Подбор методики валидной оценки особенностей пищевого поведения у пациентов с ожирением и заболеваниями сердечно-сосудистой системы

Читать метаданные

Пищевое поведение является движущей направляющей взаимоотношений человека с едой, а пищевой фактор — главный модифицируемый фактор риска развития хронических неинфекционных заболеваний. Согласно современным рекомендациям лечения ожирения и ассоциированных сердечно-сосудистых заболеваний, отдельную нишу занимает коррекция образа жизни, в частности питания. Установлено, что без учета диагностики и коррекции нарушений пищевого поведения мероприятия по изменению питания малоэффективны.

ЦЕЛЬ ИССЛЕДОВАНИЯ

Определить особенности пищевого поведения пациентов с ожирением и заболеваниями сердечно-сосудистой системы, сопоставить результаты обследования, выполненного с применением опросников DEBQ и Стункарда.

МАТЕРИАЛ И МЕТОДЫ

В исследование включено 137 пациентов с сердечно-сосудистыми заболеваниями и ожирением, получивших профилактическое консультирование с целью коррекции образа жизни. Медиана возраста составила 57,50 [45,75; 63,00] года у мужчин и 63,00 [54,00; 69,00] года у женщин. Все участники разделены на 2 группы по половому признаку: 44% (60 человек) мужчин и 56% (77 человек) женщин. Медиана индекса массы тела у пациентов составила 34,34 [32,01; 36,98] кг/м². Всем пациентам проводили оценку антропометрических показателей и метаболического профиля. Для оценки особенностей пищевого поведения использовали Голландский опросник (DEBQ) и трехфакторный опросник Стункарда.

РЕЗУЛЬТАТЫ

По данным обследования, выполненного с применением опросников DEBQ и Стункарда, нарушения пищевого поведения выявлены у 98 (71,5%) и 101 (73,7%) пациента соответственно, при этом у каждого третьего пациента имелись комбинированные нарушения. Эмоциогенный тип нарушений встречался чаще всего в представленной выборке как по данным опросника DEBQ (46,0%), так и по данным опросника Стункарда (41,6%). Согласно данным, полученным по обоим опросникам, эмоциогенный тип нарушения пищевого поведения преобладал у женщин. Так, по данным опросника DEBQ, «заедали» эмоции 49 (63,6%) женщин и 14 (23,3%) мужчин; по данным опросника Стункарда — 45 (58,4%) женщин и 12 (20%) мужчин (p<0,001). Выявлена корреляция между результатами оценки ограничительного и эмоциогенного типов пищевого поведения с помощью опросников DEBQ и Стункарда.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

У пациентов с сердечно-сосудистой патологией и ожирением с целью определения особенностей и выбора оптимальной стратегии коррекции пищевого поведения необходимо проводить скрининговое обследование с помощью опросника DEBQ.

Ключевые слова:

пищевое поведение

ожирение

опросник Стункарда

DEBQ

Авторы:

Орехова А.В.

ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр терапии и профилактической медицины» Минздрава России;
ФГБОУ ВО «Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова»

ORCID: 0000-0001-5887-2563

Елиашевич С.О.

ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр терапии и профилактической медицины» Минздрава России

ORCID: 0000-0003-0143-0849

Филичкина Е.М.

ORCID: 0000-0003-3715-6896

Степанова Е.О.

ORCID: 0000-0002-8410-1962

Киселев А.Р.

ORCID: 0000-0003-3967-3950

Яровая Е.Б.

ФГБОУ ВО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова»

ORCID: 0000-0002-6615-4315

Драпкина О.М.

ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр терапии и профилактической медицины» Минздрава России;
ФГБОУ ВО «Московский государственный медико-стоматологический университет им. А.И. Евдокимова» Минздрава России

SPIN РИНЦ: 4456-1297
Scopus AuthorID: 57208852308
ResearcherID: G-8443-2016
ORCID: 0000-0002-4453-8430

Дата поступления:

09.03.2023

Дата принятия в печать:

27.03.2023

Список литературы:

Kaptoge S, Pennells L, De Bacquer D, Cooney MT, Kavousi M,Stevens G, Riley L.M, Savin S, Khan T, Altay S. World Health Organization Cardiovascular Disease Risk Charts: Revised Models to Estimate Risk in 21 Global Regions. The Lancet Global Health. 2019;7(10):1332-1345. https://doi.org/10.1016/S2214-109X(19)30318-3
Ansari S, Haboubi H, Haboubi N. Adult Obesity Complications: Challenges and Clinical Impact. Therapeutic Advances in Endocrinology. 2020;11: 204201882093495. https://doi.org/10.1177/2042018820934955
GBD 2015 Obesity Collaborators; Afshin A, Forouzanfar MH, Reitsma MB, Sur P, Estep K, Lee A, Marczak L, Mokdad AH, Moradi-Lakeh M, Naghavi M, Salama JS, Vos T, Abate KH, Abbafati C, Ahmed MB, Al-Aly Z, Alkerwi A, Al-Raddadi R, Amare AT, Amberbir A, Amegah AK, Amini E, Amrock SM, Anjana RM, Ärnlöv J, Asayesh H, Banerjee A, Barac A, Baye E, Bennett DA, Beyene AS, Biadgilign S, Biryukov S, Bjertness E, Boneya DJ, Campos-Nonato I, Carrero JJ, Cecilio P, Cercy K, Ciobanu LG, Cornaby L, Damtew SA, Dandona L, Dandona R, Dharmaratne SD, Duncan BB, Eshrati B, Esteghamati A, Feigin VL, Fernandes JC, Fürst T, Gebrehiwot TT, Gold A, Gona PN, Goto A, Habtewold TD, Hadush KT, Hafezi-Nejad N, Hay SI, Horino M, Islami F, Kamal R, Kasaeian A, Katikireddi SV, Kengne AP, Kesavachandran CN, Khader YS, Khang YH, Khubchandani J, Kim D, Kim YJ, Kinfu Y, Kosen S, Ku T, Defo BK, Kumar GA, Larson HJ, Leinsalu M, Liang X, Lim SS, Liu P, Lopez AD, Lozano R, Majeed A, Malekzadeh R, Malta DC, Mazidi M, McAlinden C, McGarvey ST, Mengistu DT, Mensah GA, Mensink GBM, Mezgebe HB, Mirrakhimov EM, Mueller UO, Noubiap JJ, Obermeyer CM, Ogbo FA, Owolabi MO, Patton GC, Pourmalek F, Qorbani M, Rafay A, Rai RK, Ranabhat CL, Reinig N, Safiri S, Salomon JA, Sanabria JR, Santos IS, Sartorius B, Sawhney M, Schmidhuber J, Schutte AE, Schmidt MI, Sepanlou SG, Shamsizadeh M, Sheikhbahaei S, Shin MJ, Shiri R, Shiue I, Roba HS, Silva DAS, Silverberg JI, Singh JA, Stranges S, Swaminathan S, Tabarés-Seisdedos R, Tadese F, Tedla BA, Tegegne BS, Terkawi AS, Thakur JS, Tonelli M, Topor-Madry R, Tyrovolas S, Ukwaja KN, Uthman OA, Vaezghasemi M, Vasankari T, Vlassov VV, Vollset SE, Weiderpass E, Werdecker A, Wesana J, Westerman R, Yano Y, Yonemoto N, Yonga G, Zaidi Z, Zenebe ZM, Zipkin B, Murray CJL. Health Effects of Overweight and Obesity in 195 Countries over 25 Years. The New England Journal of Medicine. 2017;377(1):13-27. https://doi.org/10.1056/NEJMoa1614362
Fox A, Feng W, Asal V. What Is Driving Global Obesity Trends? Globalization or «Modernization»? Globalization and Health. 2019;15(1):32. https://doi.org/10.1186/s12992-019-0457-y
Timmis A, Vardas P, Townsend N, Torbica A, Katus H, De Smedt D, Gale CP, Maggioni AP, Petersen SE, Huculeci R, Kazakiewicz D, de Benito Rubio V, Ignatiuk B, Raisi-Estabragh Z, Pawlak A, Karagiannidis E, Treskes R, Gaita D, Beltrame JF, McConnachie A, Bardinet I, Graham I, Flather M, Elliott P, Mossialos EA, Weidinger F, Achenbach S; Atlas Writing Group, European Society of Cardiology. European Society of Cardiology: Cardiovascular Disease Statistics 2021. European Heart Journal. 2022;43(8):716-799. https://doi.org/10.1093/eurheartj/ehab892
Баланова Ю.А., Шальнова С.А., Деев А.Д., Имаева А.Э., Концевая А.В., Муромцева Г.А., Капустина А.В., Евстифеева С.Е., Драпкина О.В. Ожирение в российской популяции — распространенность и ассоциации с факторами риска хронических неинфекционных заболеваний. Российский кардиологический журнал. 2018;23(6):123-130. https://doi.org/10.15829/1560-4071-2018-6-123-130
Jankowski P. Principles of Cardiovascular Disease Prophylaxis in 2018. Kardiologia Inwazyjna. 2017;12:42-48.
van Strien T, Frijters JER, Bergers GPA, Defares PB. The Dutch Eating Behavior Questionnaire (DEBQ) for Assessment of Restrained, Emotional, and External Eating Behavior. International Journal of Eating Disorders. 1986;5:295-315. https://doi.org/10.1002/1098-108X(198602)5:2<295::AID-EAT2260050209>3.0.CO;2-T
Stunkard AJ, Messick S. The Three-Factor Eating Questionnaire to Measure Dietary Restraint, Disinhibition and Hunger. Journal of Psychosomatic Research. 1985;29(1):71-83. https://doi.org/10.1016/0022-3999(85)90010-8
Touyz S, Lacey H, Hay P. Eating Disorders in the Time of COVID-19. Journal of Eating Disorders. 2020;8:19. https://doi.org/10.1186/s40337-020-00295-3
Vuillier L, May L, Greville-Harris M, Surman R, Moseley RL. The Impact of the COVID-19 Pandemic on Individuals with Eating Disorders: The Role of Emotion Regulation and Exploration of Online Treatment Experiences. Journal of Eating Disorders. 2021;9(1):10. https://doi.org/10.1186/s40337-020-00362-9
Valladares-Garrido MJ, León-Figueroa DA, Picón-Reátegui CK, García-Vicente A, Valladares-Garrido D, Failoc-Rojas VE, Pereira-Victorio CJ. Prevalence and Factors Associated with Eating Disorders in Military First Line of Defense against COVID-19: A Cross-Sectional Study during the Second Epidemic Wave in Peru. International Journal of Environmental Research and Public Health. 2023;20(4):2848. https://doi.org/10.3390/ijerph20042848
Cattaneo C, Mambrini SP, Gilardini L, Scacchi M, Castelnuovo G, Pagliarini E, Bertoli S. The Phenomenon of Abnormal Eating and Taste Perception: What’s the Link in Subjects with Obesity and Eating Disorders? Food Quality and Preference. 2023;104:744. https://doi.org/10.1016/j.foodqual.2022.104744
Волкова Г.Е., Романцова Т.И., Вознесенская Т.Г., Роик О.В. Пищевое поведение у пациентов с ожирением. Ожирение и метаболизм. 2007;4(2):17-21. https://doi.org/10.14341/2071-8713-5158
Andrés A, Oda-Montecinos C, Saldaña C. Eating Behaviors in a Male and Female Community Sample: Psychometric Properties of the DEBQ. Terapia Psicológica. 2017;35:141-152. https://doi.org/10.4067/s0718-48082017000200141
Nolan LJ, Halperin LB, Geliebter A. Emotional Appetite Questionnaire. Construct Validity and Relationship with BMI. Appetite. 2010;54(2):314-319. https://doi.org/10.1016/j.appet.2009.12.004
van Strien T, Herman CP, Engels RC, Larsen JK, van Leeuwe JF. Construct Validation of the Restraint Scale in Normal-Weight and Overweight Females. Appetite. 2007;49(1):109-121. https://doi.org/10.1016/j.appet.2007.01.003
Braden A, Emley E, Watford T, Anderson L, Musher-Eizenman D. Self-Reported Emotional Eating Is Not Related to Greater Food Intake: Results from Two Laboratory Studies. Psychology and Health. 2020;35(4):500-517. https://doi.org/10.1080/08870446.2019.1649406
Cecchetto C, Aiello M, Gentili C, Ionta S, Osimo SA. Increased Emotional Eating during COVID-19 Associated with Lockdown, Psychological and Social Distress. Appetite. 2021;160:105122. https://doi.org/10.1016/j.appet.2021.105122
Doostfatemeh M, Haem E, Sarbaraninan M, Ajdari Tafti M. Multidimensional Item Response Theory to Assess the Psychometric Properties of Persian Version of Dutch Eating Behavior Questionnaire (DEBQ) in University Students. Current Psychology. 2022;2022. https://doi.org/10.1007/s12144-021-02608-4
Hyland ME, Irvine SH, Thacker C, Dann PL, Dennis I. Psychometric Analysis of the Stunkard-Messick Eating Questionnaire (SMEQ) and Comparison with the Dutch Eating Behavior Questionnaire (DEBQ). Current Psychology. 1989;8:228-233. https://doi.org/10.1007/BF02686751
Laessle RG, Tuschl RJ, Kotthaus BC, Prike KM. A Comparison of the Validity of Three Scales for the Assessment of Dietary Restraint. Journal of Abnormal Psychology. 1989;98(4):504. https://doi.org/10.1037/0021-843X.98.4.504

Закрыть метаданные

Введение

По данным Всемирной Организации здравоохранения, 17,9 млн человек ежегодно умирают от сердечно-сосудистых заболеваний, что составляет около трети всех причин смертности [1]. Установлено, что ожирение ассоциировано с повышенным риском смерти от сердечно-сосудистых заболеваний, цереброваскулярных заболеваний, сахарного диабета и злокачественных новообразований [2]. Однако распространенность ожирения продолжает расти и с 1980 г. удвоилась более чем в 70 странах, в том числе в России [3]. Такая эпидемиологическая картина обусловлена высоким экономическим развитием, урбанизацией, увеличением количества транспортных средств, все более малоподвижным образом жизни, потреблением ультрапереработанных пищевых продуктов и доступностью высококалорийных продуктов питания [4]. Согласно международным данным, в российской популяции у 23,1% населения выявлено ожирение (ИМТ более 30 кг/м²) [5]. Результаты исследования «ЭССЭ» декларируют, что частота ожирения у женщин достигает 30,8% и увеличивается с возрастом. Как известно, ожирение является модифицируемым фактором риска. Коррекция массы тела способствует снижению летальности пациентов с сердечно-сосудистыми заболеваниями [6]. Согласно современным рекомендациям, лечение сердечно-сосудистых заболеваний базируется на трех «столпах»: оптимальной фармакотерапии, хирургическом лечении по показаниям, а также на обучении пациентов изменению образа жизни, в частности пищевых привычек [7].

В международной практике для оценки типа нарушения пищевого поведения используют Голландский опросник пищевого поведения (DEBQ) [8] и тест Стункарда [9]. Эти опросники валидизированы для определения нарушения пищевого поведения у пациентов с избыточной массой тела в виде ограничительного, эмоциогенного и экстернального типов пищевого поведения. Эмоциогенный характер нарушения пищевого поведения характеризуется избыточным приемом пищи на фоне эмоционального дискомфорта для «утешения», снятия стресса. Доля именно этого типа нарушения пищевого поведения превалирует в последние годы в связи с ограничительными мерами по распространению коронавирусной инфекции [10—12]. Экстернальный тип пищевого поведения возникает при наличии провоцирующего внешнего раздражителя: реклама, красивая еда в ресторане, запах еды, компания. Согласно наблюдениям, этот вид нарушений пищевого поведения чаще наблюдается у коморбидных пациентов [13]. Пациенты с ограничительным типом пищевого поведения характеризуются непоследовательным выбором пищевых продуктов, чередованием эпизодов ограничений и декомпенсаций в виде переедания [14].

Цель исследования — определить особенности пищевого поведения пациентов с ожирением и заболеваниями сердечно-сосудистой системы, сопоставить результаты обследования, выполненного с применением опросников DEBQ и Стункарда.

Материал и методы

В исследование последовательно включались пациенты, получавшие профилактическое консультирование на базе ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр терапии и профилактической медицины» Минздрава России с февраля 2022 по октябрь 2022 г. Обследовано 137 пациентов с хроническими заболеваниями сердечно-сосудистой системы, медиана возраста составила 61,00 [48,00; 67,00] года. Критерием включения в исследование являлось генерализованное ожирение (ИМТ ≥30 кг/м²). Все участники разделены на 2 группы по половому признаку: 44% (60 человек) мужчин и 56% (77 человек) женщин. Медиана индекса массы тела у пациентов составила 34,34 [32,01; 36,98] кг/м² (табл. 1). Группы сопоставимы по показателям генерализованного и абдоминального ожирения. В общей выборке преобладали пациенты с высшим образованием (63,5%). Стаж ожирения насчитывал 10 лет и более у 107 (78,1%) пациентов. Медиана прироста массы тела составляла у женщин 29,5 [22,75; 40,00] кг, у мужчин 31,00 [24,00; 42,00] кг. Различия по данному параметру были статистически незначимыми (p=0,661).

Таблица 1. Основные клинико-анамнестические характеристики пациентов с сердечно-сосудистыми заболеваниями

Параметры	Все пациенты (n=137)	Мужчины (n=60)	Женщины (n=77)	p
Возраст, годы	61,00 [48,00; 67,00]	57,50 [45,75; 63,00]	63,00 [54,00; 69,00]	0,004
ИМТ, кг/м²	34,34 [32,01; 36,98]	33,54 [31,50; 36,70]	34,67 [32,46; 37,45]	0,114
Ожирение I степени, n (%)	85 (62,0)	41 (68,3)	44 (57,1)	0,216
Ожирение II степени, n (%)	39 (28,5)	14 (23,3)	25 (32,5)	0,259
Ожирение III степени, n (%)	13 (9,5)	5 (8,3)	8 (10,4)	0,775
Окружность талии, см	108,00 [102,00; 116,00]	112,00 [108,00; 119,0]	105,00 [100,00; 111,0]	<0,001
Абдоминальное ожирение, n (%)	133 (97,1)	59 (98,3)	74 (96,1)	0,631
Образование высшее, n (%)	87 (63,5)	37 (61,7)	50 (64,9)	0,723
Образование средне специальное, n (%)	48 (35,0)	22 (36,7)	26 (33,8)	0,857
Образование среднее начальное, n (%)	2 (1,5)	1 (1,7)	1 (1,3)	1,000
Стаж ожирения
1 год	3 (2,2)	2 (3,3)	1 (1,3)	0,581
2—3 года	10 (7,3)	5 (8,3)	5 (6,5)	0,748
4—5 лет	17 (12,4)	5 (8,3)	12 (15,6)	0,297
10 лет	38 (27,7)	14 (23,3)	24 (31,2)	0,341
более 10 лет	69 (50,4)	34 (56,7)	35 (45,5)	0,229
Прирост массы тела, кг	30,00 [24,00; 42,00]	29,50 [22,75; 40,00]	31,00 [24,00; 42,00]	0,661

В табл. 2 представлена структура сердечно-сосудистых заболеваний у обследованных пациентов. У всех пациентов была гипертоническая болезнь, все получали антигипертензивную и липидснижающую терапию. У мужчин статистически значимо чаще выявлялся сахарный диабет 2-го типа (p<0,05).

Таблица 2. Структура сердечно-сосудистых заболеваний в обследованной когорте

Заболевания	Все пациенты (n=137)	Мужчины (n=60)	Женщины (n=77)	p
Гипертоническая болезнь, n (%)	137 (100,0)	60 (100,0)	77 (100,0)	—
Ишемическая болезнь сердца, n (%)	85 (62,0)	41 (68,3)	44 (57,1)	0,216
Фибрилляция предсердий, n (%)	92 (67,2)	45 (75,0)	47 (61,0)	0,100
Сахарный диабет 2-го типа, n (%)	50 (36,5)	29 (48,3)	21 (27,3)	0,013
Цереброваскулярные заболевания, n (%)	14 (10,2)	9 (15,0)	5 (6,5)	0,154

Маркеры метаболического профиля представлены в табл. 3. Обращает на себя внимание то, что на фоне приема амбулаторно-подобранной терапии сердечно-сосудистых заболеваний у лиц высокого и очень высокого сердечно-сосудистого риска отмечаются нецелевые уровни холестерина липопротеинов низкой плотности (ХС ЛПНП). Причем у женщин медиана уровня ХС ЛПНП была выше: 3,00 [2,00; 3,50] ммоль/л, у мужчин — 2,04 [1,40; 3,36] ммоль/л (p=0,029). Медиана уровня триглицеридов была выше у мужчин и составляла 1,65 [1,20; 2,21] ммоль/л по сравнению с 1,40 [1,11; 1,80] у женщин (p=0,013). Гипертриглицеридемия регистрировалась у 56 (40,9%) пациентов в общей когорте и не различалась между мужчинами и женщинами (p=0,079). Низкий уровень холестерина липопротеинов высокой плотности (ХС ЛПВП) обнаружен у 69 (50,4%) пациентов, при этом гендерные различия отсутствовали. Гиперурикемия выявлена у 49 (35,8%) пациентов. Частота не различалась между группами (p=0,110).

Таблица 3. Метаболический профиль у обследованных пациентов

Параметры	Все пациенты (n=137)	Мужчины (n=60)	Женщины (n=77)	p
Общий холестерин, ммоль/л	4,60 [3,70; 5,50]	4,20 [3,38; 5,10]	4,90 [4,00; 5,70]	0,004
ХС ЛПНП, ммоль/л	2,73 [1,70; 3,40]	2,04 [1,40; 3,36]	3,00 [2,00; 3,50]	0,029
ХС ЛПВП, ммоль/л	1,13 [0,99; 1,30]	1,00 [0,90; 1,20]	1,20 [1,10; 1,50]	<0,001
Снижение ХС ЛПВП, n (%)	69 (50,4)	28 (46,7)	41 (53,2)	0,493
Триглицериды, ммоль/л	1,57 [1,20; 1,90]	1,65 [1,20; 2,21]	1,40 [1,11; 1,80]	0,013
Гипертриглицеридемия, n (%)	56 (40,9)	30 (50,0)	26 (33,8)	0,079
Глюкоза натощак, ммоль/л	6,10 [5,40; 7,20]	6,50 [5,57; 7,85]	5,90 [5,40; 6,70]	0,053
Мочевая кислота, мг/дл	6,00 [5,03; 7,10]	6,85 [5,85; 7,65]	5,40 [4,80; 6,50]	<0,001
Гиперурикемия, n (%)	49 (35,8)	26 (43,3)	23 (29,9)	0,110

Примечание. ХС ЛПНП — холестерин липопротеинов низкой плотности; ХС ЛПВП — холестерин липопротеинов высокой плотности.

Пищевое поведение оценивали на основании опросников пищевого поведения (трехфакторный опросник Стункарда и опросник DEBQ). Опросник DEBQ использован для выявления эмоциогенного, ограничительного и экстернального типов пищевого поведения [8]. Анализ проведен путем расчета суммы баллов по каждому блоку вопросов и последующего деления на количество вопросов в соответствующем блоке. Ограничительный тип пищевого поведения диагностировался при значениях более 2,4 балла, эмоциогенный тип — более 1,8 балла, экстернальный тип — более 2,7 балла. Трехфакторный опросник Стункарда состоит из 51 вопроса, позволяющих выявить 3 фактора, ассоциированных с пищевым поведением: когнитивно-ограничительный фактор, эмоциогенный фактор и высокую силу голода [9]. Так, минимальные проявления нарушений пищевого поведения регистрируются при 0 баллов в отношении оценки каждого фактора, максимальные проявления — при сумме 20 баллов для когнитивно-ограничительного, 16 баллов — для эмоциогенного, 15 баллов — для высокой силы голода. При этом нарушение пищевого поведения определялось при превышении 10 баллов для когнитивно-ограничительного фактора, 8 баллов — для эмоциогенного, 7 баллов — для высокой силы голода.

Статистический анализ проведен в среде R 4.1. Непрерывные параметры представлены медианой и интерквартильным размахом (Me [Q25; Q75]). Качественные показатели описаны относительными частотами (%). Оценка различий между двумя независимыми выборками для непрерывных параметров проведена с использованием критерия Манна—Уитни, для дискретных — точного критерия Фишера. Корреляционный анализ проведен по методу Спирмена. Уровень статистической значимости принят равным 0,05.

Результаты и обсуждение

Нарушения пищевого поведения выявлены у 98 (71,5%) пациентов по данным опросника DEBQ и у 101 (73,7%) пациента по данным опросника Стункарда, при этом у некоторых пациентов имелись комбинированные нарушения. В общей выборке пациентов у 39 (28,5%) по опроснику DEBQ и у 36 (26,3%) по опроснику Стункарда не выявлены нарушения пищевого поведения. Эмоциогенный тип нарушений встречался чаще всего в представленной выборке как по данным опросника DEBQ — у 63 (46,0%) пациентов, так и по данным опросника Стункарда — у 57 (41,6%). Ограничительный тип нарушений зарегистрирован у 54 (39,4%) пациентов по данным опросника DEBQ и у 48 (35,0%) по данным опросника Стункарда. Экстернальный тип нарушений выявлен у 39 (28,5%) пациентов в общей выборке по опроснику DEBQ, высокая сила голода — у 39 (28,5%) по данным опросника Стункарда. Статистически значимые различия между мужчинами и женщинами наблюдались только для эмоциогенного типа нарушений (p<0,001).

Согласно данным обоих опросников, эмоциогенный тип нарушения пищевого поведения статистически значимо преобладал у женщин. Так, по данным опросника DEBQ, «заедали» эмоции 49 (63,6%) женщин и 14 (23,3%) мужчин; по данным опросника Стункарда — 45 (58,4%) женщин и 12 (20%) мужчин (p<0,001) (см. рисунок).

Результаты оценки каждого типа нарушений пищевого поведения (n=137).

а — оценка по опроснику DEBQ; б — оценка по опроснику Стункарда. Данные представлены в виде медианы суммарных баллов. *** — p<0,001.

Преобладание эмоциогенного характера нарушения пищевого поведения у женщин также отмечено во многих исследованиях в разных странах мира [15—17]. Так, в Чили [15], в американской популяции [16] и итальянской популяции [17] частота эмоциогенного переедания у женщин была статистически выше (p<0,01). Обычно пациентки с эмоциогенным типом пищевого поведения склонны выбирать высококалорийные продукты питания в ответ на отрицательные эмоции, одиночество и тревогу [18]. Некоторые исследователи отметили превалирование эмоциогенного типа нарушения пищевого поведения у пациентов с 2020 г. Это связано с продолжительной пандемией COVID-19, паническими закупками продуктов питания, социальной изоляцией [19].

Согласно данным опросников DEBQ и Стункарда, комбинированные нарушения пищевого поведения встречались у 46 (33,6%) и 37 (27,0%) пациентов соответственно (табл. 4). Примечательно, что самым частым стало сочетание ограничительного и эмоциогенного типов, что физиологически объясняется чередованием переедания с эпизодическими строгими ограничениями.

Таблица 4. Частота выявления комбинированных нарушений пищевого поведения

Тип нарушения	Опросник DEBQ	Опросник Стункарда
Ограничительный и эмоциогенный, n (%)	17 (12,4)	14 (10,2)
Ограничительный и экстернальный, n (%)	11 (8,0)	10 (7,3)
Эмоциогенный и экстернальный, n (%)	6 (4,4)	7 (5,1)
Эмоциогенный, ограничительный и экстернальный, n (%)	12 (8,8)	6 (4,4)

Сочетание различных типов пищевого поведения у коморбидных пациентов описано также в других исследованиях. M. Doostfatemeh и соавт. при использовании опросника DEBQ отметили корреляцию между ограничительным — эмоциогенным и эмоциогенным — экстернальным типами [20].

В нашем исследовании проводилось сравнение данных, полученных по двум опросникам пищевого поведения (DEBQ и Стункарда) с помощью корреляционного анализа Спирмена. Показано, что существует заметная корреляционная связь между оценкой ограничительного типа пищевого поведения посредством опросника DEBQ и опросника Стункарда (r=0,850; p<0,001). Кроме этого, выявлена корреляционная связь между оценкой эмоциогенного типа пищевого поведения посредством опросника DEBQ и опросника Стункарда (r=0,829; p<0,001). Отмечена умеренная корреляция между экстернальным типом пищевого поведения согласно данным опросника DEBQ и силой голода согласно данным опросника Стункарда (r=0,675; p<0,001). Результаты работ M.E. Hyland и соавт. [21] и R.G. Laessle и соавт. [22] показали схожую сопоставимость опросников DEBQ и Стункарда у пациентов с ожирением без сопутствующих сердечно-сосудистых заболеваний.

Заключение

Согласно результатам данного исследования, нарушения пищевого поведения выявлены у большинства пациентов с ожирением и сердечно-сосудистой патологией. При этом у каждого третьего пациента имелись комбинированные нарушения. Согласно данным обоих опросников, эмоциогенный тип нарушения пищевого поведения преобладал у женщин. Не выявлены статистически значимые различия между результатами оценки пищевого поведения с помощью опросников DEBQ и Стункарда. Рекомендовано использовать опросник DEBQ для выявления нарушения пищевого поведения в общетерапевтической практике в связи с удобством для пациента и возможностью быстрого получения оценки результатов для врача.

Участие авторов: концепция и дизайн исследования — С.О. Елиашевич, О.М. Драпкина; сбор и обработка материала — С.О. Елиашевич, А.В. Орехова, А.Р. Киселев, Е.О. Степанова; статистический анализ данных — Е.М. Филичкина, Е.Б. Яровая; написание текста — А.В. Орехова, С.О. Елиашевич; редактирование — С.О. Елиашевич, Е.Б. Яровая, О.М. Драпкина.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.