Сменная работа является неотъемлемой составляющей современного общества и встречается во многих сферах деятельности человека. Проведено большое число исследований с целью оценки состояния здоровья работников разных профессий при сменном графике работы, результаты которых обобщены в обзорных статьях [1, 2]. Было обнаружено формирование широкого спектра нарушений функций организма, вызванных десинхронозом и негативным влиянием стресса, в том числе нарушений функционального состояния нервной системы и психического здоровья. Кроме того, расстройство биоритмов сна—бодрствования и работоспособности сопровождалось изменениями метаболического и гормонального статуса и повышением риска развития синдрома обструктивного апноэ сна, сердечно-сосудистых заболеваний, метаболического синдрома, сахарного диабета и даже приводило к развитию отдельных форм злокачественных новообразований.

Молодежная среда является специфической социальной группой с наличием дневного учебного процесса и эпизодами депривации ночного сна. Приобретенный в юности негативный стереотип поведения с ночным бодрствованием часто закрепляется при выборе сменной работы. Первоначальными симптомами физиологических нарушений в юности могут являться различные жалобы на качество сна и дневную сонливость [3]. Регулярная сменная работа характерна для студентов-медиков, поскольку она является составной частью учебного процесса. У этой группы молодежи часто отмечаются нарушения суточной ритмичности в форме нарушений качества сна при негативном психологическом состоянии [4—6]. Для студентов немедицинских специальностей характерны нерегулярные эпизоды депривации сна, связанные как с негативными стереотипами поведения, например «перекусами» [7], так и с работой ночью. Влияние нерегулярной сменной работы редко рассматривается в публикациях из-за отсутствия выраженных клинических последствий воздействия на здоровье и относительного благополучия у студентов этой группы. Возможно, систематический характер даже нерегулярных бодрствований ночью может оказывать негативное влияние на организацию биоритмов и психологическое состояние.

Цель настоящей работы — исследование тревожности, самооценки сна и показателей утреннего и вечернего уровней кортизола и антиоксидантной активности слюны у студентов с опытом эпизодической сменной работы.

Обследовали 159 студентов вузов Ставрополя в возрасте от 17 до 22 лет. На основе опроса были сформированы две группы: 46 студентов с наличием опыта сменной работы составили основную группу, 113 студентов, отрицавших наличие такого опыта, вошли в группу контроля.

Особенности психоэмоционального статуса студентов определяли с помощью личностного опросника Айзенка [8], шкалы самооценки уровня тревожности Спилбергера—Ханина [8], личностной шкалы проявления тревоги Тейлор (модификация Т.А. Немчина) [9] и решения задачи «стресс» [10]. Самооценку сна осуществляли с помощью экспресс-опросников «Качество гигиены сна» и «Качество сна», разработанных на основе анкет субъективной оценки качества сна [7, 11, 12] и шкалы сонливости Эпворта [13]. Биохимические показатели оценивали утром и вечером. Ротовую жидкость собирали с использованием специализированного набора SaliCaps с 7:00 до 11:00 и с 16:00 до 20:00 и замораживали при –20 °С.

Исследования были выполнены на базе НИЛ «Нанобиотехнология и биофизика» СКФУ. Уровень свободного кортизола слюны определяли иммуноферментным методом с использованием наборов реактивов компаний DBC (Канада) и DRG (Германия) на мультимодальном ридере Varioskan Flash («Thermo Fisher Scientific», США). Общую антиоксидантную активность исследовали амперометрическим методом по эквиваленту галловой кислоты на приборе ЦветЯуза 01-АА («Химавтоматика», Россия).

Полученные данные обрабатывали с применением программы Statistica 10.0. Для оценки вариационных рядов и анализа соответствия видов распределения использовали критерий Шапиро—Уилка, для сравнения групп — критерий Манна—Уитни. Данные представлены в виде медианы и интерквартильного размаха (25-й и 75-й процентили) — Ме [P₂₅; P₇₅] соответственно.

У студентов группы контроля было отмечено стабильное психоэмоциональное состояние с удовлетворительной самооценкой сна (см. таблицу).

По данным самооценки сна нарушения в группе контроля не были выявлены. Показатели соответствовали качественному сну с соблюдением гигиены сна, без выраженной дневной сонливости. Биохимические изменения ротовой жидкости характеризовались колебаниями между утренними и вечерними показателями. Так, утром уровень кортизола составлял 7,06 [5,32; 8,25] нг/мл, соответствуя средним значениям. Вечером наблюдалось статистически значимое снижение (p<0,02) уровня гормона до 5,93 [3,73; 7,74] нг/мл. Выявлялись аналогичные колебания общей антиоксидантной активности ротовой жидкости: с повышением значения утром (16,33 [14,63; 17,55] мг/л) и достоверным (p<0,001) снижением вечером (14,08 [12,58; 14,59] мг/л).

У студентов основной группы по тесту интроверсия—экстраверсия, уровню реактивной и личностной тревожности (по шкале Спилбергера—Ханина), устойчивости к стрессу при сравнении с контролем достоверных отличий не обнаружено. Выявлено статистически значимое повышение нейротизма (p<0,01) со средним уровнем значений по этому тесту и психотизма (p<0,03) с уровнем показателей, определяемым как «склонность к эмоциональной неадекватности». Эмоциональная неустойчивость при наличии эпизодов сменной работы проявлялась увеличением уровня тревожности по личностной шкале проявлений тревожности Тейлор (p<0,01) с тенденцией к высоким значениям.

Анализ самооценки сна по данным тестов качества сна и дневной сонливости (по шкале Эпворта) не выявил отличий от группы контроля. Основные жалобы студентов были связаны с нарушением гигиены сна, что соответствовало достоверно более высоким значениям, чем у группы контроля (p<0,01). В группе со сменной работой уровень кортизола в ротовой жидкости был повышен. Так, данные, зарегистрированные в утренние часы, статистически значимо отличались от группы контроля (p<0,02) и составили 8,59 [7,41; 9,51] нг/мл. Дневная динамика была сохранена (p<0,005) с закономерным снижением гормона вечером до 6,35 [5,66; 7,60] нг/мл. Сохранение различий между утренними и вечерними показателями кортизола в ротовой жидкости отражает гомеостатическую стабильность суточной ритмичности. Сменная работа приводит к статистически значимому повышению гормона на 21% в период с 7:00 до 11:00 и тенденцией к росту уровня кортизола с 16:00 до 20:00.

Описанные выше колебания уровня кортизола сопровождались противоположными изменениями общей антиоксидантной активности ротовой жидкости. Утром ее значения достигали 14,48 [10,94; 16,72] мг/л, что оказалось достоверно ниже (p<0,05) показателей группы контроля и приводило к разрушению динамики суточных колебаний антиоксидантной активности при сменной работе. Выявленное нивелирование различий между утренними и вечерними показателями общей антиоксидантной активности связано со снижением значений в первой половине дня, в то время как в вечерние часы данные не отличались от группы контроля.

Таким образом, у студентов с опытом сменной работы даже при отсутствии ее периодичности отмечается изменение психоэмоционального состояния, что проявляется в увеличении числа респондентов с повышенной тревожностью, ростом показателей психотизма и нейротизма. Эмоциональная нестабильность сопровождалась, по данным самооценки, статистически значимым снижением качества гигиены сна. Биохимические показатели ротовой жидкости достоверно отличались только в утренние часы и проявлялись ростом уровня кортизола и снижением антиоксидантной активности.

Роль личностных особенностей при сменной работе студентов оценивали по тестам опросника Айзенка. Согласно данным литературы [14], изменения по тесту экстраверсия—интроверсия обусловлены активностью в ретикулярно-таламо-кортикальной петле и влияют на кортикальную активность, а отклонение по этому тесту может указывать на сниженную способность переносить недостаток сна. Полученные в настоящем исследовании данные не выявили различий в личностных особенностях по показателю экстраверсия—интроверсия между обследуемыми группами, что позволяет предположить их однородность. Однако среди студентов со сменной работой отмечалось преобладание уровня нейротизма и психотизма, указывающего на рост эмоциональности и снижение его контроля. Это подтверждается результатами других исследований [15]. Так, у лиц со сменной работой (работники нефтяной промышленности) определяется более высокий уровень нейротизма по сравнению с работниками дневной смены, но это не позволяет объяснить все изменения психического здоровья при сменной работе.

Повышенный нейротизм характерен для людей с проблемами засыпания. В лонгитудинальных исследованиях [16] оценивали одних и тех же лиц в возрасте 15, 17, 25 и 37 лет. Нейротизм подростков не влиял на возможность прогнозирования проблемы сна во взрослом состоянии. Проблемы засыпания в подростковом и юношеском возрасте позволяли предсказывать нейротизм в среднем возрасте. Некоторая нестабильность эмоций может быть следствием психологического стресса в условиях совмещения учебы и работы. В экспериментах по моделированию рабочей нагрузки у лиц с повышенным нейротизмом [17] отмечалось снижение параметров результатов труда. Авторы указывают на согласованность полученных данных с теорией Айзенка, поскольку нейротизм основан на активации лимбической системы при реагировании на стрессоры окружающей среды и реализуется в зависимости от уровня порогов активации симпатической нервной системы. Нейротизм был выявлен как лучший предиктор субъективной самооценки сна, включая качество ночного сна и бессонницу, в исследованиях с проведением анкетирования [18]. Эмоциональная нестабильность у студентов с опытом ночной работы подтверждается повышением их тревожности (по шкале Тейлор). Эта шкала наиболее подходит для выявления высокой тревожности как хронического психического переживания или устойчивого соматического напряжения, которое проявляется в быстрой утомляемости, нетерпеливости, чувстве внутренней закрепощенности, склонности даже по незначительному поводу испытывать приступы бессознательного страха и безудержного беспокойства. У лиц с повышенной тревожностью, по данным исследования Е.В. Вербицкого [19], во время сна изменялась электрическая активность головного мозга. В более ранних исследованиях [20] показано, что тревожные субъекты (по шкале Тейлор) оказались ригидными в привычках сна, более вялыми в преодолении сонливости при сменной работе, при этом тревожность не изменяла циркадианные показатели температуры при сменной работе.

В настоящем исследовании нарушения сна проявлялись снижением показателей по шкале качества гигиены сна без признаков дневной сонливости. Следует отметить, что у студентов с опытом сменной работы наблюдались достоверное повышение уровня кортизола и снижение показателей антиоксидантов слюны в утренние часы. Это соответствовало данным исследования [21], свидетельствующим о росте кортизола после пробуждения у лиц при повышенном нейротизме. Повышение уровня гормона было зафиксировано через 45 мин после пробуждения и сохранялось в течение 12 ч. В других исследованиях [22] пациенты с высоким нейротизмом показали получасовое повышение уровня кортизола слюны через 30 мин после пробуждения. Оксидантный стресс может сопровождать нарушение эмоциональной стабильности. Обнаружена корреляция уровня нейротизма и тревоги с оксидантным стрессом у студенток [23]. Периодическое нарушение сна может влиять на антиоксидантный статус. Так, у мужчин при сменной работе снижался уровень антиоксидантной активности сыворотки крови [24]. Полученные данные согласуются с представлением об изменении эмоционального статуса как ключевом факторе, связанном со сном и циркадианной ритмичностью [25].

Результаты исследований по изучению психофизиологических показателей у студентов при эпизодическом опыте сменной работы указывают на изменение эмоционального баланса, что проявляется ростом нейротизма, тревожности, повышением уровня кортизола и снижением антиоксидантов в слюне. По данным самооценки сна, нарушается только его гигиена без изменения качества и появления признаков дневной сонливости. Эти изменения позволяют предположить формирование состояния напряженности: с одной стороны, нейротизм и тревожность как черта личности, а с другой — стресс-реакция при депривации сна. Полученные данные позволяют предположить возможность медленного и бессимптомного протекания этих состояний как механизмов развития эмоциональных расстройств и метаболических нарушений, что может представлять интерес для ранней диагностики социально значимых заболеваний путем выделения лиц с эпизодами сменной работы в отдельную группу риска, в сочетании с разработкой мер по поддержанию здоровья молодежи.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

*e-mail: budkev@mail.ru