Введение

Анализ крупных эпидемиологических исследований показал, что нарушение сна, увеличение его продолжительности ассоциированы с более высоким риском инсульта и общим риском развития сердечно-сосудистых заболеваний (ССЗ) [1]. Вместе с тем мировые тенденции снижения сердечно-сосудистой смертности во второй декаде XXI века, продемонстрированные в ряде исследований, выдвигают на первый план другой феномен — рост распространенности психосоциальных факторов (ПСФ) риска ССЗ, в частности таких факторов психоэмоционального напряжения, как депрессия и жизненное истощение (ЖИ) [1—3].

Если депрессия является психическим расстройством, характеризующимся подавленным настроением и негативной, пессимистической оценкой себя, своего положения в окружающей действительности, прошлом и будущем, то ЖИ определяется как сочетание усталости, недостатка энергии, чувства безнадежности, потери интереса в сексуальной сфере и повышенной раздражительности [2, 3]. С современных позиций, депрессия и ЖИ рассматриваются как независимые факторы риска в патогенетической цепи развития ССЗ [1, 4].

При оценке популяционных закономерностей ассоциативных взаимосвязей ишемической болезни сердца и нарушений сна становится понятным, что качество сна часто связано с такими негативными психоэмоциональными состояниями, как депрессия и ЖИ, в комплексе с другими психосоциальными и поведенческими факторами риска развития ССЗ [5—11]. Такие функциональные расстройства, как депрессия, ЖИ и инсомния, в основе своего развития имеют сходные механизмы, главным компонентом которых является гиперактивация симпатической нервной системы [12]. Установлены ассоциации снижения качества сна с тревожно-депрессивными состояниями [13]. В проспективном исследовании новых случаев инсомнии установлено развитие нарушений сна в 15% случаев в течение годового периода, связанного с тревогой, депрессией или болью [12]. В ряде исследований подтверждена связь депрессии, ЖИ, нарушений сна и риска развития артериальной гипертензии и инфаркта миокарда [6, 14, 15]. В ряде исследований отмечены гендерные различия распространенности факторов психоэмоционального напряжения, качества сна и их ассоциаций в открытой популяции. Это показывает необходимость дифференцированного подхода к диагностике данных состояний и их терапии в сочетании с разработкой единых стандартов диагностики и лечения. Результаты исследований могут быть использованы для формирования комплексной программы профилактики ССЗ с позиции воздействия на психосоциальные факторы риска [7—10].

Цель исследования — определить гендерные особенности ассоциаций высокого уровня ПСФ риска ССЗ (депрессии, жизненного истощения) и качества сна в открытой городской популяции.

Материалы и методы

Одномоментные эпидемиологические исследования проведены на репрезентативных выборках лиц мужского и женского полов открытой городской популяции Тюмени в 2010 и 2016 гг. Выборки формировались на основе избирательных списков граждан с использованием таблицы случайных чисел. Применена процедура случайного механического отбора. Обследования проведены по стандартным методикам, принятым в эпидемиологии и приведенным в программе Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) MONICA-MOPSY [16]. Репрезентативные выборки включали по 1000 мужчин и женщин возрастной группы 25—64 года, соответственно по 250 лиц в каждом десятилетии жизни, отклик мужчин составил 85,0%, женщин — 70,3%. Исследования выполнены в соответствии с принципами Хельсинкской декларации. Протокол исследований одобрен этическими комитетами двух участвующих клинических центров. До включения в исследование у всех участников получено письменное информированное добровольное согласие.

Депрессию и ЖИ оценивали с применением шкал депрессии и ЖИ, ориентированных на алгоритм программы ВОЗ MONICA-MOPSY [16]. Депрессию оценивали с помощью шкалы депрессии — теста MOPSY, состоящего из 15 вопросов. Для ответа на каждый вопрос предусмотрено 2 ответа: «согласен», «не согласен». Уровни депрессии оценивали как низкий, средний, высокий. Уровень ЖИ изучали с помощью опросника MOPSY (на основе Маастрихтского опросника по жизненному истощению, принятого протоколом MONICA). Тест состоял из 14 утверждений. Для ответа на каждое утверждение предусмотрено 3 градации: «да», «нет», «не знаю». Уровни ЖИ оценивали как низкий, средний, высокий. Качество сна оценивали с помощью теста MOPSY, состоящего из 5 возможных ответов на вопрос «Как Вы спите?» (очень хорошо, хорошо, удовлетворительно, плохо, очень плохо). В тестах закодированы построение компонентов индекса и подсчет баллов в соответствии с предложенным алгоритмом программы MONICA-MOPSY. Испытуемым предлагалось самостоятельно ответить на вопросы анкеты согласно инструкциям, размещенным на шкале. Статистический анализ проведен с использованием программного пакета IBM Statistics 21.0. Для определения статистической значимости различий между группами применяли критерий Пирсона χ², критический уровень значимости принимали равным 0,05. Поправку Бонферрони применяли при парных сравнениях средних величин в четырех независимых группах и более. Стандартизация всех изучаемых показателей по возрасту проведена прямым методом. В тех случаях, где число участников в какой-либо подгруппе было <10 или в точности равно 0, сравнения пересчитаны с применением точного теста Фишера.

Результаты

В табл. 1 и 2 представлены результаты анализа высокого и низкого уровней депрессии и ЖИ с использованием стандартизованных по возрасту показателей (СП). Так, высокий уровень депрессии определен у 4,6% мужчин и 7,8% женщин возрастной группы 25—64 года, высокий уровень ЖИ — у 15,6% мужчин и 19,2% женщин. Если статистически значимых гендерных различий в распространенности высоких уровней депрессии и ЖИ в целом в популяции не было, то в младшей возрастной категории 25—34 года у женщин по сравнению с мужчинами чаще наблюдались более высокие уровни депрессии (8,1 и 1,1% соответственно, p=0,0022) и ЖИ (22,9 и 8,5% соответственно, p=0,0005). Кроме того, высокий уровень депрессии выявляли существенно чаще у женщин в возрасте 35—44 года (7,4% по сравнению с 1,8%, p=0,0051), высокий уровень ЖИ — у мужчин старшей возрастной категории 55—64 года (31,3% по сравнению с 19,1%, p=0,0035). Наиболее высокая распространенность низких уровней депрессии и ЖИ в открытой популяции установлена у мужчин (СП депрессии: 76,5% по сравнению с 69,4%, p=0,0472; СП ЖИ: 42,9% по сравнению с 30,2%, p<0,001). В возрастном диапазоне низкий уровень депрессии у мужчин превалировал в младшей возрастной категории 25—34 года (83,1% по сравнению с 66,6%, p=0,0064), низкий уровень ЖИ — в трех возрастных категориях: 25—34 года (57,6% по сравнению с 31,1%, p<0,001), 35—44 года (49,1% по сравнению с 35,7%, p=0,0049) и 45—54 года (37,7% по сравнению с 23,3%, p=0,0027).

Таблица 1. Уровни депрессии у мужчин и женщин возрастной группы 25—64 года открытой городской популяции

Примечание. Здесь и в табл. 2, 3: СП — стандартизованный по возрасту показатель.

Таблица 2. Уровни жизненного истощения у мужчин и женщин возрастной группы 25—64 года открытой городской популяции

В табл. 3 представлена распространенность характеристик качества сна у мужчин и женщин открытой городской популяции в возрастном диапазоне. Статистически значимые гендерные различия нарушения сна определены в младшей возрастной категории по параметрам хорошего, плохого и удовлетворительного сна. Так, у мужчин возрастной группы 25—34 года существенно чаще встречался хороший сон (52,0% по сравнению с 26,2%, p<0,001), существенно реже — плохой (3,4% по сравнению с 20,5%, p<0,001) и удовлетворительный (33,3% по сравнению с 47,6%, p=0,0134). У мужчин возрастной группы 45—54 года также чаще определялось хорошее качество сна (34,2% по сравнению с 24,5%, p=0,0411). По общепопуляционному показателю плохой сон существенно реже был у мужчин (СП 10,2% по сравнению с 16,7%, p=0,0001), соответственно у мужчин существенно чаще выявляли хороший сон (СП 39,3% по сравнению с 32,9%, p=0,0038).

Таблица 3. Качество сна у мужчин и женщин открытой городской популяции в зависимости от возраста

Примечание. Статистически значимые различия между показателями у мужчин и женщин: * — p<0,05, ** — p<0,01, *** — p<0,001.

На рис. 1 и 2 представлены ассоциации качества сна у мужчин и женщин с высокими и низкими уровнями факторов психоэмоционального напряжения.

Рис. 1. Качество сна и депрессия у мужчин и женщин возрастной группы 25—64 года тюменской популяции.

Рис. 2. Качество сна и жизненное истощение у мужчин и женщин возрастной группы 25—64 года тюменской популяции.

ЖИ — жизненное истощение.

Если у мужчин открытой городской популяции по двум параметрам качества сна (хорошее и плохое качество) отмечались статистически значимые различия с негативным изменением показателей при высоком уровне депрессии по сравнению с ее низким уровнем (14,0 и 44,0% соответственно, p<0,001; 36,0 и 5,2% соответственно, p<0,001), то у женщин существенных различий качества сна при высоком и низком уровнях депрессии не было (см. рис. 1).

Однонаправленные негативные тенденции у мужчин и женщин, ассоциированные с качеством сна, имели место при высоком уровне ЖИ. Так, статистически значимые различия всех изучаемых параметров качества сна у мужчин и женщин при высоком уровне ЖИ определялись с приоритетом положительных позиций для низкого уровня ЖИ (см. рис. 2).

Обсуждение

Полученные на основании кросс-секционных исследований в открытой популяции результаты анализа низкого качества сна и ПСФ показали преимущественную их распространенность среди женщин, причем для женщин уязвимыми возрастными периодами в отношении качества сна явились третье и пятое десятилетия жизни, в отношении высоких уровней ПСФ — молодой возраст (третье и четвертое десятилетия). Для мужчин уязвимым возрастным периодом в отношении высокого уровня ЖИ в популяции, напротив, был возраст 55—64 года. Полученные результаты в отношении распространенности ПСФ являются сопоставимыми с новосибирским исследованием, проведенным по единому с настоящим исследованием протоколу. Так, у мужчин тюменской популяции в молодом возрасте распространенность высокого уровня депрессии была несколько ниже по сравнению с новосибирскими мужчинами, тогда как в старшей возрастной категории ситуация менялась на противоположную. Сравнительно с результатами настоящего исследования высокий уровень депрессии преобладал у новосибирских женщин как в младшей, так и в старшей возрастной категории. Вероятно, полученные результаты можно обосновать установленной ранее возрастной структурой факторов хронического социального стресса в тюменской популяции, безусловно, влияющих на распространенность факторов психоэмоционального напряжения. Так, стресс в семье и на работе, факторы социального градиента, низкая социальная поддержка у тюменских мужчин преобладали в старшей возрастной группе 55—64 года, у тюменских женщин — в возрастной группе 45—54 года [9, 17—19]. В то же время высокий уровень ЖИ в возрастном диапазоне превалировал у тюменских женщин младшей возрастной группы 25—34 года, что превышало и уровень ЖИ у молодых женщин мегаполиса Западной Сибири. Такая ситуация, будучи крайне неблагоприятной, не только предполагает выраженное расстройство сна как причину ЖИ, но и определяет последующую высокую распространенность ССЗ в популяции [6, 14, 15].

При дифференцировании показателей по возрасту выявлены весьма неоднозначные гендерные особенности распространенности ПСФ в популяции, ассоциированные с нарушением сна. Так, если при наличии высокого уровня депрессии у мужчин открытой городской популяции установлены негативные тенденции в отношении качества сна, то у женщин качество сна практически не менялось. Вероятно, это обусловлено тем, что у женщин изучаемой популяции с наибольшей распространенностью депрессии в третьем десятилетии жизни и парадоксальным отсутствием статистически значимых различий по высокому уровню депрессии в возрастном диапазоне имело место и существенное ухудшение параметров качества сна сравнительно с мужчинами в этой же группе 25—34 года. Следовательно, можно предполагать, что у женщин качество сна при высоком уровне депрессии не страдало в связи с априори более низким его качеством сравнительно с мужчинами, начиная с молодого возраста, тем самым у них нивелировалось и качество сна, ассоциированное с депрессией. По высокому уровню ЖИ статистически значимые различия имели место в младшей и старшей возрастных категориях, в целом нивелируясь по общепопуляционным показателям. Соответственно, и тенденции у мужчин и женщин, касающиеся ухудшения качества сна при высоком уровне ЖИ, были однонаправленными.

Результаты, полученные в открытой популяции по ассоциациям нарушения сна с факторами психоэмоционального напряжения, являются закономерными и сопоставимыми с многочисленными результатами экспериментальных, клинических и эпидемиологических исследований [6, 12, 20, 21]. Показано, что тревожно-депрессивный синдром проявляется повышенной корковой активацией, способствует состоянию дисфункционального возбуждения, что влечет за собой трудность засыпания и поддержания сна [13]. Полученные в настоящем исследовании результаты являются сопоставимыми с новосибирскими данными, где почти у 60% лиц обоих полов с нарушениями сна выявлено ЖИ, у ¹/₅ части популяции — высокий уровень депрессии. Более того, нарушение сна существенно увеличивало вероятность развития ЖИ и депрессии в новосибирской популяции [6]. Тесную взаимосвязь нарушений сна с факторами психоэмоционального напряжения подтверждают данные мировых эпидемиологических исследований, при этом показано, что проблемы со сном появляются раньше, чем другие их признаки, в связи с этим субъективная оценка сна имеет большое значение для прогнозирования развития депрессии и ЖИ в будущем [21].

Таким образом, анализ определения качества сна у мужчин и женщин в возрастном диапазоне, а также гендерных аспектов ассоциаций качества сна с высокими уровнями ПСФ представляется необходимым использовать при формировании профилактической программы по снижению высокого сердечно-сосудистого риска в открытой городской популяции, ориентированной, прежде всего, на своевременное проведение психотерапевтической диагностики этих состояний с последующей их коррекцией.

Выводы

1. В открытой городской популяции частота выявления высокого уровня депрессии превалирует у молодых женщин третьего и четвертого десятилетий жизни, высокого уровня жизненного истощения — у женщин третьего и мужчин шестого десятилетия жизни.

2. В гендерном аспекте хорошее качество сна в открытой городской популяции существенно чаще выявлено у мужчин, преимущественно в третьем и пятом десятилетиях жизни.

3. При наличии депрессии и жизненного истощения у мужчин и женщин открытой городской популяции имеют место негативные изменения качества сна, более выраженные при высоком уровне жизненного истощения.

Финансирование: исследование проведено в рамках бюджетных тем № НИОКТР: 122020300112-4 и НИИТПМ № FWNR-2024-0002.

Участие авторов: концепция и дизайн исследования — Каюмова М.М., Акимова Е.В., Гафаров В.В.; сбор и обработка материала — Акимов А.М., Новоселов А.В.; статистический анализ данных — Акимов А.М., Лебедев Е.В.; написание текста — Каюмова М.М., Бессонова М.И., Горбунова Т.Ю.; редактирование — Акимова Е.В., Гафаров В.В.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

Financial Support: the study was conducted as part of the budget research projects No. 122020300112-4 and National Medical Research Center for Therapy and Preventive Medicine No. FWNR-2024-0002.

Authors contribution: concept and design of the study — Kayumova M.M., Akimova E.V., Gafarov V.V.; collection and processing of material — Akimov A.M., Novoselov A.V.; statistical data analysis — Akimov A.M., Lebedev E.V.; writing the text — Kayumova M.M., Bessonova M.I., Gorbunova T.Yu.; editing — Akimova E.V., Gafarov V.V.