Глобальное демографическое старение населения, начавшееся еще во второй половине ХХ века, ученые во всем мире связывают со снижением рождаемости и ростом продолжительности жизни. Все это в свою очередь закономерно сопровождается постепенным увеличением числа пожилых людей и долгожителей как в России, так и во всем мире. По прогнозам демографов, за период с 2007 по 2050 г. число лиц старше 60 лет во всем мире возрастет с 10 до 33%, достигнув 2 млрд человек [1—3].

Впервые в истории пожилые и молодые люди будут составлять равные доли в структуре населения планеты, а в некоторых странах Европы и Азии число пожилых людей в 2 раза превысит число детей. Такая демографическая диспропорция имеет ряд серьезных последствий непосредственно для людей старшего поколения вследствие увеличения расходов на оказание им качественной медицинской помощи и растущих ожиданий в сфере социальных услуг для данной категории населения. Этот процесс уже сопровождается усилением негативных социальных тенденций в отношении пожилых лиц и нарастанием у последних соматоневрологической и психической патологии, а также увеличением количества самоубийств данной категории граждан во всем мире [1, 3—9]. Значительное влияние имеют одновременное ослабление семейной поддержки и низкое качество ухода за родственниками, ставшими немощными и ослабленными в силу имеющихся у них заболеваний, свойственных лицам преклонного возраста.

По данным ВОЗ [1], риску жестокого обращения подвергаются все большее число людей преклонного возраста¹. Одновременно большую обеспокоенность общественности, органов здравоохранения, правоохранительных и социальных структур вызывают повсеместные факты домашнего насилия и пренебрежительного отношения к пожилым людям в семье, а также в медицинских учреждениях или специально созданных организациях по уходу за престарелыми людьми. Жертвами² геронтологического насилия чаще всего выступают люди старше 70 лет, среди которых доминируют пожилые женщины [1, 3]. Особенно уязвимыми являются люди, имеющие ограничения в передвижении, страдающие нарушениями слуха, зрения, речи, интеллекта, для которых их повзрослевшие дети или внуки служат единственным каналом связи с обществом. В случаях нахождения пожилых людей в сложных условиях социальной изоляции или специализированных социальных учреждениях субъектами геронтологического насилия являются люди, осуществляющие уход.

Крах родственных межличностных отношений и рост социальной напряженности в семьях, лишенных экономического достатка, рассматриваются как главные причины суицидального поведения пожилых людей. При этом обострение внутрисемейных отношений часто приводит к их ранней алкоголизации, а при усугублении конфликтов — к уходу из жизни путем совершения самоубийства как единственно возможного выхода из сложной жизненной ситуации [1, 5—8].

По данным отечественной и зарубежной литературы [1, 6, 8—16], преимущественными способами совершения самоубийства пожилыми людьми является повешение, механическая травма от падения с большой высоты, причинение себе смертельных огнестрельных ранений в голову или грудь и отравления различными лекарственными препаратами или иными доступными веществами.

Наглядным примером финала сложных внутрисемейных отношений является случай самоубийства пожилого мужчины, длительное время страдавшего онкологическим заболеванием. Для самоубийства мужчина использовал широко распространенную в быту техническую жидкость «Крот»³, предназначенную для очистки засоров в сточных и канализационных трубах.

Из материалов дела и медицинских документов на имя гр-на А., 89 лет, стало известно, что пострадавший в тяжелом состоянии поступил в реанимационное отделение городской клинической больницы (ГКБ) города N из своего дома (квартира) после попытки совершения самоубийства, приблизительно через 1–1,5 ч после происшествия (со слов жены⁴). Из анамнеза жизни известно⁵, что гр-н А. женат более 50 лет, имеет двух взрослых детей (сын 65 лет, дочь 62 года) и четырех внуков, проживающих отдельно. Он инвалид I группы по онкологическому заболеванию (примерно 10 лет назад выявили рак правых надпочечника и почки), постоянно нуждается в уходе (роль сиделки выполняет супруга в возрасте 84 лет, которой редко помогает дочь); жилищные условия удовлетворительные (отдельная благоустроенная квартира). Со слов жены, гр-н А. курит более 60 лет, имеет пристрастие к алкоголю; предрасположен к конфликтам; нередко применял к детям и жене физическую силу (бил, скандалил, выгонял из дома). Приводов в милицию (полицию) не было, судимости не имел (факты домашнего насилия тщательно скрывали от близких родственников и общественности). Свои намерения о самоубийстве гр-н А. стал высказывать супруге примерно в возрасте 85 лет, когда увеличилась степень его физической зависимости от других. В этот период гр-н А. уже не мог выходить из дома, выполнять домашнюю работу, обслуживать себя и т. п. Со временем совсем перестал заботиться о своем внешнем виде (длительное время не брился, не менял белье, стал неряшлив), за последние 3 года очень похудел (при росте 180 см имел массу тела 58 кг; индекс массы тела около 17,8кг/м²), значительно потерял мышечную массу (признаки саркопении); стал чрезвычайно раздражительным и временами агрессивным; почти постоянно жаловался на боли во всем теле, особенно в крупных суставах. За последние 6—9 мес фактически только лежал в кровати и редко ходил по дому (нуждался в постоянной помощи для приема пищи, лекарств, выполнения гигиенических процедур, не мог контролировать тазовые функции). В день происшествия гр-н А. оставался в квартире один примерно около 1,5 ч, скандалил, требовал от жены купить спиртное. Его обнаружили лежащим в ванной комнате с открытой и выпитой бутылкой технической жидкости «Крот» для прочистки канализационных труб. Со слов жены, гр-н А. признался в присутствии свидетелей (соседи), что совершил попытку самоубийства, так как потерял всякий интерес к жизни, утратил надежду на выздоровление и устал жить в полной зависимости от других, обременяя своей немощью жизнь близких (больная жена, дети).

По вызову, принятому бригадой скорой медицинской помощи, пострадавшего доставили в ГКБ, где был поставлен клинический диагноз: острое отравление технической жидкостью тяжелой степени; химический ожог верхних дыхательных путей, слизистой оболочки полости рта, глотки, пищевода, желудка; эндотоксический шок I степени; атеросклероз аорты, сосудов сердца и головного мозга; злокачественное новообразование правого надпочечника с метастазами во внутренние органы. На момент поступления состояние гр-на А. тяжелое, сознание ясное, положение пассивное. При осмотре полости рта: слизистая оболочка глотки и небных дужек отечная, гиперемированная, покрыта налетом фибрина. Результаты эзофагодуоденоскопии: пищевод проходим, резкий отек слизистой оболочки, обложенной густым налетом фибрина «грязного» цвета со следами свежей крови. В желудке — значительное количество слизистого мутного содержимого с примесью измененной крови, по характеру напоминающего кофейную гущу. В стационаре гр-ну А. проведен весь необходимый комплекс лечебно-диагностических мероприятий, которые подтвердили установленный ранее диагноз. Несмотря на своевременно оказанную квалифицированную медицинскую помощь, на 18-е сутки после госпитализации гр-на А. наступила смерть от двусторонней бронхопневмонии на фоне сочетанной интоксикации (раковая кахексия, отравление), что нашло свое подтверждение при комплексном клинико-морфологическом исследовании, включающем результаты посмертного иммуногистохимического исследования.

При судебно-медицинском исследовании трупа гр-на А. выявили, что трупные явления соответствуют давности наступления смерти — около 1 сут. Кожный покров сухой, ногти на ногах с темным подногтевым содержимым, длиной до 1,5 см. При исследовании полости рта и внутренних органов (глотка, пищевод, желудок, тонкая и толстая кишка) обнаружили последствия местного воздействия едкой жидкости (химический ожог). Указанные изменения имели специфические морфологические признаки, присущие только данному классу (щелочи, кислоты) химических веществ (рис. 1 и

При судебно-гистологическом исследовании установили наличие железисто-плоскоклеточного рака легкого с множественными органными метастазами, сливную очаговую бронхопневмонию. Кроме того, выявили слабую лейкоцитарную реакцию в области ожогов глотки и пищевода, которая не соответствовала тяжести и давности образования повреждения. Указанные особенности обусловлены наличием смешанной интоксикации и старческого возраста гр-на А.

Таким образом, несмотря на преклонный возраст, проведенное гр-ну А. лечение позволило пережить острую фазу отравления (при наличии у пациента тяжелой сопутствующей патологии), при этом смерть наступила в период поздних инфекционных осложнений химической травмы.

Актуальность изучения причин самоубийства в обществе обусловлена социальной значимостью этой важной проблемы. По данным ВОЗ, в развитых странах самоубийство как вид смерти занимает одно из первых мест наряду с сердечно-сосудистыми заболеваниями, онкологическими болезнями и несчастными случаями в результате дорожно-транспортных происшествий.

Особенно остро проблема самоубийства касается пожилых людей, число которых во всем мире неуклонно растет. Увеличение продолжительности жизни и геронтологическая демографическая диспропорция имеют серьезные последствия для людей старшего поколения, так как сопровождается усилением негативных социальных тенденций.

В Европе ежегодно 29 млн (19,4%) пожилых людей испытывают психологическое насилие, 6 млн (3,8%) — становятся жертвами финансовых злоупотреблений, а 4 млн (2,7%) — подвергаются физическому насилию. Существенное негативное влияние оказывает ослабление поддержки со стороны семьи. Важными факторами риска, способствующими совершению случаев самоубийства среди пожилых людей, являются жизнь за чертой бедности, хронический стресс, стесненность жилищных условий, конфликтные отношения в семье, накопление соматоневрологической и психической патологии и т. д. Все это способствует возникновению сложной конфликтной среды, в которой пожилые люди становятся жертвами.

Судебно-медицинское исследование случаев самоубийств должно включать комплексный подход не только по поиску и анализу основных причин смерти, но и изучению всех социально-демографических факторов, имеющих отношение к наступлению такого рода смерти. Генез суицидального поведения определяется соотношением личностных и средовых факторов, причем роль первых возрастает при наличии у пациентов сопутствующей соматической патологии, которая в ряде случаев обусловливает развитие у них пограничных психических расстройств.

Комплексный судебно-медицинский и социально-гигиенический анализ случаев самоубийств и многочисленных факторов риска⁶ позволяет усовершенствовать статистические данные по нозологическим формам выявленной патологии, разработать меры по профилактике девиантного поведения на региональном и федеральном уровнях и повлиять на смертность, особенно в группах риска, к которым относятся пожилые люди.

Авторы благодарят начальника ГКУЗ «Кировское областное бюро судебно-медицинской экспертизы», заведующего кафедрой судебной медицины и права Кировской государственной медицинской академии д.м.н. А.Е. Мальцева за помощь и консультации при подготовке материала публикации.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

¹e-mail: fetisoff@rc-sme.ru; https://orcid.org/0000-0002-9083-9082;

²e-mail: fred197490@gmail.com; https://orcid.org/0000-0003-1709-2418;

³e-mail: z_b_r@mail.ru; https://orcid.org/0000-0002-8530-0373

¹По данным ВОЗ [1], в масштабах всего Европейского региона, ежегодно не менее 4 млн пожилых людей испытывают на себе жестокое обращение, из них около 2500 умирают по этой причине.