В соответствии с определением ВОЗ психическое здоровье — это состояние благополучия, при котором человек реализует свои способности, может противостоять обычным жизненным стрессам, продуктивно работать и вносить вклад в свое сообщество. Состояние психического здоровья человека в конкретный момент времени определяется сочетанием социальных, психологических и биологических факторов (например, насилие, дискриминация, социальное отчуждение, устойчивое социально-экономическое давление признаются факторами риска для психического здоровья) [1]. Кроме того, существуют индивидуальные психологические и личностные особенности, повышающие уязвимость человека к их воздействию и отражающиеся на его субъективном восприятии конкретного травматического опыта. Негативные жизненные события, перенесенные в детском или подростковом возрасте, могут способствовать формированию различных проблем, связанных с психическим здоровьем, в процессе роста и развития и определять бремя психических расстройств во взрослом состоянии. Результаты многочисленных исследований демонстрируют влияние негативных жизненных событий, перенесенных в детском возрасте, на физическое и психическое здоровье, возникновение проблем поведения, саморегуляции [2—5], формирование когнитивных, языковых, социальных навыков [6, 7] и снижение социального функционирования и благополучия [8—10]. У лиц молодого возраста негативные жизненные события связаны со злоупотреблением наркотиками и психотропными препаратами, диссоциативным расстройством, риском возникновения тревоги, депрессии, суицидальных мыслей и антисоциального поведения [11, 12]. Негативные жизненные события, переживаемые в подростковом возрасте, могут оказывать влияние на весь комплекс физиологических, когнитивных, социальных и эмоциональных изменений, происходящих в этот возрастной период.

Цель исследования — провести анализ публикаций, посвященных исследованию влияния негативных жизненных событий, пережитых детьми и подростками, на их психическое здоровье в будущем, и выделить основные проблемы в изучаемой области, направления исследовательского поиска и систематизировать имеющийся опыт организации соответствующей помощи. Психическое здоровье в работе рассматривается как континуум состояний от полного благополучия через состояния дезадаптации и донозологических нарушений до клинически выраженных психических расстройств [13]. В детско-подростковом возрасте психические нарушения отличаются своеобразием, неустойчивостью клинической картины, а их основные проявления отмечаются чаще в эмоциональной и поведенческой сферах.

Считается, что около ¹/₃ всех психических расстройств в мире связаны с воздействием негативных событий [3, 14]. В 2013 г. K. Kalmakis и G. Chandler, уточняя концепцию негативных жизненных событий, предложили следующее определение: «события детства, различные по тяжести и часто хронические, происходящие в семье или социальной среде ребенка, которые нарушают физическое или психологическое здоровье и развитие ребенка» [15].

Феномен негативного жизненного события не имеет достаточно четких критериев, что отражается в вариативности перечня таких событий в отдельных исследованиях. Рамки негативных жизненных событий включают различные сферы деятельности и области отношений: негативный школьный опыт, экономические трудности, дискриминация, разлука с родителями (госпитализация, приемная семья, институциональное воспитание) переезды), экстремальные события в сообществе, проблемы в отношениях со сверстниками и семьей [16—19]. В качестве неблагоприятных детских событий рассматриваются также случаи жестокого обращения (физического, сексуального, эмоционального пренебрежения или насилия) и бытовой дисфункции (злоупотребление алкоголем или психоактивными веществами, проблемы психического здоровья, насилие в семье, лишение родительских прав, развод родителей) [11]. Предполагается, что эти «воздействия» потребуют от ребенка психологической, социальной или нейробиологической адаптации [2].

Установлено, что переживания детских невзгод являются относительно общими для детей во всем мире [3, 7]. В европейских исследованиях сообщалось, что от 14 до 70% детей и подростков подвергались воздействию по крайней мере одного травматического события [20]. Считается, что воздействие 3—5 событий и более ассоциировано с широким спектром серьезных проблем со здоровьем [21, 22], переживание 4 событий является пороговым [23]. У лиц с расстройствами, связанными с употреблением психоактивных веществ, выявлено более 6 событий [24]. Исследования показывают, что дети, систематически переживающие негативные события, имеют большую вероятность развития поведенческих и интеллектуальных нарушений, по сравнению с детьми, переживающими редкие/единичные негативные события [25].

Влияние негативных жизненных событий складывается из накопления контекстуальных факторов в жизни детей [11, 21, 22, 26, 27]. Анализ сведений Департамента ювенальной юстиции Флориды (США) о детских травмах, жестоком обращении, безнадзорности и преступном поведении у 22 575 делинквентных молодых людей показал, что каждый дополнительный неблагоприятный опыт, пережитый ребенком, на 35% увеличивает риск правонарушительного поведения (включая насильственные действия и повторное совершение правонарушений) [28].

Наличие инвалидизирующего заболевания связано с увеличением числа переживаемых в 5-летнем возрасте негативных событий [29]. Установлено, что распространенность негативных событий у детей с интеллектуальной недостаточностью относительно выше в сравнении со сверстниками [30]. Также изучаются взаимосвязи между последствиями детских переживаний в зависимости от возраста, в котором переживалось событие, от типа негативных событий [31] и дискретности/континуальности события. Так, опыт переживания смерти как интенсивный стресс спустя годы может проявляться в виде симптомов посттравматического стресса, сопряженных с психопатологической симптоматикой. По сравнению с переживанием утраты (смерти близкого) ситуация угрозы жизни (опасного заболевания) оказывается более тяжелой вследствие ее незавершенности и в отдаленном периоде переживается в виде целого комплекса психопатологических симптомов и симптомов посттравматического расстройства, кардинально нарушающего нормальное функционирование личности [32].

А.Е. Бобров, В.М. Решетников и Т.В. Уласень (2018) изучали зависимость девиантных форм поведения у 181 воспитанника социозащитных учреждений 3—17 лет от характера перенесенного травматического опыта [33]. Авторами были выявлены статистически значимые взаимосвязи между перенесенным подростками физическим насилием и формированием у них агрессивного поведения; между смертью родителей и аутоагрессивным поведением; а также между наличием химических зависимостей у родителей и аддиктивным, агрессивным и аутоагрессивным поведением у самих подростков. Дети из социозащитных учреждений, находящиеся в трудной жизненной ситуации, помимо биологической уязвимости, являющейся фоном для развития имеющейся психопатологии, имеют обширный полифакторный опыт семейных травматических переживаний, который определяет своеобразие клинико-психологической и социальной дезадаптации [33].

Виктимизация подростков, оставшихся без попечения родителей, зависит не только от возрастных особенностей, особенностей социализации и личностных характеристик подростка, но и от той травмы, которую получают дети при расставании со своими родителями или родными [34]. Следствием этого является закрытость подростка, его неспособность к эмоциональному диалогу, негативистский настрой, что влияет на процесс взаимодействия с другими людьми, становится причиной возникновения конфликтных ситуаций и подвергает его риску виктимизации.

С точки зрения психопатологии развития, негативные жизненные события влияют на физическое, эмоциональное, поведенческое, социальное и психическое здоровье и благополучие детей [8, 10, 35], что приводит к проблемам привязанности, поведения и регуляции эмоций [36]. Перспективой исследований является изучение нейродинамических изменений как последствий негативных событий, которые обусловливают когнитивные, поведенческие проблемы и другие нарушения здоровья [37, 38].

Угрожающие здоровью последствия негативных событий обнаруживаются уже в подростковом и юношеском возрасте: курение; злоупотребление наркотиками и психотропными препаратами; рост тревоги, депрессии, суицидальных мыслей и антисоциального поведения; соматических заболеваний [5, 11, 39]; риск ранней беременности [4].

Подростковый возраст — это уникальный этап развития, характеризующийся быстрым ростом, в котором одновременно происходят физиологические, когнитивные, социальные и эмоциональные изменения, негативные жизненные события могут препятствовать этому развитию [12, 40]. Выявлены корреляционные связи между количеством пережитых негативных событий и возникновением депрессивных и тревожных расстройств, суицидального поведения, посттравматического стрессового расстройства [41]. В качестве одного из отдаленных последствий переживания ребенком/подростком травматического опыта рассматривается усвоение негативных образцов поведения родителей и перенесение отрицательных моделей подобного поведения в иные социальные группы, в том числе и на собственные будущие семейные отношения [42].

Как индивидуальный способ взаимодействия с трудной ситуацией рассматриваются копинг-стратегии. Описана возрастная изменчивость способов преодоления негативных ситуаций, заключающаяся в росте вариативности способов преодоления и тенденции к выбору адаптивных способов в период ранней юности [43]. Изучались взаимосвязи между личностными чертами и типом используемых стратегий совладания у подростков. Наиболее стрессогенной сферой являются школьная/внешкольная жизнь и отношения со сверстниками. Чем больше стрессовых ситуаций в жизни подростка, тем реже он использует стратегию «положительное истолкование» и менее склонен расценивать эти события как возможность личностного роста и развития [44, 45].

По данным О.В. Липуновой (2015), наблюдавшей 120 подростков с различными отклонениями в поведении, девиантные подростки не видят связи между своими действиями и значимыми для них событиями их жизни, не считают себя способными контролировать их развитие, склонны перекладывать ответственность за свое поведение на окружающих людей или обстоятельства [46].

Накопление повседневных стрессоров оказывает более сильное негативное воздействие на здоровье и психологическое благополучие человека, в том числе на семейное функционирование, в сравнении с экстремальными кризисными событиями [47]. Способность к рефлексии или отрицание прошлого негативного опыта определяет содержание субъективных переживаний и эмоциональное благополучие ребенка/подростка. Так, Н.В. Нозиковой и Е.С. Колесник (2015) было показано, что у детей 7—15 лет (n=15), переживших утрату значимого объекта, но проживающих в благоприятных условиях, имеющих поддержку со стороны оставшихся в живых членов семьи и успешно социализированных, отмечается менее выраженная психопатологическая симптоматика, чем у детей, проживающих в данный момент в неблагоприятных условиях и своевременно не получивших поддержку и помощь в ситуации утраты [48]. Именно семья, характер взаимодействия родителей с детьми и интерпретация происходящих событий эмоционально значимым родителем создают основу для благоприятного или неблагоприятного развития отношения ребенка к себе.

Знание семейной истории также рассматривается как фактор психологического благополучия в подростковом возрасте [49]. Согласно трансгенерационному подходу Боуэна, невротические и личностные расстройства у подростков являются результатом передачи и накопления конфликтов между представителями нескольких поколений семьи. Показано, что в ситуации сокрытия каких-либо травматических событий (факт репрессии) тревога, переживаемая старшим поколением, передается детям, снижает уровень их функционирования и психологического благополучия [50]. И напротив, ресурсным является сохранение исторической памяти молодыми представителями семей, что способствует личностной уверенности, жизнестойкости и психологическому благополучию [49].

Для исследования жизненных событий у взрослых используется опросник Social Readjustment Rating Scale (SRRS), разработанный американскими психиатрами T. Holmes и R. Rahe, который выявляет жизненные события, переживаемые человеком в течение последнего года жизни, и оценивает риск возникновения психосоматического или депрессивного расстройства. У подростков [51] широко используется Шкала жизненных событий для подростков (ASLEC, 1987), учитывающая специфические для подросткового периода физиологические и психологические характеристики и особенности социального функционирования семьи. Анкета включает перечень 27 негативных событий в жизни и позволяет выявить психологические реакции подростков. Следует учитывать, что при осуществлении сбора данных о травматическом опыте, подросток может не предоставлять достоверную информацию, чтобы оградить свой внутренний мир от вмешательств извне, в связи с чем в исследованиях подобного рода необходимо учитывать такие «ошибки сообщения» [52].

Существующие в сообществе социальные и культурные нормы могут влиять на представления о «негативности» конкретного события и субъективную оценку его значимости. Показано, что у подростков из разных стран отсутствуют значимые различия в видах событий, определяемых как стрессовые. Независимо от вида использованных шкал и опросников, обнаруживаются взаимосвязи между жизненными событиями и риском депрессии у подростков [53, 54]. Эти данные позволяют осуществлять сравнительные исследования, реализованные в разных странах и культурах.

Исследования негативных жизненных событий, проводимые в России, осуществляются фрагментарно — в рамках изучения той или иной психопатологии в качестве этиопатогенетических и/или предиспонирующих факторов [33, 34, 43, 44, 46, 48]. Отсутствуют точные критерии причисления конкретного события к «негативному», отсутствует их систематизация и, соответственно, система какой-либо алгоритмизированной профессиональной помощи, в первую очередь кризисной.

Изучение травматического опыта осуществляется чаще у взрослых, проводится как контекстное исследование с выявлением возможных взаимосвязей с актуальным психическим состоянием или имеющимся психическим расстройством. Реабилитация взрослых с травматическим опытом в детстве или в подростковом возрасте, как правило, является затратной по времени и ресурсам как для пациента и его семьи, так и для терапевта, что обусловливает отсутствие репрезентативных данных оценки эффективности такой работы. Кроме того, вопрос об эффективности различных методов психотерапии последствий травмы остается дискуссионным. Более перспективной является работа с детьми и подростками, перенесшими травматическое событие.

Однако исследование негативного опыта у подростков организовано чаще как констатирующее, без учета субъективной значимости события для самого подростка. На настоящий момент психологическая помощь лицам, пережившим травматический опыт, является разрозненной, имеются отдельные программы по категориям, возрастным группам и ситуациям [27, 40, 55]. Целью этих программ является повышение стрессоустойчивости, оптимизация копинг-стратегий, психологических защит и помощь в отреагировании выраженных негативных эмоций, связанных с пережитым событием.

На государственном уровне модели помощи разработаны в основном в развитых странах и реализуются на базе образовательных учреждений. Описан опыт профилактических программ с разработкой кризисных планов в общеобразовательных учреждениях США, мобильной службы экстренной психологической помощи несовершеннолетним во Франции и Израиле [56]. На данный момент в России в связи с отсутствием законодательного регулирования вопроса психологической безопасности учащихся принятие мер по кризисному планированию является выбором руководителя каждой отдельно взятой школы. В нашей стране, помимо опыта работы службы МЧС, отсутствуют юридические основания и алгоритмы оказания помощи лицам детского и подросткового возраста, имеющим в анамнезе тот или иной травматический опыт.

В настоящее время основным постулатом при работе с лицами, пережившими травматические события, является следующий: «травма — это не приговор, а реальное жизненное событие, которое можно преодолеть и трансформировать» [57]. Основным механизмом психотерапевтической работы являются возвращение к переживаниям прошлого и проработка психотравмирующих событий, что способствует значимому улучшению состояния человека. Осуществляется поиск факторов, нивелирующих влияние негативных жизненных событий на психическое состояние подростков, к их числу относят адаптивный копинг-стиль, адекватную самооценку и поддержку семьи [58].

В России тематика работ с детским травматическим опытом, преимущественно у взрослых пациентов, представлена в таких психологических практиках, как арт-терапевтические технологии (А.И. Копытин, И.М. Никольская), методы психодрамы (Я. Морено), расстановок (Б. Хеллингер), холотропного дыхания (С. Гроф). Примером применения комбинации широко известных психотерапевтических подходов у взрослых является методика Е.А. Петровой [59], изучавшей влияние детского психотравмирующего опыта на формирование иррациональных установок взрослых и специфику их воздействия на развитие личности взрослого человека и его поведение. Разработанный ею метод основан на «Методе преодоления последствий психологических травм, насилия и депривации» М. Мюррей и модификации транзактного анализа Э. Берна, принципов регрессивной терапии и арт-терапевтических технологий. Осознание и трансформация иррациональных когнитивных установок, приобретение позитивного опыта преодоления проблем приводят к улучшению состояния человека.

Некоторые из перечисленных и широко известных методов лишь частично могут применяться у подростков. В отечественной традиции использование психоаналитического подхода в работе с подростками представлено единичными работами [60]. Показана эффективность использования тренингов, игр и упражнений при работе с подростками. В то же время обращает на себя внимание низкий уровень отдельных продуктов профессиональной литературы, предлагаемой специалистам для реализации психологической помощи подросткам с травматическим опытом [61]. Акцент в работе с подростками делается на актуализацию эмоционального компонента смыслового будущего через работу с переживанием [62].

Большинство авторов рассматривают как несомненно значимое такое направление психологической помощи, как социальная поддержка семьи. Однако приходится констатировать, что развитие данного вида помощи требует прежде всего усилий на государственном, межведомственном уровнях.

Заключение

Внимание к негативным жизненным событиям обусловлено их значительным влиянием на психическое здоровье в перспективе. Анализ литературы демонстрирует отсутствие единых методологических подходов к их выявлению; и, соответственно, разрозненность в организации различных видов помощи — психотерапевтической, психологической, психокоррекционной, социотерапевтической и психолого-педагогической. Также отмечается размытость критериев, определяющих события как «негативные жизненные» у детей и подростков. Проведение масштабных комплексных исследований в разных регионах РФ с выявлением социокультурных и этнокультурной специфики и изучение статистически значимых взаимосвязей психической патологии с конкретными жизненными событиями позволит уточнить критерии и определить перечень негативных событий, специфичных для российской выборки детей и подростков.

Максимально приближенное к времени травмы вмешательство позволит предотвратить или нивелировать нарушения развития, трансформацию психологических защит и стратегий совладания к неадаптивным стилям, закрепление (консолидацию) отдельных характерологических черт и поведенческих паттернов (зависимость, застенчивость, тревожность, выученная беспомощность, формирование иррациональных когнитивных установок) в патологическую личностную структуру. Алгоритмы работы с детьми и подростками, пережившими тот или иной травматический опыт, и программы психологической помощи должны быть направлены на формирование у подростков позитивного отношения к себе и перспективе своей жизни, помощь в расширении собственных возможностей, интересов и раскрытии их в конкретной социокультурной среде. Акцент на раннем, своевременном, адресном вмешательстве специалистов различного профиля будет способствовать оптимальному функционированию, адаптации и психологическому благополучию ребенка/подростка, имеющего в своей жизненной истории негативные события.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

The authors declare no conflicts of interest.