности легочных сосудов, являлся наиболее часто наблюдаемым функциональным дефектом [12], в то время как рентгенологические данные представлены интерстициальными аномалиями, сходными с описанными ранее при вирусных пневмониях. S. Leftin Dobkin и соавт. выявили, что у детей со стойкими респираторными симптомами наиболее часто наблюдаемым отклонением являлась непереносимость физической нагрузки, оцениваемая с помощью теста 6-минутной ходьбы. Спирометрия, плетизмография и DLCO были нормальными у большинства пациентов при отсутствии изменений на рентгенограмме [13]. Чешское многоцентровое исследование, проведенное с участием 39 подростков, также показало низкую распространенность функциональных и/или структурных нарушений легких при спирометрии, DLCO, рентгенографии и определении уровня D-димера [14]. Примечательно, что функциональные тесты полностью восстановились в течение 1—8 мес.

H. Esmaeilzadeh и соавт. обнаружили в когорте детей, госпитализированных с COVID-19, сохранение астмоподобных симптомов в 41% случаев [15]. Аналогичные обструктивные респираторные нарушения выявлены примерно у 50% детей, которым была проведена спирометрия по поводу сохраняющейся одышки после перенесенного COVID-19 [14]. Более чем у 50% из них отмечалась положительная реакция на бронходилататоры.

Легочные осложнения COVID-19 у детей исследовали с помощью рентгенографии органов грудной клетки и ультразвукового исследования (УЗИ) легких. При проведении ультразвуковой диагностики выявлены поражения плевры, артефакты или участки затемнения легкого (white lung) и субплевральные консолидации [2]. В итальянском обсервационном исследовании, проведенном в группе из 607 детей, перенесших инфекцию SARS-CoV-2, у нескольких пациентов описаны изменения УЗ-картины, в основном это были нарушения плевральной линии (27%), B-линии (17%) и небольшие субплевральные консолидации [16]. При этом частота выявления артефактов уменьшалась со временем после выздоровления.

B. Ng и соавт. обнаружили нарушения компьютерной томографии (КТ), в основном по типу «матового стекла», у 6 из 25 бессимптомных юных пациентов с подтвержденным COVID-19 [17]. M. Denina и соавт. при наблюдении пациентов через 4 мес после инфекции обнаружили, что УЗ-артефакты со временем регрессировали [18]. R. Heiss и соавт. описывали случай линейного ателектаза, тогда как у большинства обследованных, перенесших острый COVID-19, наблюдались вентиляционные, перфузионные и комбинированные нарушения [2].

Долговременные патологические процессы, такие как фиброзные изменения из-за микрососудистых и эндотелиальных повреждений или хронического нейровоспаления, обнаруживающиеся в области головы и шеи, могут объяснить огромную гетерогенность описанных симптомов заболеваний уха, носа и горла [11]. F. Miller и соавт. в когортном исследовании 5032 детей показали, что симптомы со стороны оториноларингологических структур занимают третье место в структуре признаков ПКС после общих проявлений и респираторных симптомов [19]. В исследовании I. Roge и соавт. с участием 236 педиатрических пациентов с COVID-19 выявлено наличие аносмии/дисгевзии только у 12,3% детей, в то время как нарушения обоняния при COVID-19 описаны у 44—86% взрослых пациентов [20]. Метаанализ 10 исследований с включением более 2000 детей, перенесших COVID-19, подтверждает наличие этого симптома (гипосмии, аносмии, паросмии и фантомного обоняния) у 5,6% пациентов [6]. Ринорея и заложенность носа относятся к наиболее часто встречающимся симптомам при ПКС у детей. Исследования I. Roge и соавт. свидетельствуют о наличии заложенности носа и ринореи у 16,1% детей с ПКС [20]. Несмотря на то что острый средний отит обнаруживался как проявление или сопутствующий симптом острого COVID-19 у детей, данные о сопутствующей потере слуха при ПКС отсутствуют. Однако оталгия, шум в ушах, головокружение действительно наблюдались при ПКС с частотой около 3% [6]. Боль в горле, дисфония и дисфагия также описаны как симптомы ПКС у 2% детей, <2% и <1% соответственно [6, 20].

Данных о гастроинтестинальных проявлениях ПКС у детей недостаточно. В многоцентровом когортном исследовании, включавшем 582 пациентов, частота симптомов со стороны ЖКТ составила 22%, а наиболее частыми были жалобы на боль в животе (11,7%), диарею (9,2%) и рвоту (5,0%) [21]. Симптомы поражения печени встречались редко, но имели большое клиническое значение. Описаны два основных клинических сценария: острое повреждение печени с острой печеночной недостаточностью с показаниями к трансплантации печени и острый холестатический гепатит, напоминающий холангиопатию после COVID-19 у взрослых [22]. Часто наблюдаются постинфекционные функциональные расстройства ЖКТ — впервые возникшая функциональная диспепсия и синдром раздраженного кишечника [2], тем не менее его реальная распространенность среди детей и подростков неизвестна.

Патофизиологические механизмы повреждения ЖКТ и печени, связанного с COVID-19, все еще обсуждаются. Выраженная экспрессия АПФ2 на холангиоцитах, гепатоцитах и щеточной каемке энтероцитов может играть значимую роль в цитопатическом воздействии инфекции, изменении продукции цитокинов, стойком воспалении и повышенной кишечной проницаемости [23]. Кроме того, дисбиоз может способствовать неврологическим и респираторным проявлениям через оси кишечник—легкие, кишечник—мозг [24].

Известно, что состав микробиоты кишечника значительно изменяется у больных COVID-19. У пациентов с ПКС обнаружены более высокие уровни Ruminococcus gnavus и Bacteroides vulgatus и более низкие — Faecalibacterium prausnitzii по сравнению с пациентами, не болевшими COVID-19 [25]. Дисбиоз имеет стойкий характер, длится дольше года после инфицирования, поскольку кишечник является долговременным резервуаром инфекции. РНК SARS-CoV-2 сохраняется у 12,7% пациентов через 4 мес после установления диагноза и у 3,8% — через 7 мес [25].

Во многих исследованиях описываются поражение сердечно-сосудистой системы и кардиоваскулярные симптомы у детей после перенесенного COVID-19. В качестве наиболее распространенных клинических проявлений фигурируют: ортостатическая непереносимость (6,9%), непереносимость физической нагрузки (5,7%), боль в груди (4,6%), вариабельность частоты сердечных сокращений (2,3%) и сердцебиение (1,3%) [5]. Интересно, что большинство этих симптомов также присутствует при дизавтономных синдромах. Дизавтономия — это дисфункция вегетативной нервной системы, которая может играть главную роль в возникновении кардиоваскулярных симптомов у пациентов с ПКС. Дизавтономию можно было бы назвать прямым результатом инфекции SARS-CoV-2 или иммуноопосредованных процессов («цитокинового шторма»), но на данный момент наличие прямой связи не доказано [26].

Синдром постуральной ортостатической тахикардии (СПОТ) характеризуется устойчивым увеличением частоты сердечных сокращений по меньшей мере на 40 уд. в 1 мин в течение 10 мин после стояния или наклона головы в дополнение к хроническим ортостатическим симптомам в течение как минимум 3 мес [27]. Клинические проявления, сходные со СПОТ, описаны у взрослых, а также у подростков, перенесших COVID-19, с такими симптомами, как головокружение, сердцебиение, утомляемость и общая слабость. Однако точный механизм, лежащий в основе СПОТ, до сих пор обсуждается.

Исследования показали аномально повышенные уровни оксида азота, сероводорода и C-натрийуретического пептида в сыворотке крови у детей в вертикальном положении, что приводит к венозному застою во внутренних органах и нижних конечностях [27]. У пациентов с ПКС такое состояние может быть вызвано аутоантителами к G-сопряженным рецепторам, как это продемонстрировано у взрослых [2].

У 34% взрослых пациентов с ПКС, имеющих жалобы со стороны сердечно-сосудистой системы, обнаружены отклонения показателей ЭКГ (неспецифические изменения интервала S—T и аномалии проводимости). У детей такие особенности не описаны. Тем не менее совпадающие клинические, нейрофизиологические и патолого-анатомические данные свидетельствуют о том, что дисавтономия играет главную роль в возникновении неврологических осложнений во взрослом возрасте [28]. Среди них нейрофизиологи недавно выделили специфическое участие эфферентной симпатической активности в возникновении синдрома хронической боли после перенесенной инфекции SARS-CoV-2 [2]. Эти результаты подтверждаются данными об утрате мелких волокон при использовании конфокальной микроскопии роговицы in vivo, а также изменениями, описанными при биопсии кожи [2].

При ПКС у детей может поражаться также опорно-двигательная система. По данным нескольких исследований, утомляемость является одним из наиболее распространенных нарушений — о ней сообщают примерно 10% больных детей [2]. Часто наблюдаются артралгия и болезненность мышц, головокружение и проблемы с удержанием равновесия [5, 6]. Развитие ПКС может отразиться на школьной посещаемости и возможности заниматься спортом с прежней интенсивностью [2]. Что касается неврологических нарушений, связанных с ПКС у детей, то описываются проявления когнитивных нарушений, проблемы с вниманием и обучением [29]. Кроме того, сообщалось об изменениях настроения и нарушениях сна [6].

С диагностической точки зрения пока неясно, имеют ли утомляемость, боль в суставах и мышцах какие-либо типичные черты для ПКС. Действительно, эти симптомы не являются специфичными, могут быть обнаружены при других состояниях и характерны для многих вирусных заболеваний. В связи с этим недавнее исследование показало, что длительность утомляемости при ПКС значимо продолжительнее по сравнению с другими вирусными инфекциями [30].

Долгосрочное воздействие COVID на детей с неврологическими заболеваниями в анамнезе еще предстоит выяснить. Утомляемость и трудности с обучением, которые, как сообщалось выше, являются двумя самыми распространенными неврологическими нарушениями при ПКС, отрицательно влияют на реабилитацию исходного заболевания [31].

Частота неврологических симптомов у детей аналогична таковой у взрослых, а также имеется сходство клинических фенотипов. Лежащие в основе патогенетические механизмы многочисленны и гетерогенны, но они, по-видимому, смещаются от прямой вирусной инвазии к провоспалительным состояниям и высокой склонности к развитию аутоиммунных реакций [32]. Как у взрослых, так и у детей корреляция между тяжестью неврологических осложнений и клиническим течением первичного респираторного заболевания отсутствует. Более того, степень клинической вариабельности в детстве, вероятно, зависит от продолжающегося развития нервной системы ребенка с дифференцировкой экспрессии клеточных рецепторов-мишеней в течение многих лет [2].

До 50% юных пациентов испытывали головные боли и изменение психического статуса, вероятно, из-за мультисистемного воспалительного синдрома, тогда как примерно у 5% из них развивались более тяжелые неврологические осложнения, включая судороги, энцефалит, демиелинизирующие расстройства и асептический менингит [2].

Высказано предположение, что более сильный иммунный ответ, наблюдаемый у детей при COVID-19, может быть обусловлен чрезмерной активацией микроглии [5]. Кроме того, следует учитывать, что рецепторы АПФ2 высокоэкспрессируются на поверхности не только нейронов и эндотелия сосудов, но и шванновских клеток и центральных олигодендроцитов [33].

Для подтверждения прямого вирусного повреждения ЦНС ранее описан прионоподобный механизм нейроинвазии для других коронавирусов у животных [34]. Недавние комбинированные нейрофизиологические и патогистологические данные показали раннее поражение блуждающего нерва и дыхательных ядер в стволе мозга, что, вероятно, является причиной самой дыхательной недостаточности во время острой фазы заболевания [35]. Каким бы ни был механизм, прямым или опосредованным воспалением и аутоиммунитетом, предполагается, что паренхиматозное поражение ствола мозга вызывает некоторые долгосрочные осложнения, такие как двигательные расстройства, включая функциональные тикоподобные расстройства у детей [2].

Миалгический энцефаломиелит/синдром хронической усталости (МЭ/СХУ) — это клиническое состояние, связанное с рядом вирусных инфекций, предполагает высокую эпидемиологическую значимость и для SARS-CoV-2 [36]. СХУ определяется как длительное заболевание, характеризующееся усталостью и утомляемостью в течение не менее 6 мес, а также недомоганием после физической нагрузки и отсутствием чувства отдыха после сна [37].

Выделяют три основные теории патофизиологии МЭ/СХУ: 1) нарушение регуляции пути противовирусной защиты 2-5А-синтетаз/рибонуклеазы L; 2) угнетение оси гипоталамус-гипофиз-надпочечники, что приводит к гипокортицизму; 3) изменение симпатической нервной активности, о чем свидетельствует ортостатическая непереносимость у этих пациентов [2]. В некоторых случаях также обнаружены аутоантитела против β-адренергических или мускариновых холинергических рецепторов. Многие из этих предполагаемых путей схожи с ПКС, особенно в отношении вегетативной дисфункции [2].

Пандемия COVID-19 серьезно угрожает психологическому здоровью, а также реляционному и социальному благополучию. Несмотря на более низкую заболеваемость и смертность у детей по сравнению со взрослыми, негативное влияние пандемии на психологическое благополучие очевидно [38]. Имеются данные, что дети старше 2 лет осознавали изменения, вызванные распространением вируса, и беспокоились за свое здоровье и благополучие членов семьи [39]. Дети находились в состоянии неопределенности в течение длительного периода времени и страдали от изоляции из-за закрытия школ и общественных мест. По данным нескольких исследований, психологическое давление, вызванное социальной изоляцией, усиливало симптоматику тревоги и депрессии, раздражительность, нестабильность настроения, поведенческие и эмоциональные изменения и нарушения сна [40]. Дети, перенесшие COVID-19, были более подвержены психологическим трудностям из-за рисков, связанных с инфекцией, изоляцией и госпитализацией [2]. Более того, эти сложные ситуации часто усугублялись потерей близкого человека и тяжелой утратой.

Вместе с тем, следует отметить снижение социального взаимодействия. Итальянское когортное исследование, включившее детей в возрасте 4—10 лет, показало, что во время пандемии у детей чаще наблюдалось поведение, требующее к себе внимания, и возрастала потребность в родительской опеке. Чтобы смягчить чувство одиночества, дети и подростки обычно проводили больше времени в социальных сетях и Интернете [2].

В настоящее время не существует рекомендаций по лечению синдрома ПКС у детей. В недавней публикации V. Fainardi и соавт. предложили схематический этапный подход к лечению ПКС у детей [11]. Первый этап заключается в сборе анамнеза и жалоб, физикальном обследовании и выявлении симптомов ПКС. Специальные опросники могут помочь выяснить наличие долговременных симптомов и их влияние на повседневную жизнь. К сожалению, шкалы, предложенные для взрослых, не подходят для детей, а психометрические шкалы для оценки конкретных аспектов воздействия ПКС на детское население не являются валидными.

Второй этап предусматривает проведение малоинвазивных диагностических тестов (анализ крови, функциональные тесты, ЭКГ, аудиометрия и др.), которые помогут исключить альтернативный диагноз. Однако в настоящее время не существует единого диагностического теста для верификации ПКС у детей. Более того, легкие отклонения могут иметься и у здоровых детей, и их следует тщательно оценивать на основании клинической картины и анамнеза.

На третьем этапе (мониторинг) рекомендуется оценка динамики имеющихся симптомов. Представляется целесообразным применение высокотехнологичных методов исследования (например, КТ или МРТ легких) в ситуациях, когда наблюдаются стойкие, атипичные симптомы или прогрессирование заболевания.

Для лечения симптомов ПКС у взрослых пациентов предложены нефармацевтические вмешательства, такие как физическая реабилитация [2]. Единственное доступное рандомизированное контролируемое исследование, представленное в литературе, показало, что легкие аэробные и дыхательные упражнения положительно влияли на функцию легких, переносимость физической нагрузки и качество жизни, снижали уровень тревоги в группе из 72 пожилых людей, перенесших COVID-19 [41].

Эффективных схем лекарственной терапии ПКС в настоящее время не существует, вместе с тем имеется положительный опыт применения нестероидных противовоспалительных препаратов для купирования отдельных симптомов [5]. Схемы терапии ПКС у детей на сегодняшний день не описаны. Возможно, причиной этому является непродолжительность состояния и легкие проявления симптоматики [11].

В отечественной медицинской литературе предлагается использовать комплекс немедикаментозных вмешательств, включающий дозированную физическую нагрузку с постепенным наращиванием ее интенсивности, нутритивную поддержку, применение различных психотерапевтических методов, направленных на патогенетические механизмы, в том числе личностно-ориентированной (психодинамической, гештальт-терапии, семейной) и когнитивно-поведенческой психотерапии. Кроме того, при наличии симптомов ухудшения когнитивных функций и астении предлагается курсовое назначение антиоксидантов, препаратов магния, ноотропных средств и метаболических препаратов (по показаниям) [42].

Заключение

Постковидное состояние может оказывать существенное влияние на повседневное функционирование и качество жизни детей. Симптомы ПКС обычно имеют легкие проявления и проходят спонтанно в течение нескольких месяцев. В настоящее время в детской популяции патофизиологические механизмы ПКС еще недостаточно изучены, а описанные клинические проявления неоднородны и вариабельны во времени. Таким образом, имеющиеся на сегодняшний день данные подчеркивают острую необходимость дополнительных исследований с целью выявления основных патофизиологических механизмов формирования ПКС для обоснования стратегии лечения и дальнейшего изучения его долгосрочного воздействия на здоровье детей.

Участие авторов: концепция и дизайн исследования — Н.А. Белых; сбор и обработка материала — О.А. Соловьева, Н.А. Аникеева; написание текста — О.А. Соловьева, Н.А. Аникеева; редактирование — Н.А. Белых.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.