Остеоартрит (ОА) представляет собой группу дегенеративно-воспалительных заболеваний суставов, в основе которых лежит прогрессирующее морфологическое изменение всех их компонентов (хряща, субхондральной кости, синовиальной оболочки, связок, капсулы, околосуставных мышц). Этот комплекс изменений приводит к развитию специфических для данного заболевания симптомов, снижению функциональных возможностей и качества жизни больного [1]. В связи с отсутствием способности суставного хряща к регенерации ОА остается одним из наиболее трудно поддающихся полноценному лечению заболеваний суставов. Неутихающий интерес к ОА во многом связан с широкой распространенностью данной патологии и высокой социальной значимостью из-за риска снижения трудоспособности и преждевременной инвалидности пациентов [2]. По официальным данным, на территории России диагностировано 3 млн 700 тыс. случаев О.А. Вызывает тревогу факт прироста первичной заболеваемости ОА [3]. По данным Минздрава России, наблюдается ежегодное увеличение впервые диагностированных случаев этой патологии: 650,5 случая на 100 тыс. населения в 2011 г. по сравнению с 665,1 тыс. случаев на 100 тыс. населения в 2012 г. [4]. Аналогичную озабоченность вызывают результаты, предоставленные ВОЗ: среди пожилых людей более 40% населения страдают ОА, 80% испытывают затруднения в движении суставов, а 25% утратили способность к повседневной деятельности [5]. Остеоартрит признан наиболее распространенным заболеванием суставов, связанным с болевым синдромом и инвалидностью. Согласно прогностическим данным, ориентированным на популяцию США, к 2020 г. 25% взрослого населения будут страдать ОА, и это заболевание станет главной причиной ограничения физической активности среди лиц старше 40 лет [6]. Хотя, по устоявшимся представлениям, ОА рассматривается в большинстве случаев как заболевание старшего возраста, все чаще начальные признаки дегенерации суставов определяются у молодых людей. Например, клинически определяемые признаки ОА как минимум одного сустава выявляют у 13,9% американцев в возрасте от 25 лет [7]. По данным, озвученным на Европейском конгрессе ревматологов в 2003 г., риск нетрудоспособности в результате ОА коленных суставов приравнивается к риску вследствие кардиоваскулярных заболеваний [8]. Лечение О.А. ассоциируется с внушительными инвестициями в связи с прогрессирующим течением болезни, необходимостью непрерывной терапии на протяжении многих лет, высокой стоимостью госпитализаций и оперативного лечения [9].

Согласно современной клинической классификации выделяют:

— первичный ОА, развивающийся в интактных периферических суставах (коленные, тазобедренные, суставы кистей и стоп, позвоночника, другие суставы);

— вторичный.

Последний возникает в результате травмы, эндокринных заболеваний (акромегалия, гиперпаратиреоз), дисплазии соединительной ткани, метаболических нарушений (гемохроматоз, подагра) и других заболеваний опорно-двигательного аппарата (ревматоидный артрит, инфекционные артриты, асептические некрозы костей). Первичный О.А. может быть локализованным и генерализованным, когда поражены три суставные группы и более.

В 2014 г. ОАRSI были предложены фенотипы ОА.

1. По количеству пораженных суставов: ОА коленных суставов и генерализованный ОА.

2. По наличию коморбидных состояний: с умеренным коморбидным риском (пожилой возраст, ожирение, сахарный диабет 2-го типа, артериальная гипертензия, другие сердечно-сосудистые заболевания, эрозивно-язвенные поражения желудочно-кишечного тракта) и высоким коморбидным риском (инфаркт миокарда или мозговой инсульт в анамнезе, хроническая болезнь почек, кровотечения из острых эрозий и язв желудочно-кишечного тракта) [10].

Суставной хрящ является типичной гиалиновой хрящевой тканью, покрывающей контактные поверхности костей и служащей основополагающей структурой суставов. Благодаря особым свойствам здоровый хрящ позволяет суставным поверхностям осуществлять плавные скользящие движения и тем самым снижает нагрузку на суставы. Суставной хрящ представлен бессосудистой структурой, не содержащей также нервных окончаний. Он состоит преимущественно из хондроцитов и внеклеточного матрикса, последний включает коллаген II типа и протеогликаны (гликозамингликаны), которые способствуют распределению нагрузки, стабилизации матрикса и поддерживают микроструктуру здорового хряща [11]. Считается, что низкая способность к регенерации связана с низким уровнем кровоснабжения и метаболической активности ткани хряща. Микроскопическая картина хряща при ОА характеризуется снижением содержания коллагеновых волокон и протеогликанов. Это выражается в изменении структуры экстрацеллюлярного матрикса и следующим за этим нарушением его биомеханических свойств. Таким образом, снижение уровня гликазамингликанов выражается в потере устойчивости матрикса к воздействию механической нагрузки, что приводит к повышенной чувствительности поверхности хряща к повреждению. Патологические изменения, способствующие развитию ОА, также имеют место быть и в хондроцитах. Расположенные в поверхностных слоях хондроциты организуются в кластеры, тогда как в глубоких и кальцифицированных слоях они подвергаются апоптозу [12]. Активируется синтез широкого спектра провоспалительных цитокинов, индуцирующих воспаление: интерлейкинов (IL-1,-6, -8, -17, -18), трансформирующего фактора роста-β, инсулиноподобного фактора роста-1, фактора некроза опухоли-α, простагландина E₂, лейкотриена B4. Кроме того, под действием провоспалительных цитокинов хондроциты синтезируют и высвобождают ферменты, включая матриксную металлопротеиназу-13 (MMP-13) и ADAMTS5, разрушающие матрикс, что в итоге приводит к нарушению баланса между синтезом и деградацией компонентов экстрацеллюлярного матрикса. Наличие воспалительного компонента вносит дополнительный вклад в усиление деградации ткани хряща. Биохимические и биомеханические изменения вместе нарушают гомеостаз в хрящевой ткани и играют роль в патогенезе ОА, что приводит к сужению суставной щели, болевому синдрому и снижению функции (рис. 1)

Диагностическая концепция строится на основании анализа характерных жалоб, данных анамнеза, оценки факторов риска, физикального осмотра, лабораторного и инструментального (чаще рентгенологическое) обследования (рис. 2).

1. Болевые ощущения в пораженных суставах:

— в начальных стадиях возникают при нагрузке (в отличие от воспалительных артропатий, при которых боль нарастает в покое);

— утихают по мере привыкания к нагрузке;

— вновь усиливаются при длительной нагрузке.

Возникновение боли не связывают с поражением непосредственно хряща, поскольку он лишен нервных окончаний, но объясняют патологическими изменениями в периартрикулярных тканях: трабекулярными микропереломами, костным венозным застоем, внутримедуллярной гипертонией, повышением давления на субхондральную кость, спазмом околосуставных мышц, изменением внутрисуставных связок и раздражением окружающих тканей остеофитами.

2. Ощущение утренней скованности в пораженных суставах, описываемое как «феномен геля». Имеет кратковременный характер и, в отличие от воспалительных артритов, обычно продолжается не более 20 мин.

3. Ограничение активных и пассивных движений в суставе.

4. Атрофия мышц из-за вынужденного ограничения функции конечности, что дополнительно усугубляет прогрессирование ОА и увеличивает нагрузку на пораженный сустав.

5. Деформации суставов в виде изменения оси конечности (варусная или вальгусная деформация коленных суставов), увеличения в размерах или развития патогномоничных для ОА мелких суставов кисти узловатых образований в области дистальных межфаланговых суставов (узелки Гебердена) или проксимальных межфаланговых суставов (узелки Бушара).

6. Крепитация в суставах при движении, связанная с нарушением конгруэнтности суставных поверхностей.

7. Заклинивание (блокада) сустава: внезапная резкая боль с почти полной невозможностью движений в суставе, что объясняется ущемлением суставного детрита между суставными поверхностями.

8. Дефигурация сустава и развитие реактивного синовита. Может возникать при присоединении воспалительного компонента. Отмечается припухлость вследствие появления воспалительного выпота, что сопровождается внезапным усилением боли и утренней скованности в пораженном суставе, локальном увеличении температуры. В тяжелых случаях возможно развитие тендобурсита – воспаления сумки в месте прикрепления сухожилия с локальной или иррадиирующей по ходу мышцы болезненностью.

В процессе общения с больным необходимо обращать внимание на факторы риска ОА, которые делятся на генетические (женский пол, дефекты гена коллагена II типа, врожденные заболевания костей и суставов, врожденная дислокация бедра, дисплазия вертлужной впадины, изменение естественных изгибов позвоночника, плоскостопие, гипермобильность суставов) и приобретенные (пожилой возраст, ожирение, слабость мышц, дефицит эстрогенов, предшествующее повреждение или другие заболевания суставов). Их учет впоследствии будет актуален при лечении и профилактике прогрессирования патологического процесса. Хотя отдаленный прогноз при ОА бывает трудно определить у конкретных больных, выделен ряд маркеров неблагоприятного прогноза и прогрессирования ОА, на которые клиницисту стоит обращать пристальное внимание:

— утренняя скованность более 30 мин;

— возраст более 65 лет;

— ночные боли в суставах;

— упорный болевой синдром (по ВАШ более 60 мм в покое);

— ухудшение качества жизни (усиление болевого синдрома) за последние полгода;

— отек костного мозга и изменения в субхондральной кости при магнитно-резонансной томографии (МРТ) [16].

Стоит отметить, что в отличие от прочих воспалительных заболеваний суставов, внесуставные проявления для ОА нехарактерны [17].

При лабораторном обследовании обычно не выявляют ревматоидный фактор и воспалительные изменения в клиническом анализе крови. При реактивном синовите может наблюдаться умеренное повышение СОЭ и С-реактивного белка. Исследование синовиальной жидкости оправдано только при симптомах синовита и для дифференциальной диагностики. Для О.А. наиболее характерно отсутствие воспалительных признаков в синовиальной жидкости с концентрацией лейкоцитов менее 2000 мм³. До начала медикаментозного лечения целесообразно выполненить биохимический анализ крови и оценить уровни креатинина и сывороточных трансаминаз для выявления возможных противопоказаний к назначению лекарственных препаратов и дальнейшей оценки побочных эффектов [18].

Использование комплексного подхода в инструментальной диагностике перспективно с точки зрения ранней диагностики, оценки прогноза и выбора тактики дальнейшего ведения больного. Наиболее широко применяемым и доступным методом инструментальной диагностики ОА является стандартная рентгенография. Выделяют обязательные (сужение суставной щели, субхондральный остеосклероз, остеофиты) и необязательные (костные эрозии, кистовидные просветления кости, вывихи и подвывихи суставов, обызвествление хряща) признаки О.А. Обязательные признаки позволяют с высокой степенью достоверности диагностировать О.А. Изменения структуры сустава принято классифицировать на четыре рентгенологические стадии по Kellgren—Lawrence (модифицированный вид) [19]:

— 0 стадия – рентгенологических изменений нет;

— I стадия — сомнительные изменения (сужение суставной щели отсутствует или не выражено, формирование остеофитов в виде заострений на краях суставных поверхностей);

— II стадия — минимальные изменения (небольшое сужение суставной щели, маленькие остеофиты на краях суставных поверхностей);

— III стадия — умеренные отчетливые изменения (умеренное сужение суставной щели, множественные умеренно выраженные множественные остеофиты, незначительный субхондральный остеосклероз, небольшие деформации краев суставов и суставных поверхностей);

— IV стадия — выраженные изменения (резко выраженное сужение суставной щели, множественные крупные остеофиты на краях суставных поверхностей, выраженный субхондральный остеосклероз, разной степени выраженности деформация эпифизов костей, образующих сустав).

Другими важными методами диагностики ОА, особенно при наличии воспалительного компонента и дефигурации сустава, является ультразвуковое исследование. Так, этот метод может быть оптимальным первым шагом в диагностическом поиске у молодых пациентов с неясным анамнезом и дискомфортом в области коленного сустава. К достоинствам метода относится доступность, отсутствие рентгеновского излучения и возможность количественно оценить объем суставной жидкости. В ряде случаев возникает необходимость выполнения методик, обладающих большей разрешающей способностью, таких как МРТ. К этим случаям относят наличие интенсивной боли, выраженную ограниченность движений, сомнительные данные рентгенологического исследования [20]. Значимым преимуществом МРТ по сравнению с рентгенографией является отсутствие эффекта суммации, ограничивающего качество визуализации. Кроме того, врач может получить более детальную информацию о состоянии околосуставных тканей. Широкое применение находит использование артроскопии, которая позволяет тщательно провести дифференциальную диагностику различных заболеваний суставов. Так, известно, что для ОА наиболее характерно раннее изменение хряща с последующим и слабо выраженным вовлечением ворсин и синовиальной оболочки, в то время как для подагры, ревматоидного артрита наиболее типичны изменения синовиальной оболочки и ворсинок [21].

Диагноз ОА устанавливают в соответствии с МКБ-10 (шифры M15–M19. Артрозы).

— M15. Первичный генерализованный остеоартроз. М15.1. Узлы Гебердена (с артропатией). М15.2. Узлы Бушара (с артропатией).

— М16. Коксартроз (артроз тазобедренного сустава).

— М17. Гонартроз (артроз коленного сустава).

— М18. Артроз первого запястно-пястного сустава.

— М19. Другие артрозы.

Фокус в лечении ОА направлен на снижение выраженности болевого синдрома, улучшение функции пораженных суставов и качества жизни пациента, предотвращение дальнейшей дегенерации сустава. При этом стоит минимизировать побочные эффекты фармакотерапии и выбирать наиболее благоприятное соотношение польза/риск. Последнее достигается благодаря учету коморбидных состояний и факторов риска осложнений при том или ином медикаментозном лечении. Известно, что наиболее частыми коморбидными патологиями при ОА являются артериальная гипертензия, ишемическая болезнь сердца, атеросклероз сосудов, ожирение, сахарный диабет, заболевания желудочно-кишечного тракта. Их распространенность у больных ОА почти в 3 раз выше, чем в общей популяции [22, 23]. Важное место в лечении и профилактике ОА занимают нефармакологические методы лечения: обучение пациентов, коррекция факторов риска развития и прогрессирования заболевания, лечебная физкультура, ортопедические приспособления. В последние годы Европейское общество по клиническим и экономическим аспектам остеопороза и остеоартрита предложило пошаговый подход к ведению пациентов с ОА.

Этот шаг состоит в назначении терапии первой линии для длительного использования, которая улучшит контроль над симптомами О.А. Традиционно рекомендованное начало терапии было связано с назначением парацетамола в дозе не более 3 г/сут на регулярной основе. Не рекомендовано применение парацетамола при значимом поражении печени и хроническом алкоголизме. Принимая во внимание настороженность в отношении побочных эффектов парацетамола, особенно со стороны желудочно-кишечного тракта и печени, было рекомендовано назначать его на фоне основного лечения медленно действующими симптоматическими препаратами (глюкозамина сульфат 750 мг 2 раза в сутки внутрь или хондроитина сульфат 400 мг 2—3 раза в сутки внутрь). Эффективность последних обеспечивается торможением деструктивного процесса в хрящевой ткани и прогрессирования заболевания. Для них характерна способность влиять на метаболические процессы хрящевой ткани и восстанавливать репаративный потенциал хондроцитов, что обычно наступает после 2—4 нед лечения и продолжается в течение 4—8 нед и более [24]. Медленно действующие симптоматические препараты рекомендованы в качестве длительной терапии, начиная с ранней стадии заболевания ввиду оптимальной переносимости и высокой безопасности. Систематический обзор с анализом тщательно отобранных рандомизированных исследований продемонстрировал выраженный эффект глюкозамина сульфата на функциональный индекс WOMAC. В рандомизированном исследовании было показано, что применение глюкозамина сульфата на 50% уменьшило потребность в эндопротезировании коленного сустава при сравнении с пациентами в группе контроля [25, 26]. При необходимости дополнительной аналгезии в дополнение к парацетамолу и медленно действующим симптоматическим препаратам могут быть назначены локальные формы нестероидных противоспалительных препаратов (НПВП), принимая во внимание их кратковременный симптоматический эффект, или капсаицин (наружно 2—3 раза в сутки) [9]. Также одной из опций является применение других медленно действующих симптоматических препаратов, таких как неомыляемые соединения бобов сои и авокадо (300 мг 1 раз в сутки внутрь), диацереин (50 мг 2 раза в сутки внутрь), стронция ранелат (2 г 1 раз в сутки внутрь), однако доказательств их эффективности меньше.

Ранее считали, что парацетамол отличается благоприятным профилем безопасности при оптимальной стоимости [27]. В настоящее время известно, что низкие дозы парацетамола не оказывают выраженного влияния на болевой синдром, а с увеличением суточной дозы растет вероятность серьезных нежелательных явлений, особенно среди лиц пожилого возраста [28]. Последние годы были отмечены появлением новых данных о повышении риска осложнений при приеме парацетамола в дозе более 3 г/сут со стороны желудочно-кишечного тракта, что выражается в увеличении частоты госпитализаций в связи с развитием перфораций желудочно-кишечного тракта, язв и кровотечений, снижении скорости клубочковой фильтрации у женщин [29, 30]. В метаанализе 8 когортных исследований, включившем более 665 тыс. пациентов, был показан дозозависимый рост риска сердечно-сосудистых, желудочно-кишечных и почечных осложнений со снижением cкорости клубочковой фильтрации менее 30 мл/мин, увеличение смертности у лиц, принимающих парацетамол, по сравнению с теми, кто его не принимал [31]. По вышеперечисленным причинам в 2016 г. лидерами группы ESCEO был изменен статус медленно действующих симптоматических препаратов: они стали первой линией, а парацетамол был рекомендован к использованию короткими курсами при необходимости [32]. Помимо этого, парацетамолу свойственен достаточно мягкий аналгезирующий и противовоспалительный эффект, он уступает НПВП по анальгетическому потенциалу, имеет короткий период действия, что делает необходимым высокую кратность его приема в течение суток. В российском исследовании [33] было показано, что при длительном лечении ОА парацетамол в дозе до 3 г/сут в комбинации с локальной формой кетопрофена оказался менее эффективным, чем прием нимесулида в дозе 200—100 мг/сут, что отражала более выраженная положительная динамика индекса WOMAC в последнем случае. При недостаточной эффективности первого шага с сохранением умеренной/сильной боли показано расширение фармакологической терапии в соответствии со следующими шагом.

Центральным звеном являются пероральные НПВП, которые обеспечивают более эффективный контроль боли, но и требуют рационального выбора конкретного представителя группы с учетом побочных эффектов (дозировка представлена в таблице)

В случае выраженности нейропатической боли патогенетически обосновано воздействие на этот компонент с помощью антидепрессантов, модифицирующих центральное звено передачи болевого импульса [39, 40]. В более тяжелых случаях пациентам с далеко зашедшими стадиями ОА и выраженным болевым синдромом можно рекомендовать слабые пероральные опиоиды. Признана их невысокая, но значимая эффективность в группах пациентов, у которых отсутствовал адекватный ответ на предыдущие уровни терапии [41].

В случае неэффективности перечисленных мер рассматриваются показания для хирургического лечения в виде эндопротезирования пораженного сустава. Очевидно, что на данном этапе замену сустава рассматривают как наиболее экономически и клинически эффективную стратегию, если предыдущие шаги не были достаточно успешными в повышении качества жизни и функции сустава. Однако данное утверждение по закономерным причинам не имеет подтверждения в рандомизированных контролируемых исследованиях [42]. Альтернативным направлением данного шага в случае, если у пациента имеются противопоказания к хирургической коррекции ОА, остается не что иное, как продолжение коррекции болевого синдрома классическими опиоидами с пероральной или трансдермальной доставкой. Хотя известно, что такая стратегия не всегда приносит оптимальные результаты и очевидна риском нежелательных явлений [27, 43].

Стоит отметить, что в России имеются особенности при выборе аналгетической терапии. Так, в нашей стране слабо выражена практика ступенчатого подхода к обезболивающей терапии, которая заключается в выборе парацетамола в качестве препарата первой линии при боли умеренной интенсивности. Для лечения умеренной или сильной боли врачи отдают предпочтение раннему назначению более эффективных НПВП. Применение опиоидных анальгетиков (включая трамадол), которые в большинстве стран мира занимают позицию одного из важнейших классов анальгетиков, в России при неонкологических заболеваниях сведено к минимуму из-за серьезных административных ограничений и нежелательных реакции со стороны центральной нервной системы [44].

В настоящее время не вызывает сомнения, что центральное место в фармакотерапии ОА занимают НПВП (рис. 3).

Существуют четкие отличия между функционированием изоформ ЦОГ. Так, ЦОГ-1 участвует в синтезе простагландинов, регулирующих нормальную физиологию большинства клеток, в частности слизистой оболочки желудочно-кишечного тракта (ЖКТ), в то время как ЦОГ-2 вовлечена в синтез воспалительных простагландинов, ответственных за воспаление и пролиферацию клеток. Согласно современной концепции, противовоспалительное действие НПВП обусловлено их способностью ингибировать ЦОГ-2, тогда как наиболее клинически значимые побочные эффекты (поражение слизистой оболочки ЖКТ, нарушение функции почек, агрегации тромбоцитов), связаны с подавлением активности ЦОГ-1 [44]. Обращая внимание на параметры анальгетической и противовоспалительной эффективности, врачу важно не упустить данные о переносимости и безопасности препарата как со стороны ЖКТ, так и сердечно-сосудистой системы.

В рандомизированных клинических исследованиях [46, 47] подтвержден факт, что помимо риска эрозивно-язвенного поражения ЖКТ, хорошо известного для неселективных НПВП, эти препараты способны приводить к дестабилизации АД из-за влияния на синтез простагландинов почек и снижать эффективность многих антигипертензивных средств. Разработка высокоселективных ингибиторов ЦОГ-2 была призвана снизить частоту нежелательных реакций со стороны ЖКТ. Селективные НПВП обладают более выраженной безопасностью, чем неселективные, в отношении развития желудочно-кишечных осложнений. Они в 2 раза реже становятся причиной язв и кровотечений из верхнего отдела пищеварительного тракта и перфораций язв желудка и двенадцатиперстной кишки, поражения тонкого кишечника. По данным одного из ретроспективных исследований 810 пациентов ревматологического профиля, сравнившего с-НПВП целекоксиб и ус-НПВП (нимесулид и мелоксикам), было выявлено, что частота выявления эрозивно-язвенных поражений ЖКТ при эндоскопическом исследовании у всех трех групп не различалась. Существуют данные, что безопасность селективных НПВП в отношении рецидивов желудочно-кишечного кровотечения, приравнивается к использованию неселективных НПВП в комбинации с ингибиторами протонной помпы. Несмотря на достаточно успешное решение проблемы безопасности в отношении развития язвенных поражений ЖКТ, на практике пришлось столкнуться с новым вызовом — риском побочных эффектов разной степени выраженности со стороны сердечно-сосудистой системы: от дестабилизации АД до острых событий (инфаркт миокарда, мозговая ишемия), что особенно актуально при использовании высоких доз и длительном лечении. Первое крупное исследование [48], в котором сравнили безопасность напроксена и рофекоксиба, показало, что достоверно чаще инфаркт миокарда диагностировался в группе лиц, принимавших рофекоксиб, чем напроксен (0,4% против 0,1%). Важно, что не удалось обнаружить связи инфаркта миокарда с предшествующей артериальной гипертензией, смертностью от сердечно-сосудистых заболеваний или ишемическими расстройствами в бассейне мозговых артерий. Еще более очевидные данные, обосновывающие необходимость с осторожностью относиться к сердечно-сосудистому риску при приеме высокоселективных НПВП, были получены в ходе плацебо-контролируемых исследований. Их результаты продемонстрировали близкое к двукратному повышению риска инфаркта миокарда и инсульта в группе, принимавшей коксиб, по сравнению с группой плацебо (р=0,008) [49]. В связи с настороженностью в аспекте сердечно-сосудистой безопасности при применении диклофенака, ибупрофена и коксибов рабочая группа ESCEO рекомендует избегать применения высоких доз этих препаратов у лиц с высоким сердечно-сосудистым риском [50].

Сбалансированными свойствами в отношении безопасности сердечно-сосудистой системы и ЖКТ обладают умеренно селективные блокаторы ЦОГ-2 при высокой анальгетической и противовоспалительной эффективности. Типичными представителями этой группы средств являются нимесулид и мелоксикам. Доступны данные, что наибольшей безопасностью отмечены НПВП с высокой скоростью всасывания и выведения из организма, что характерно, в частности, для нимесулида. Другой благоприятной химической особенностью молекулы нимесулида признаны его щелочные свойства, создающие препятствие при проникновении в слизистую оболочку верхних отделов ЖКТ. Это снижает риск ее контактного раздражения. Известна способность препарата проникать в очаги воспаления и накапливаться в них, локально поддерживая большую концентрацию действующего вещества, чем в плазме крови [51]. Главный эффект умеренно селективных НПВП связан с блокадой ЦОГ-2, которая интенсивно синтезируется клетками в очагах поражения и воспаления с образованием простагландинов — ключевых медиаторов воспаления. Будучи НПВП с умеренной селективностью, в терапевтических концентрациях нимесулид в 5—50 раз активнее ингибирует ЦОГ-2, чем ЦОГ-1 [52]. Примечательно, что и продолжительность воздействия на ЦОГ-2 оказывается намного дольше, чем на ЦОГ-1. Это своеобразие выражается в низкой частоте регистрации нежелательных явлений со стороны ЖКТ и высокой сердечно-сосудистой безопасности [53, 54]. Следует помнить и о роли ЦОГ-1 в воспалительном каскаде. По этой причине локальное воздействие на ЦОГ-1 в очаге воспаления рассматривают как благоприятный аспект действия нимесулида. Таким образом, этот препарат с умеренной селективностью в отношении ЦОГ-2 относительно мало воздействует на ЦОГ-1 слизистых оболочек верхних отделов ЖКТ, но способен эффективно блокировать последнюю в месте воспаления, снижая интенсивность повреждения тканей [55]. Кроме того, в одной из пилотных работ были очерчены предпосылки хондропротективного действия нимесулида на фоне снижения уровня ММР-3 и ММР-8 в сыворотке крови и замедления деградации хряща при ОА [56]. Показано, что от представителей умеренно селективных НПВП можно ожидать не только опосредованного блокадой ЦОГ влияния на воспаление и болевой синдром. Так, в научной литературе [55] описано, что этот препарат способствовал подавлению ключевых звеньев дегенерации хряща за счет снижения образования активных форм кислорода, фактора некроза опухоли-α, снижения хемотаксиса нейтрофилов и ингибирования апоптоза хондроцитов. Интерес вызывает нарастание эффекта нимесулида в зависимости от продолжительности приема, имеющее линейный характер. Одновременно с этим симптом-модифицирующее действие парацетамола за время исследования оставалось вблизи исходного уровня. Это поддерживает обсуждение среди специалистов способности нимесулида быть причастным к влиянию на прогрессирование заболевания ввиду его противовоспалительного эффекта и способности снижать активность ММР, играющих одну из ключевых ролей в деградации суставного хряща [56]. Для умеренно селективных НПВП характерна высокая безопасность в отношении гастроинтестинальных побочных эффектов по сравнению с неселективными НПВП: побочные реакции со стороны ЖКТ имели место у 10,4% участников исследования, использовавших нимесулид, что в 2 раза меньше, чем у лиц, принимавших пироксикам, кетопрофен или диклофенак. При сравнительном анализе влияния нимесулида и диклофенака на функцию эндотелия у пациентов с ОА и артериальной гипертензией показано, что неселективный ингибитор ЦОГ-2 диклофенак достоверно ухудшает функцию эндотелия. Влияние нимесулида на повышение АД у лиц без или с артериальной гипертензией оказалось менее выраженным, чем у диклофенака. Существуют данные [57], что применение веществ с большей селективностью в отношении ЦОГ-2, в частности нимесулида, положительно сказывается на состоянии эндотелия. В отдельных странах мира озабоченность рисками побочных явлений со стороны печени при приеме нимесулида стала причиной запрета его использования. Несмотря на эту настороженность, в крупном европейском исследовании, базирующем свои выводы на анализе 400 тыс. пациентов, использовавших НПВП, не продемонстриров?