Известно, что депрессия в настоящее время является наиболее часто встречающимся психическим расстройством [1—4].

Одной из групп, наиболее подверженных риску развития депрессивных состояний, являются студенты-первокурсники. Это связано не только с изменением сложившейся социальной ситуации, но и столкновениями с новым набором стрессоров [5—7].

Широкомасштабных популяционных исследований распространенности стрессовых депрессивных расстройств у российских студентов не проводилось. Поэтому обратимся к соответствующим данным зарубежной литературы. Согласно исследованию Американской ассоциации здоровья студентов (American College Health Association) [8], 45% девушек и 36% юношей в начале учебы чувствовали себя настолько подавленными, что это серьезно влияло на способность учиться и функционировать в целом, а исследование Американской ассоциации тревожных расстройств (ADAA) [9] показало, что за последние 15 лет количество случаев депрессии среди студентов удвоилось, а частота попыток суицида утроилась. Отечественные исследования были сфокусированы на оценке распространенности психических нарушений в студенческой популяции, личностный же аспект проблемы отражен в них мало [10].

Согласно теории L. Clark и D. Watson, названной The Tripartite Model [11], депрессия в основе имеет такой конструкт, как негативная аффективность, которая включает в себя гнев, страх, чувство вины, стыд, ощущение несчастья. Обращается внимание [12] также на такую черту личности, тесно связанную с негативной эмоциональностью, как нейротизм^​1​᠎. Было установлено [13], что нейротизм может предрасполагать к депрессивному реагированию в ответ на стрессогенные события [13]. В свою очередь такие особенности личности, как экстраверсия, сознательность и уступчивость, рассматриваются в качестве факторов защиты психического здоровья [14].

Нейротизм, как и большинство других личностных черт, наследуется с вероятностью 40—50% [15, 16]. Его связывают с активностью серотонинергической системы [17], которая, по современным представлениям, определяет развитие и депрессивных расстройств [18]. Не меньшее значение при рассмотрении высокого уровня невротизма и склонности к депрессии придают и дисфункции гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой системы, предполагая, что при аффективных расстройствах снижена ее способность справляться со стрессом [19].

Цель настоящего исследования — изучение роли стресса как медиатора связи между личностью и депрессией у студентов-первокурсников, подверженных риску развития депрессивных состояний, по сравнению со студентами второго курса.

Выборка состояла из 64 студентов, в числе которых были 30 учащихся первого и 34 — второго курса. В выборке преобладали женщины — 76,6%. Средний возраст обследованных был 18,7±1,02 года.

Выраженность депрессии и когнитивно-аффективных и соматических симптомов оценивали по опроснику Бека (BDI-II) [20].

Черты личности («нейротизм», «экстраверсия», «сознательность») оценивали с помощью опросника «Маркеры факторов Большой пятерки» — IPIP [21], валидизированного на российской выборке [22].

Сила психосоциального стресса была измерена при помощи шкалы Holms—Rahe (HRSS) [23].

Связь между перечисленными выше переменными анализировали с помощью коэффициентов корреляций Пирсона. Сравнение средних показателей по шкалам депрессии, черт личности и уровня стресса учащихся первого и второго курсов оценивали с помощью Т-критерия Стьюдента для независимых выборок. Прогностическую значимость черт личности и стресса по отношению к шкалам депрессии изучали при помощи множественной регрессии.

Моделирование структурных уравнений позволило выявить связи в структуре предрасполагающих к депрессии факторов. Для оценки соответствия моделей эмпирическим данным применяли следующие критерии: недостоверность критерия χ², значения CMIN/DF ниже 3, сравнительный индекс соответствия (CFI) и индекс соответствия (GFI — goodness-of-fit index) выше 0,90, квадратный корень ошибки приближения ниже 0,08 (RMSEA) [24]. Модель интерпретировали, исходя из значений стандартизированных регрессионных весов, отражающих знак и силу прямого эффекта влияния одной переменной на другую, и по квадратам множественной корреляции как проценте объясненного разнообразия (R²). Также учитывали прямые и косвенные эффекты влияния переменных. Множественный анализ по группам сравнения позволил сравнить достоверность различий между моделями для первого и второго курсов. Значимость различий между конструктами модели определяли через z-оценки (значение z-оценки на уровне 1,96 приравнивается к уровню значимости 0,05, а на уровне 2,56 — к 0,01) [25].

Студенты первого курса испытывали больший стресс, чем студенты второго (t=2,46, p=0,017), и у них были больше выражены симптомы депрессии (t=2,33, p=0,025). Различий в личностных переменных обнаружено не было. В общей выборке уровень стресса коррелировал с выраженностью депрессивной симптоматики (r=0,38, p=0,002).

Из личностных переменных уровень стресса коррелировал только с показателем «сознательности» (r= –0,32, p=0,01), свидетельствуя о том, что лица с низким уровнем «сознательности» в среднем испытывают больше стресса. Уровень депрессивной симптоматики положительно коррелировал с нейротизмом (r=0,46, p=0,001) и отрицательно — с «экстраверсией» (r= –0,36, p=0,004) и «сознательностью» (r= –0,25, p=0,047).

Иерархический регрессионный анализ позволил выделить наиболее существенные прогностические факторы депрессии для студентов обоих курсов, а также уточнить приведенные выше результаты корреляций. В первый блок такого анализа был включен уровень стресса, во второй блок — черты личности.

У студентов первого курса стресс способствовал депрессии (β=0,36, p=0,049) и объяснял 36% ее различных проявлений. Однако когда в уравнение регрессии добавлялись черты личности, вклад стресса несколько снижался и выраженность депрессии определялась «нейротизмом» (β=0,56, p=0,002) и «экстраверсией» (β= –0,39, p=0,024), при этом прогностическая значимость всей модели достигала 74%. У студентов второго курса уровень стресса не был значим, так же как и вклад «нейротизма». В то же время «экстраверсия» и «сознательность» играли роль факторов защиты (β= –0,37, p=0,017 и β= –0,33, p=0,033 соответственно); прогностическая значимость всей модели была 64%.

Относительно когнитивно-аффективных симптомов у студентов-первокурсников вклад стресса (β=0,37, p=0,043) становился значимым, когда в уравнение регрессии добавлялись черты личности: «нейротизм» способствовал когнитивно-аффективным симптомам (β=0,48, p=0,006), а «экстраверсия» выступала фактором защиты (β=–0,33, p=0,046); прогностическая значимость модели 65%. Для второкурсников стресс не был значим, а единственным предиктором выступала «экстраверсия» (β=–0,34, p=0,039); прогностическая значимость модели 56%.

Сходные результаты были получены для шкалы соматических симптомов депрессии: для студентов первого курса наиболее выраженным прогностическим фактором являлся «нейротизм» (β=0,60, p=0,002), «экстраверсия» была фактором защиты (β= –0,38, p=0,026), общая прогностическая значимость модели составила 73%. Для студентов второго курса значимым фактором была «сознательность», которая выступала своего рода защитой от соматических проявлений депрессии (β= –0,36, p=0,029), а прогностическая значимость всей модели для второкурсников составила 64%.

На основе предварительных результатов была проверена модель, которая учитывала три черты личности — «нейротизм», «экстраверсию» и «сознательность», оказывающие прямое влияние на депрессию, а стресс рассматривали как медиатор между чертами личности и депрессией.

Эта модель показала соответствие эмпирическим данным. Сравнение регрессионных рядов связи нейротизма с депрессией показало, что достоверным был лишь вклад нейротизма в когнитивно-аффективные симптомы — у студентов первого курса он был выше. Однако, несмотря на отсутствие значимых различий, нейротизм оказывал более выраженный эффект и на другие показатели шкал депрессии у первокурсников по сравнению с второкурсниками.

Не было обнаружено достоверных различий влияния «экстраверсии» на выраженность депрессии между студентами разных курсов, однако независимо от курса обучения «экстраверсия» оказывала защитный эффект в отношении всех показателей депрессии. Как и в случае с нейротизмом, стресс не оказывал медиирующего влияния на связь между «экстраверсией» и показателями шкал депрессии — величина эффекта не различалась между первым и вторым курсами и была значительно выше при прямом эффекте по сравнению с косвенным путем через стресс.

В случае с такой чертой личности, как «сознательность», так же как и с «экстраверсией», не было обнаружено значимых различий между студентами первого и второго курсов, однако у первокурсников был более выражен косвенный путь через стресс от «сознательности» к депрессии и когнитивно-аффективным симптомам, в то время как у второкурсников была более выражена прямая связь между «сознательностью» и показателями шкал депрессии. У второкурсников величина защитного эффекта «сознательности» в отношении выраженности депрессии была в 2 раза, а в отношении когнитивно-аффективных симптомов — в 10 раз выше, чем у первокурсников.

Наше исследование подтвердило, что студенты-первокурсники испытывают повышенный уровень стресса по сравнению с второкурсниками, который может рассматриваться как фактор, способствующий развитию депрессии [6]. Эти результаты подтверждают данные других исследователей [26], что у больных депрессией в анамнезе есть хотя бы одно существенное стрессогенное событие в жизни.

Согласно результатам нашего исследования, стресс в отношении депрессии может играть роль как предиктора, так и медиатора в зависимости от особенностей личности, с которыми он взаимодействует. Особому риску подвергаются студенты-первокурсники с высоким уровнем «нейротизма», основной характеристикой которого является негативная эмоциональность [12, 27, 28]. Особенно сильный негативный эффект на психическое здоровье нейротизм может оказывать в стрессогенных ситуациях, к которым можно отнести 1-й год обучения в высшем учебном заведении [29]. Важно, что согласно результатам регрессионного анализа, нейротизм оказывает даже более мощное влияние, чем стресс, играя основную роль в прогнозировании депрессии у студентов-первокурсников.

В качестве факторов защиты в рассматриваемой ситуации выступают такие черты личности, как «экстраверсия» и «сознательность» [14]. «Экстраверсию» связывают с позитивной эмоциональностью и способностью завязывать межличностные отношения, а также высоким уровнем социального взаимодействия и активности [30]. Позитивные эмоции также способствуют тому, что индивид в ситуации стресса, обладая более гибким мышлением, видит целый репертуар возможных действий [31]. Что касается «сознательности», то ее рассматривают как способность к самоконтролю и связывают со зрелостью мозговых структур, выполняющих роль регуляции когнитивных процессов и внимания [32, 33]. Индивиды с высоким уровнем сознательности ответственны, дисциплинированы, более склонны действовать по плану и обдумывать, прежде чем действовать, а также склонны к конформизму, следованию общепринятым нормам и правилам [34]. Эти характеристики помогают быстрее адаптироваться к процессу учебы, правильно планировать и распределять ресурсы в течение семестра, принимать авторитет преподавателей.

Кроме того, в литературе имеются данные [35] о том, что «экстраверсия» и «сознательность» связаны с таким феноменом, как устойчивость (resilience), т. е. со способностью конструктивно справляться с вызовами среды и проявлять эмоциональную устойчивость к стрессу. Именно эти черты личности выходят на первый план у студентов-второкурсников, которые адаптируются к новым для себя условиям среды и успевают выстроить поддерживающую сеть межличностных связей, благодаря чему стресс перестает оказывать существенное влияние на их жизнь.

Следует также отметить, что особое значение в отношении депрессии у студентов с высоким нейротизмом имеют ее соматические симптомы. Данные литературы свидетельствуют, что у лиц с высоким уровнем нейротизма чаще выражены соматические проявления депрессии [36], которые под воздействием стресса имеют тенденцию усиливаться [37].

Как и следовало ожидать, эффект «сознательности» был выше в отношении когнитивно-аффективных проявлений депрессии, так как она изначально связана с направленностью на рациональное решение возникающих задач, контролем, планированием и избеганием импульсивных, эмоциональных поступков [38].

Если обратиться к теории R. Lazarus и соавт. [39] о копинг-стратегиях, то полученные нами результаты свидетельствуют о том, что нейротизм связан с деструктивным копингом с фокусированием на эмоциях [29], а «сознательность» — с конструктивным копингом и фокусированием на рациональном решении проблемы [40].

Таким образом, студенты первого курса испытывают больший стресс, чем второкурсники. При этом студентов-первокурсников, отличающихся наличием такой черты личности, как нейротизм, можно рассматривать как особую группу риска по развитию депрессии. Что касается личностных черт в виде «экстраверсии» и «сознательности», то они являются, напротив, факторами защиты в отношении депрессии. Полученные в данном исследовании результаты могут быть использованы для профилактики и выявления депрессивных состояний у студентов-первокурсников. Они указывают на необходимость создания специальных программ развития навыков планирования и социализации, способствующих адаптации студентов.

Работа выполнена при поддержке РНФ, грант № 14−15−00202.

Конфликт интересов отсутствует.