Рассеянный склероз (РС) — хроническое демиелинизирующее и нейродегенеративное заболевание ЦНС с аутоиммунным механизмом развития [1]. Этиология Р.С. до конца не уточнена. Полагают, что РС является мультифакторным заболеванием, в развитии которого определенную роль играют генетическая предрасположенность, инфекционные агенты (прежде всего вирусы), воздействие психоэмоционального стресса, недостаточность витамина D и курение [2—9]. В последнее время особое внимание среди этиологических факторов заболевания привлекает изменение кишечной микробиоты организма [10].

Кишечная микробиота человека представляет собой сообщества микроорганизмов, населяющих поверхность и полости его тела. Согласно последним данным, в организме взрослого человека находится примерно 100 триллионов бактерий и более квадриллиона вирусов, что во много раз превышает собственное количество клеток организма [11—13]. Микробиота человека индивидуальна и рассматривается как генетически обусловленный признак, различающийся и на видовом, и на штаммовом уровнях [14]. Состав и численность кишечной микробиоты во многом зависят от отдела пищеварительного тракта. Так, в желудке видовой состав представлен преимущественно бактериями родов Lactobacillus, Stomatococcus, Sarcina, тогда как в двенадцатиперстной кишке он главным образом состоит из лактобактерий, бифидобактерий, бактероидов, энтерококков, дрожжеподобных грибов. Микробиота толстого кишечника составляет 60% всей микробиоты организма и представлена более чем 1000 видов бактерий [15, 16]. Кроме различий, связанных с локализацией в желудочно-кишечном тракте (ЖКТ), существуют значительные различия в составе между микробиотой просвета кишечника и микробиотой, обитающей на слизистой оболочке кишки. На особенности кишечной микробиоты могут оказывать влияние такие факторы, как возраст, пол, раса, диета, заболевания ЖКТ, лекарственные препараты (особенно антибиотики), стресс и курение [17, 18].

Исследования последних лет показали, что кишечная микробиота посредством вегетативной нервной системы, многочисленных микробных соединений, нейрометаболитов, сигнальных молекул, нейротрансмиттеров может оказывать существенное влияние на функционирование ЦНС, в связи с чем была предложена модель кишечно-мозговой оси, предполагающей взаиморегуляцию между ЦНС и кишечной микробиотой [19—21]. Показано, что изменение кишечной микробиоты может влиять не только на такие процессы, как миелинизация, нейрогенез и активация микроглии, но и на нейропсихологические функции (поведение, настроение, познание) [22]. Так, у пациентов с депрессией обнаружено увеличение Eggerthellab Holdemania, Gelria, Turicibacter, Paraprevotella, Anaerofilm и снижение Bifidobacterium, Lactobacillus, Prevotella и Dialister, тогда как введение пробиотического коктейля, включающего штаммы Lactobacillus rhamnosus и L. helveticus, снижает выраженность депрессии и тревожного поведения у животных [23, 24]. Схожие данные получены и в отношении различных штаммов рода Bifidobacterium, лечение которыми ослабляло депрессию, демонстрируя увеличение активности во время принудительного тестирования (плавание у грызунов). Аналогичный эффект наблюдался и при лечении штаммами Bifidobacterium longum и B. breve [24]. Установлено влияние кишечной микробиоты и на когнитивные функции [25—27], что может быть связано с изменением уровня нейротрофических факторов. Так, пероральное введение противомикробных препаратов беспатогенным грызунам вместе с изменением кишечной микробиоты приводит к повышению уровня нейротрофического фактора мозга (Brain-derived Neurotropic Factor — BDNF) в гиппокампе [28].

Таким образом, влияние кишечной микробиоты на функционирование ЦНС подтверждено многочисленными данными. В то же время механизмы этой взаимосвязи не вполне ясны. Полагают, что ключевое значение в этом взаимодействии может принадлежать влиянию кишечной микробиоты на иммунную и нервную систему через опосредованные нейроиммунные механизмы, такие как нейротрансмиттерные системы.

Известно, что лимфоидная ткань кишечника, включающая в себя как организованные структуры (пейеровы бляшки, аппендикс, лимфатические узлы), так и отдельные клеточные элементы иммунной системы, является одной из наиболее значимых составляющих иммунитета. Существуют многочисленные данные о влиянии микробиома на клетки врожденной и адаптивной иммунной системы [29—34]. Было показано влияние E. coli Schaedler, Morganella morganii и Bacillus subtilis на дендритные клетки. Было установлено, что Escherichia coli Schaedler может являться мощным индуктором воспаления, усиливая продукцию дендритными клетками таких цитокинов, как фактор некроза опухоли α (ФНО-α), ИЛ-12, ИЛ-1-β и ИЛ-6 и ИЛ-23, которые необходимы как для ранней, так и для поздней стадии развития аутореактивных Th17-клеток. Было также установлено, что E. coli Schaedler повышает уровень экспрессии молекулы CD40 на дендритных клетках. Схожий эффект наблюдался для M. morgani, тогда как B. subtilis, напротив, ингибировала этот эффект [29]. В свою очередь дендритным клеткам может принадлежать ключевое значение в поддержании гомеостаза кишечника. Известно, что разные бактериальные компоненты могут распознаваться Toll-подобными рецепторами дендритных клеток и вызывать их созревание, стимулировать продукцию как про-, так и противовоспалительных цитокинов. В настоящее время получено много данных о наличии нескольких субпопуляций дендритных клеток кишечника, которые способны инициировать аутоагрессивный Th17-зависимый иммунный ответ или направлять дифференцировку Т-клеток в сторону Treg-клеток и таким образом участвовать в поддержании иммунологической толерантности [29—31].

Установлено влияние микробиома и непосредственно на Treg-клетки. Так, по результатам исследования K. Atarashi и соавт. [32] было выявлено, что содержание Treg в кишечнике в несколько раз выше, чем других органах. Было также установлено, что у мышей, выросших в стерильной среде, или у мышей после лечения антибиотиками уменьшается количество циркулирующих Treg-клеток, а также их противовоспалительная активность, выражающаяся в уменьшении продукции противовоспалительных цитокинов, особенно ИЛ-10. В то же время колонизация таких мышей специфической микробиотой, в частности клостридиями, повышала количество циркулирующих Treg-клеток, а также их функциональную активность [33]. Полагают, что модуляция Treg-клеток может являться одним из основных механизмов действия пробиотиков [34].

Сходные с изложенными выше данные получены I. Ivanov и соавт. [33] при исследовании у таких мышей и Th17-клеток. Было показано снижение процента циркулирющих Th17-клеток у стерильных мышей, тогда как колонизация этих мышей микробиотой от беспатогенных мышей приводила к развитию Th17-клеток. В этом же исследовании было установлено, что Th17-клетки в большом количестве содержатся в lamina propria тонкого кишечника. Дальнейшие эксперименты с проведением антибиотикотерапии показали ингибирующий эффект антибиотиков на Th17-клетки. Известно, что наряду с участием в аутоиммунных процессах Th17-клетки являются важным компонентом иммунной системы в защите от бактериальных и грибковых патогенов [36]. Таким образом, Th17-клетки, так же как и Treg-клетки, с одной стороны, имеют важное значение для функционирования кишечной микробиоты, с другой — играют существенную роль в развитии иммуноопосредованных заболеваний (развитие аутоиммунного воспаления для Th7-клеток и поддержание иммунологической толерантности для Treg-клеток). Интересно, что у стерильных мышей одновременно снижено содержание как Treg-клеток, так и Th17-клеток, что может объясняться тем, что на ранних стадиях эти субпопуляции развиваются из одних и тех же предшественников и при участии общих факторов дифференцировки (ИЛ-6 и трансформирующий ростовой фактор-β). Показано также влияние кишечной микробиоты и на развитие Th1-, Th2-клеток, гуморального иммунного ответа [37, 38].

Полученные на протяжении последних 10 лет экспериментальные данные указывают на тесное взаимодействие между иммунной системой и микробиотой кишечника. Установлено влияние кишечной микробиоты на развитие иммунной системы, особенности функционирования [39]. Дополнительным подтверждением участия микробиома в иммунорегуляции является влияние кишечной микробиоты на развитие различных иммуноопосредованных заболеваний, включая ревматоидный артрит, псориаз, синдром Шегрена, РС [40].

Взаиморегуляция микробиома и ЦНС также может быть опосредована изменением активности ключевых нейротрансмиттерных систем под влиянием кишечной микробиоты [41]. В настоящее время биогенные амины, имеющие рецепторы на клетках как нервной, так и иммунной системы, рассматриваются ключевыми медиаторами нейроиммунного взаимодействия, в том числе и при Р.С. Установлено прямое участие серотонина, дофамина и нораденалина не только в развитии нейропсихологических нарушений при РС, но в иммунопатогенезе заболевания [2, 42, 43]. В то же время биогенные амины являются главными регуляторами кишечной секреции и моторики, тогда как сама кишечная микробиота может влиять не только на синтез нейротрансмиттеров путем воздействия на уровни метаболитов, необходимых для их продукции, но и самостоятельно синтезировать их [44—49]. Так, показано, что Lactobacillus spp. и Bifidobacterium spp. продуцируют ГАМК; Escherichia spp., Bacillus spp. и Saccharomyces spp. — норадреналин; Candida spp., Streptococcus spp., Escherichia spp. и Enterococcus spp. — серотонин; Bacillus spp. — дофамин; Lactobacillus spp. — ацетилхолин [50].

Среди нейромедиаторов, способных регулировать взаимодействие кишечник—головной мозг, наибольшее внимание привлекает серотонин. Установлено, что более 90% всего серотонина в организме человека вырабатывается именно в кишечнике, где экспрессируется более 10 разных типов серотониновых рецепторов. При этом кишечная микробиота способна влиять на этот процесс и таким образом участвовать в регуляции обмена серотонина [51, 52]. Серотонин синтезируется в различных симбиотических и паразитических микроорганизмах животных и человека (Rhodospirillum rubrum, B. subtilis, S. aureus) [41, 52, 53]. Он ускоряет рост некоторых бактерий, в частности симбиотического штамма E. сoli, а также S. cerevisiae, которые могут быть использованы в качестве протекторов кишечника от патогенной микробиоты [41, 54]. В то же время стерильные животные обладают сниженным уровнем серотонина в толстом кишечнике и плазме крови по сравнению с контрольными животными (например, беспатогенные мыши), тогда как колонизация кишечника таких животных бактериями нормальных животных, в частности спорообразующими штаммами, полностью восстанавливает сниженные уровни серотонина, что указывает на важную роль микробиоты в стимуляции серотонинового биосинтеза. Также установлено, что применение антибиотикотерапии снижает уровень серотонина в плазме крови и кишечнике, в то время как пероральный прием B. infantis приводит к увеличению уровней предшественника серотонина — триптофана в плазме крыс [51, 55].

Кроме того, было показано влияние кишечной микробиоты и на серотонинергическую систему ЦНС [55—58]. Так, у безмикробных мышей-самцов наблюдается выраженное увеличение концентрации серотонина в гиппокампе [55]. Применение препаратов, модулирующих серотониновую передачу, например антидепрессантов группы селективных ингибиторов обратного захвата серотонина (СИОЗС), также способно влиять на кишечную микрофлору, в частности ингибировать рост некоторых бактерий (в основном грамположительных) [52]. Вероятно, в связи с этим СИОЗС могут быть эффективны в отношении терапии синдрома раздраженного кишечника и других гастроинтестинальных расстройств, связанных в том числе с нарушением состава кишечной микробиоты [59].

Таким образом, обмен серотонина и кишечная микробиота оказывают существенное взаимное влияние. Однако механизмы этого взаимодействия остаются не ясными. Возможно, влияние кишечной микробиоты на продукцию серотонина опосредовано короткоцепочечными жирными кислотами (short chain fatty acids — SCFA), например, пропионовая, масляная кислоты, которые с одной стороны, являются продуктом метаболизма различных бактерии, с другой — способны увеличивать экспрессию триптофангидроксилазы, одного из ключевых ферментов биосинтеза серотонина [60]. В то же время этот вопрос нуждается в уточнении.

Дофамин, норадреналин и адреналин (а также их предшественники), являющиеся важнейшими нейромедиаторами и входящие в группу катехоламинов, также могут синтезироваться кишечной микрофлорой. С одной стороны, известно, что катехоламины в кишечнике разрушаются кишечной моноаминоксидазой (МАО), предохраняющей организм от влияния чужеродных биологически активных моноаминов [61]. С другой стороны, бактерии, помимо самих катехоламинов, синтезируют также и их предшественники, в частности диоксифенилаланин (ДОФА), который не подвержен действию МАО, но способен проникать в кровоток и далее проходить через гематоэнцефалический барьер. Кроме того, катехоламины, синтезированные кишечной микробиотой, до своего разрушения могут воздействовать на недавно обнаруженные специфические рецепторы кишечных энтерохромафинных клеток с последующей передачей серотонинергических афферентных импульсов. Таким образом, энтерохромафинные клетки могут играть роль хемосенсоров желудочно-кишечного содержимого. В случае катехоламинов показано, что на поверхности энтерохромафинных клеток содержатся α₂A-адренорецепторы, реагирующие на эфферентную катехоламиновую импульсацию. Сигнальные пути этих рецепторов ассоциированы с афферентной серотониновой передачей посредством 5-HT3-рецепторов [62].

Некоторые бактерии, в частности B. animalis, способны ингибировать МАО [63, 64]. Если этот эффект справедлив и для кишечной формы МАО, то данный феномен также может играть роль в реализации эффекта катехоламинов, синтезированных микробиотой, на организм хозяина. Таким образом, представляет интерес изучение двустороннего взаимодействия катехоламинов и кишечной микробиоты.

Катехоламины в свою очередь могут напрямую стимулировать рост различных патогенных, оппортунистических и сапротрофных бактерий, включая Yersinia enterocolitica, E. coli, Helicobacter pylori и др. [65]. Катехоламины также хелируют ионы железа, связанные с белками сыворотки (трансферрин и др.), переводя его в доступную для утилизации микробными клетками форму, что дополнительно стимулирует рост микроорганизмов [66].

Дофамин в концентрации 0,5—2 мкМ обнаруживается в биомассе разных тестированных прокариотических организмов [67]. В заквасочных культурах лактобацилл также выявлена продукция катехоламинов. Так, дофамин синтезируют штаммы L. helveticus NK-1 и L. delbrueckii ssp. bulgaricus. Практически все штаммы образовывают достаточно высокие концентрации норадреналина. Предшественник катехоламинов, ДОФА, в микромолярных концентрациях обнаружен как в клетках, так и в культуральной жидкости кишечных палочек и лактобацилл [65, 52, 68].

Как уже было отмечено, бактерии не только способны секретировать катехоламины, но и обладают рецепторным аппаратом для них. Бактериальные рецепторы типа QseC у E. coli функционально аналогичны (несмотря на структурные отличия) α-адренергическим рецепторам эукариот, так как их взаимодействие с норадреналином и адреналином в основном блокируется α-адреноблокаторами (например, фентоламином), но не β-адреноблокаторами пропранолом и лабеталолом (E. coli O157: H7, Salmonella enterica, Ye. enterocolitica) [69, 70]. Дофамин также утрачивает свое действие (стимуляция роста на среде с сывороткой) на указанные бактерии в том случае, если наряду с ним добавляют хлорпромазин, избирательно блокирующий D₂-дофаминовые рецепторы. Эффект дофамина по-прежнему наблюдается при добавлении специфического блокатора рецепторов D₁-типа, а также галоперидола, который неизбирательно блокирует оба типа рецепторов к дофамину в эукариотических организмах [70]. Тот факт, что дофамин и норадреналин требуют разных рецепторных антагонистов для подавления своих эффектов, может указывать на то, что они связываются с разными рецепторными участками на бактериальных клетках. Это предположение соответствует и данным о различии в действии этих двух катехоламинов на рост микроорганизмов и формирование ими микроколоний [71].

Воспринимающие катехоламины рецепторные системы микрофлоры ЖКТ могут выполнять две различные функции: 1) опосредовать взаимодействие микроорганизмов между собой, так как бактерии могут синтезировать норадреналин и дофамин и выделять их в среду (например, патогенные штаммы E. coli могут воспринимать стимулирующие рост, вирулентность и формирование биопленок сигналы от непатогенной флоры, включая комменсальные штаммы того же вида) [72]; 2) опосредовать взаимосвязь между микроорганизмами и организмом-хозяином, выбрасывающим в кровоток в ответ на инфекцию катехоламины, в первую очередь норадреналин и адреналин, которые затем в достаточно высоких концентрациях попадают в просвет кишечника.

Катехоламины стимулируют адгезию микрофлоры ЖКТ к слизистой оболочке кишечника и формирование биопленок. Биопленка — сообщество бактерий, которые прикреплены к поверхности или друг к другу, при этом у них появляются новые свойства, отличные от их свойств в составе обычных колоний. Известно, что биопленки непатогенных бактерий играют важную, в частности защитную, роль в ЖКТ и других системах организма. У патогенных бактерий катехоламины, кроме пролиферации клеток, стимулируют образование токсинов, адгезинов и других факторов вирулентности [69].

Необходимо подчеркнуть различие в воздействии катехоламинов на патогенную и непатогенную микрофлору. По данным литературы [73, 74], рост ряда патогенных энтеробактерий в наибольшей степени стимулируется норадреналином, характерным для ответа макроорганизма на инфекцию. Дофамин — минорный компонент инфекционного ответа действует лишь в сравнительно высоких концентрациях. Так, норадреналин и дофамин в концентрации 3 и 100 мкМ соответственно стимулируют рост культуры патогенного штамма E. coli JPN10 (O44:H18) в жидкой среде SAPI с кровяной сывороткой.

В случае непатогенного штамма E. coli K-12 MC 4100 дофамин стимулирует пролиферативную активность (по числу КОЕ) и накопление биомассы значительно эффективнее, чем мажорный компонент инфекционного ответа — норадреналин [71]. Это позволило установить, что патогенные микроорганизмы сильнее реагируют на норадреналин, чем на дофамин. В то же время непатогенная E. coli K-12 активнее реагирует на дофамин, а также ряд веществ, которые характерны не для системного инфекционного ответа организма, а для локальной хронической воспалительной реакции. Известно, что вялотекущая хроническая воспалительная реакция как в ЖКТ, так и в других забарьерных органах может способствовать возникновению иммунологической толерантности [41, 75]. Кроме того, нормальная кишечная микрофлора также может вносить вклад в формирование нормальной иммунологической толерантности в ЖКТ.

Таким образом, биогенные амины могут рассматриваться не только как ключевые медиаторы нейроиммунного взаимодействия, но и в как регуляторы функци иммуно-кишечно-мозговой оси.

На участие кишечной микробиоты в развитии иммуноопосредованных заболеваний ЦНС указывает влияние микробиома на развитие и течение экспериментального аутоиммунного энцефаломиелита (ЭАЭ), а также изменения иммунной системы кишечника под воздействием ЭАЭ. Так, результаты исследования M. Nouri и соавт. [76] выявили повышение Th1- и Th17-клеток и снижение Тreg-клеток в lamina propria (собственная пластинка) кишечника, пейеровых бляшках и мезентериальных (брыжеечных) лимфатических узлах у мышей с ЭАЭ. Сходные данные были получены в исследовании S. Stanisavljević и соавт. [77, 78].

В работе Y. Lee и соавт. [79] было установлено, что выраженность симптомов ЭАЭ, воспроизведенного у стерильных мышей, существенно ниже, чем в контрольной группе. В экспериментах in vitro было установлено, что у таких мышей значительно снижены как количество интерлейкина 17 (ИЛ-17) и интерферона-γ (ИФН-γ) продуцирующих Т-клеток, так и уровни продукции ИЛ-17 и ИФН-γ, но при этом повышено количество CD4⁺CD25⁺FoxP3⁺-регуляторных Т-клеток, участвующих в поддержании иммунологической толерантности и подавлении аутоиммунного воспаления. Дальнейшие эксперименты с активацией Т-клеток дендритными клетками (смешанная лейкоцитарная реакция) показали, что дендритные клетки стерильных мышей обладают сниженной способностью инициировать провоспалительный Тh1- и Th17-зависимый иммунный ответ. В то же время колонизация грызунов бактериями приводила к более агрессивному течению ЭАЭ, что было связано с усиленным Th1- и Th17-иммунным ответом.

При изучении динамики качественного и количественного состава кишечной микробиоты у крыс с симптомами ЭАЭ и при бессимптомном течении болезни было установлено, что на фоне появления клинических симптомов увеличивается количество грамотрицательных условно-патогенных бактерий: Citrobacter spp., Proteus spp., Klebsiella spp. и атипичных E. coli, тогда как крысы без клинических проявлений ЭАЭ имеют более высокое содержание бактерий вида Faecalibacterium prausnitzii [80].

Получены данные [81, 82] об эффективности применения пробиотиков при ЭАЭ — введения B. animalis, а также лактобацилл. В частности Pediococcus acidilactici усиливает продукцию ИЛ-10 и уменьшает выраженность симптомов ЭАЭ. Кроме того, было показано [82], что введение P. acidilactici может оказывать не только терапевтический, но и профилактический эффект при ЭАЭ, что связано с ингибированием продукции ИЛ-17, ИФН-γ и подавлением клеточной инфильтрации в ЦНС. В то же время, по данным других авторов [83, 84], использование пробиотиков, в том числе и на основе лактобацилл, не оказывает какого-либо влияния на ЭАЭ или же, напротив, может усугублять его течение. Этот вопрос требует уточнения.

Изучалось влияние и антибиотикотерапии на ЭАЭ. Так, в исследовании J. Ochoa-Reparaz и соавт. [85] было отмечено, что пероральная антибиотикотерапия смягчает течение ЭАЭ. Выделенные из селезенки, мезентериальных и шейных лимфатических узлов лимфоциты стерильных мышей в ответ на стимуляцию антителами анти-CD3/анти-CD28 продуцировали меньшее количество провоспалительных цитокинов ИЛ-6, ИЛ-17 и ИФН-γ и больше противовоспалительного ИЛ-10. Оценка содержания клеточных популяций показала снижение CD4⁺ Т-клеток. Однако при изучении соотношения различных субпопуляций Т-хелперов было установлено повышение CD4⁺CD25⁺ Т-регуляторных клеток в мезентериальных и шейных лимфатических узлах. В последующей работе этих авторов [86] было показано влияние пероральной антибиотикотерапии и на гуморальный ответ иммунной системы при ЭАЭ. Положительный эффект терапии антибиотиками при ЭАЭ был подтвержден в исследовании S. Colpitts и соавт. [87].

Несмотря на то что эффекторная стадия иммунопатологического процесса при РС в настоящее время достаточно изучена, этиология, а также механизмы запуска и поддержания аутоиммунного воспалительного процесса при РС остаются неясными, что не позволяет проводить эффективную профилактику заболевания и снизить частоту заболеваемости. Эпидемиологические исследования РС показали связь заболевания с рядом генетических факторов. Значение наследственной предрасположенности в этиологии РС было подтверждено данными обследования близнецов [88], показавшими, что у монозиготных близнецов конкордантность по РС существенно выше (15—30%), чем у дизиготных (3%). Тем не менее относительно низкий процент конкордантности у монозиготных близнецов может свидетельствовать о вкладе в развитие РС пока не установленных внешних воздействий.

Обнаружение влияния микробиома на функционирование иммунной и нервной систем, а также выделение кишечно-мозговой оси повысило интерес к микробиоте кишечника как к этиопатогенетическому фактору РС [89]. При изучении видового состава микробиома у больных РС в стадии обострения обнаружены отличия от больных в стадии ремиссии или группы здоровых. Так, было показано, что при обострении РС кишечная микробиота менее обогащена актинобактериями родов Adlercreutzia и Collinsella. Обогащение бактероидами родов Pedobacter и Flavobacterium было больше у больных РС, тогда как бактероидами рода Parabacteroides, напротив, меньше. Содержание фирмикутных бактерий родов Blautia и Dorea было выше у больных РС, в то время как содержание других фирмикутов (Erysipelotrichaceae, Lachnospiraceae, Veillonellaceae) было ниже. Содержание протеобактерий Pseudomonas и Mycoplana было выше у больных РС, а содержание Haemophilus — в группе здоровых [90].

Несколько иные данные были получены в исследовании M. Sachiko и соавт. [91], в котором было обнаружено, что актинобактерии более распространены в образцах, полученных от больных РС, в то время как бактероиды и фирмикуты — в группе здоровых. В работе E. Cekanaviciute и соавт. [92] было установлено увеличение содержания Acinetobacter calcoaceticus и Akkermansia и снижение Parabacteroides у больных Р.С. Дальнейшие эксперименты показали, что внесение А. calcoaceticus в культуру мононуклеарных клеток периферической крови снижает процент содержания CD25⁺FoxP3⁺ Treg-клеток, но увеличивает процент содержания Th1-клеток. Также было показано, что колонизация стерильных мышей микробиотой от больных РС вызывает более агрессивное течение ЭАЭ, что могло быть связано с отсутствием в брыжеечных лимфатических узлах у таких мышей ИЛ-10-продуцирующих Т-клеток. Близкие к этим результаты были получены этими же исследователями и в другой работе K. Berer и соавт. [93].

В целом влияние кишечной микробиоты на течение РС не вызывает сомнений. Однако данных о различии между составом микробиома здоровых и пациентов с РС пока недостаточно, так как в отношении многих видов бактерий получены противоречивые результаты [89]. Это может быть обусловлено разными факторами (пол, возраст, особенности питания и др.), среди которых особое значение может иметь проводимая патогенетическая терапия иммуномодулирующими препаратами, влияние которых на кишечную микробиоту только начинает изучаться [94, 95].

Таким образом, несмотря на то что особенности состава и функционирования кишечной микробиоты при РС еще мало изучены, полученные в настоящее время данные позволяют предположить важное значение кишечно-мозговой оси в иммунорегуляции при Р.С. Возможно, дальнейшие исследования позволят более точно определить роль изменений кишечной микробиоты в развитии и течении РС, а также методы воздействия на микробиом с целью терапии иммуноопосредованных заболеваний ЦНС.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

*e-mail: k.madina-1986@mail.ru