Гены дофаминергической системы могут влиять на подверженность аддиктивным расстройствам и психологические особенности, связанные с аддиктивным поведением [1]. Так, в одном из исследований российских подростков [2]былоустановлено, что мальчики-носители генетических маркеров по гену DA рецептора 2-го типа (DRD2) обладали чертами, способствующими рискованному поведению, в то время как аналогичного влияния на личностные черты девушек выявлено не было. Значимость полиморфизма гена DRD2 для развития личностных черт, способствующих аддиктивному поведению, отмечено и в зарубежной литературе [3, 4]. Была также установлена связь между потреблением наркотиков и выраженностью в поведении «поиска новизны», при этом данная черта оказалась ассоциированной с генетическим полиморфизмом гена дофаминового рецептора 4-го типа (DRD4) [5—7].

Вместе с тем связь генетических локусов с теми или иными психологическими характеристиками часто невоспроизводима в разных исследованиях [8] и, кроме того, на нее влияют гендерные особенности. В этом случае необходимо принимать во внимание малый вклад отдельно взятого гена-кандидата в исследуемый признак и влияние других генов. Например, в выраженность признака «поиск новизны» в поведении вносит вклад и ген белка-переносчика серотонина [9].

На основании исследования И.П. Анохиной [10] представительной выборки больных с алкогольной и опиоидной зависимостью был установлен вклад основных генов дофаминергической системы в вероятность развития заболевания. Более того, он был ранжирован [1], что позволяет оценить уровень генетического риска развития болезней зависимости в баллах у конкретного человека с учетом значимых для аддиктивного поведения характеристик. Наиболее удобен в этом отношении опросник темперамента и характера С.P. Клонинджера и соавт. (Temperament and Character Inventory, TCI) [11].TCI позволяет оценить как темперамент, обусловленный состоянием нейромедиаторных систем мозга, так и характер, возникший на основе биосоциального взаимодействия.

Единого преморбида для болезней зависимости скорее всего не существует [12]. Однако изучение связи генетического риска с психологическими особенностями на донозологическом этапе могло бы выявить некоторые механизмы вовлечения в употребление наркотиков и получить значимый материал для индивидуально-профилактической работы с трудными подростками.

Цель исследования — уточнение психологического механизма реализации генетического риска развития химической зависимости на этапе первых проб наркотиков подростками.

В исследование были включены 75 подростков 14—17 лет, проживающих в Липецке. Все они были направлены к наркологу полицией в связи с употреблением алкоголя в общественных местах, т. е. их явка к врачу изначально была вынужденной, а поведение характеризовалось оппозиционностью. По мере общения с врачом у части обследуемых удавалось достичь длительной трезвости, однако описание этого процесса не входило в цель настоящего исследования.

Исследование строилось как тройное слепое. Генотипирование проводилось в Научно-исследовательском институте наркологии — подразделении Федерального медицинского центра психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского, куда сведения о потреблении психоактивных веществ (ПАВ) и психологических характеристиках обследуемых не направлялись. Сбор анамнеза проводили наркологи Липецкого областного наркологического диспансера, психологическое обследование осуществляли психологи диспансера, при этом сведения о потреблении ПАВ не предоставлялись как психологам, так и врачам-генетикам до окончания обработки результатов.

Среди обследованных было 24 девушки и 51 юноша. Возраст юношей составил 16,0±1,12 года, девушек — 16,0±1,22 года, достоверные различия по возрасту отсутствовали.

Среди юношей 33 (64,7%) употребляли только алкоголь, 18 (35,3%) принимали кроме алкоголя наркотики (из них 10 — коноплю и «спайс», 2 — пары бензина и клея, 1 — амфетамин, 1 — дезоморфин, у 1 отмечено курение конопли и вдыхание паров клея, 3 принимали семена дурмана). Среди девушек алкоголь принимали 20 (83,3%), а 4 (16,7%) — алкоголь и наркотики (по 1 — коноплю, семена дурмана, амфетамин, пары бензина). Потребление наркотиков среди юношей встречалось достоверно чаще (φ_эмп=1,737, р<0,05).

Из исследования исключали лиц с синдромом зависимости, олигофренией, психотическими и выраженными аффективными расстройствами, судорожными припадками и тяжелыми черепно-мозговыми травмами в анамнезе, а также лиц с ограниченными возможностями для социальной адаптации (инвалиды, мигранты). Исключали и лиц, у которых субъективные сведения о потреблении ПАВ противоречили объективным данным (сведения из полиции, школы).

Под потреблением наркотиков подразумевалось использование токсикоманических веществ и наркотических средств. Потребление наркотиков было ранжировано следующим образом: 0 — отсутствие потребления, 1 — потребление одного вещества, 2 — опыт приема двух наркотиков и более.

Для психологического тестирования использовали опросник TCI-125 (в адаптации С.Н. Ениколопова и А.Г. Ефремова). Психологическое тестирование осуществляли в ситуации, не предполагающей получение соответствующей помощи.

ДНК выделяли из венозной крови, проводили генотипирование по полиморфным маркерам генов DRD2, DRD4 и фермента тирозингидроксилазы методом полимеразной цепной реакции. Для расчета риска [1] использовали 5 полиморфных локусов: 1) общий риск: аллели А1/А2 локуса DRD2TaqI, А1/А2 и N1/N2 локуса DRD2 NcoI, аллели 6/6, 6/7, 9/10, 8/10 локуса HUMTH01-VNTR; 2) специфический риск: аллели А4, А7, А8 DRD4V48, аллели S локуса DRD4V120, аллели А2, А4, А7 локуса DRD4V48. Каждый маркер общего риска оценивали в 1 балл, каждый маркер специфического риска — в 0,5 балла.

Уровни риска определяли по шкале О.А. Кибитова [1]: ниже среднего — 0,5 балла, средний — 1 балл, повышенный — 1,5 балла, высокий — 2—2,5 балла, крайне высокий — 3 балла и более.

Для статистической обработки использовали коэффициент ранговой корреляции Спирмена (r_s), критерий Фишера (φ), критерий Манна—Уитни (U).

Распределение обследуемых по уровню генетического риска развития химической зависимости приведено в табл. 1.

Значения генетического риска для девушек составили в среднем 2,19±0,92 балла, для юношей — 1,78±0,89 балла, уровень риска у юношей оказался достоверно ниже (U_эмп=437,5, р<0,05). Самый низкий уровень риска оказался наиболее редким среди юношей, у девушек достоверных отличий в распределении уровней риска не отмечено.

Распределение потребителей наркотиков по уровням генетического риска с учетом пола обследуемых дополнительно представлено в табл. 2. Положительную связь между риском и потреблением наркотиков наблюдали только среди юношей, что подтверждается достоверным повышением числа юношей — потребителей наркотиков при высоком и крайне высоком уровне риска.

У девушек потребление наркотиков было независимо от уровня риска и прямо связано с возрастом (r_s=0,451, р<0,05). Для юношей связь возраста и потребления наркотиков оказалась незначимой (r_s=0,105, р>0,05).

При большем уровне генетического риска девушки с аддиктивным поведением оказались не чувствительны к генетическому фактору в плане приобщения к наркотикам.

В исследуемой выборке психологический механизм реализации генетического риска в отношении потребления наркотиков наиболее вероятен именно для юношей.

Шкалы опросника ТСI-125 позволили воспроизвести корреляции, определяемые его внутренней структурой. Достигнута достоверная положительная корреляция между степенью генетического риска и показателем по шкале самонаправленности (табл. 3). При этом потребление наркотиков не коррелировало с другими шкалами ТСI-125. Отсутствие корреляции подтверждает и незначительная разница по шкале самонаправленности между группами юношей при одинаковом уровне риска (табл. 4). Для обеспечения корректности статистической обработки в табл. 4 единственный обследуемый мужского пола с уровнем риска ниже среднего был добавлен в группу юношей со средним уровнем риска.

Значение для вероятности приема наркотиков имела не шкала самонаправленности сама по себе, а принадлежность подростка к уровню риска с более высокими значениями данной шкалы.

Самонаправленность отражает чувство психологического благополучия, повышение показателей по данной шкале характерно для людей ответственных и организованных, успешных, довольных собой. Кроме того, самонаправленность рассматривается как черта, сформированная в процессе социализации [11]. Между генетическим риском и шкалой самонаправленности должен находиться фактор, объясняющий причинную связь.

С нашей точки зрения, у аддиктов на этапе первых проб ПАВ шкала самонаправленности при повышении уровня генетического риска отражает склонность к снижению критичности к собственным поступкам, чувство иллюзорного благополучия, завышенную самооценку. Завышенная самооценка указывается как фактор, облегчающий совершение рискованных поступков [13].

Риск химической зависимости, рассчитанный методом ранжирования вклада генов дофаминергической системы, доказал значимость в качестве фактора употребления наркотиков у юношей с аддиктивным поведением.

С целью профилактики потребления наркотиков подростками целесообразно проводить определение уровня генетического риска, рекомендовать юношам с высокими уровнями риска участие в программах психологической коррекции, направленных на развитие адекватной самооценки и социальной компетентности, а данные опросников во избежание ошибок необходимо оценивать в комплексе с клиническими данными.

Конфликт интересов отсутствует.