Терапия затяжных депрессивных состояний, обусловленных воздействием длительно существующих психотравмирующих факторов (в частности, невротических депрессий), до настоящего времени остается одной и актуальных проблем современной клинической психиатрии. Это связано с тем, что страдающие этим расстройством пациенты в силу недооценки как тяжести своего состояния, так и стрессовой ситуации часто обращаются за помощью не к психиатрам, а к специалистам, не имеющим психиатрического образования: психологам, врачам общесоматической медицины [1, 2], что обусловливает отсутствие необходимого в этих случаях своевременного комплексного лечения с применением фармакотерапии и психотерапии [3—7]. В то же время у пациентов с депрессивным неврозом выявляется недостаточная реакция на лечение антидепрессантами [8—10], связанная с длительностью гипотимического состояния [11—14], а также продолжительностью интервала между началом заболевания и назначением терапии [15]. Кроме того, у пациентов с невротической депрессией наблюдается высокая распространенность побочных эффектов медикаментозной терапии по сравнению с пациентами с другой аффективной патологией, которая может быть вызвана рядом факторов: преобладанием аффекта тревоги в структуре депрессии, а также накоплением характерологических черт кластеров В и С в преморбиде [16].

По современным представлениям, терапия невротической депрессии должна быть комбинированной: включать в себя назначение антидепрессанта, обладающего наилучшей эффективностью и переносимостью, в сочетании с психотерапевтическими подходами. Ниже приводится наблюдение, которое может служить примером реализации такого подхода.

Больная А.Н.С., 32 года. Наследственность: отец (61 год) обладает мягким, уступчивым, ведомым характером. Работал водителем автобуса, в настоящее время на пенсии. Известно, что на протяжении 20 лет злоупотреблял крепкими спиртными напитками, случались запои. Мать (55 лет) — индивидуальный предприниматель. По характеру эмоциональная, демонстративная, в семье на первых ролях. Дочь (7 лет) активная, общительная. Учится в 1-м классе школы.

Пациентка родилась от нормально протекавшей беременности в срок. Росла часто болеющим ребенком: респираторные инфекции сопровождались длительными периодами реконвалесценции и астенической симптоматикой. Также отмечала тошноту, укачивание при поездках в транспорте (вплоть до рвоты), плохо переносила нахождение в душных помещениях (неоднократно возникали предобморочные состояния с потемнением в глазах, шумом в ушах), быстро утомлялась при умственных и физических нагрузках. Несмотря на то что эта симптоматика к подростковому возрасту исчезла, в дальнейшем отмечала явления метеочувствительности в виде головных болей давящего характера, дурноты.

Детские дошкольные учреждения посещала с 3 лет. Адаптировалась с трудом, на протяжении первых 2 мес при расставании с матерью подолгу плакала. На протяжении жизни отличалась тревожностью, конформностью, зависимостью от мнения значимых других. В новых коллективах адаптировалась не сразу, в компании приятелей предпочитала находиться на вторых ролях. Была крайне привязана к матери: делилась с ней секретами и сокровенным, спрашивала совета, в случае задержки той на работе подолгу ждала ее у окна. Стремясь получить похвалу от матери, старалась как можно лучше выполнить все ее поручения. Формировалась впечатлительной: плакала над фильмами или книгами с грустным сюжетом, не переносила вида крови.

В школу пошла в 7 лет. Училась с удовольствием, преимущественно на «хорошо», лучше успевала по гуманитарным предметам. При ответах у доски испытывала выраженное волнение в виде ощущения «кома» в горле, учащения сердцебиения, прилива жара к верхней половине туловища, нехватки воздуха, похолодания, потливости и тремора рук, сжимания в животе. Опасалась забыть выученный материал, показать себя не в лучшем свете, выглядеть нелепо. В свободное время по настоянию матери посещала занятия современными танцами, бассейн.

После окончания школы (17 лет), не имея особых предпочтений в выборе профессии, за компанию с подругами поступила на психологический факультет государственного университета. После окончания вуза по специальности не работала. Из финансовых соображений устроилась по протекции знакомых менеджером в банк. К выполнению рабочих обязанностей подходила ответственно, в случае сомнений многократно перепроверяла заполненную документацию. Опасаясь не справиться с важными поручениями и не оправдать ожиданий начальства, старалась всячески отказаться от ведения сложных дел.

Менструации с 14 лет, регулярные, болезненные. Из-за выраженного болевого синдрома нередко пропускала занятия в школе, брала отгул на 1—2 дня на работе. За несколько дней до и во время менструаций становилась плаксива, раздражительна, отмечалось повышение аппетита с тягой к сладкому.

В подростковом возрасте испытывала нестойкие идеи недовольства собственной внешностью: считала себя полной, черты лица недостаточно красивыми. Интерес к противоположному полу с 15 лет. В проявлении собственных чувств была застенчивой, за объектом привязанности предпочитала наблюдать со стороны, ждала инициативы от избранника. Влюбившись, фантазировала о совместном будущем с молодым человеком, в красках представляла свадьбу и последующую семейную жизнь. Замуж вышла в 24 года. В мужчине привлекли приятная внешность, уверенность в себе, проявление заботы. Отношения изначально складывались ровные, доверительные. По бытовым вопросам обращалась к матери, регулярно прислушивалась к ее советам. В семье была на вторых ролях, делегировала супругу финансовые вопросы. Не имея собственных увлечений, все свободное время посвящала домашним делам, всячески стремилась угодить мужу. При этом требовала от супруга в ответ повышенного внимания, похвалу за прилежность в ведении домашнего хозяйства.

В возрасте 25 лет забеременела. Беременность протекала физиологически, изменениями настроения не сопровождалась. Роды были в срок, но затяжные, с гипоксией плода. Снижения настроения в послеродовом периоде не отмечалось. Была крайне тревожной матерью: по несколько раз за ночь подходила к кроватке, прислушивалась, дышит ли ребенок. В связи с выявленным гипертонусом у дочери опасалась возможной ее инвалидизации, проходила с той многократные обследования, аккуратно выполняла необходимые предписания врачей. Несмотря на то что в дальнейшем у ребенка неврологической патологии не отмечалось, решила полностью «посвятить» себя дочери и заботе о ней, в связи с чем к работе более не возвращалась. При этом с ребенком сформировала симбиотические отношения: следила за соблюдением режима, не отпускала без присмотра на улицу, с целью всестороннего развития водила на всевозможные кружки, проверяла школьные домашние задания и пр.

Первый эпизод психического неблагополучия возник в возрасте в 27 лет на фоне известий об онкологическом заболевании матери (рак молочной железы). Сразу после этого снизилось настроение, возникли подавленность и плаксивость. На протяжении дня непрестанно размышляла о возможной скорой смерти матери. При мысли о том, как будет жить без ее поддержки, испытывала растерянность, чувство беспомощности. Отмечала рассеянность, нарушения концентрации внимания. На пике тревоги возникало ощущение перебоев в работе сердца, чувство нехватки воздуха. Читала медицинскую литературу, искала информацию о возможных способах лечения заболевания. Снизился аппетит, однако массу тела значимо не теряла. Нарушился сон по типу поверхностного с трудностями засыпания из-за наплывов тревожных мыслей. Выраженного суточного ритма в состоянии не отмечалось.

Несмотря на описанные расстройства, в полном объеме справлялась с домашними делами и уходом за ребенком. Суицидальных мыслей, витального чувства тоски не возникало. Состояние оставалось практически неизменным на протяжении полугода, в связи с чем по совету знакомых обратилась к врачу. На приеме амбулаторно был назначен антидепрессант миртазапин до 15 мг/сут. На фоне терапии в течение 2 нед отмечала уменьшение выраженности депрессивных проявлений, улучшились сон и аппетит, однако беспокоили субъективно тягостные ощущения сонливости, вялости, чувство разбитости, «тяжести» в голове после пробуждения. В связи с этим миртазапин был заменен на пароксетин (20 мг/сут). После 1 мес приема препарата уменьшилась тревога, нормализовался сон, однако полностью почувствовала себя здоровой лишь спустя полгода после успешно проведенных операции и последующей химиотерапии у матери. Однако вследствие ощущения вялости, сонливости, «заторможенности», а также прибавки массы тела (4 кг за 2 мес терапии) на фоне приема пароксетина самостоятельно уменьшила дозу препарата до 10 мг/сут, а затем (через 4 нед от начала терапии) и вовсе отменила.

На протяжении последующих 2 лет состояние было относительно удовлетворительным. В тот период времени полностью сосредоточилась на дочери, не обращала внимания на охлаждения отношений с супругом. При этом стала все больше раздражаться в связи с частыми задержками мужа на работе, его эпизодическими алкоголизациями. По этому поводу выказывала супругу недовольство, упрекала в отсутствии заинтересованности в воспитании ребенка, употреблении спиртного. После ссор с мужем периодически снижалось настроение с подавленностью, слезливостью без нарушений сна и аппетита. Снижения настроения были нестойкими, проходили самостоятельно по мере разрешения конфликтной ситуации, длились до нескольких дней.

Настоящее ухудшение состояния развилось у больной в возрасте 31 года из-за учащения скандалов с супругом. Постепенно стойко снизился фон настроения. Беспокоила тревога, во время которой пациентка постоянно прокручивала в голове мысли о несостоятельности семейной жизни, неудовлетворенности браком, возможных изменах со стороны мужа, сравнивала себя с более успешными подругами. Услышав единожды высказывание супруга о необходимости оформления развода, стала испытывать страх остаться одной с ребенком без финансовой поддержки, опасалась оказаться неспособной самостоятельно обеспечивать себя и дочь. Из-за постоянных наплывов мыслей была рассеянна, отмечались трудности сосредоточения. Во время ожидания супруга с работы возникали чувства внутренней напряженности, страха очередного скандала. Испытывала трудности засыпания из-за «прокручивания» мыслей о психотравмирующей ситуации. Беспокоила общая слабость — несмотря на то что, как и прежде, справлялась с домашними делами, быстро утомлялась от повседневных видов деятельности. Снизился аппетит, однако массу тела значимо не теряла. Отмечала облегчение самочувствия при отвлечении на уход за ребенком, а также при нахождении вне дома.

С целью разрешения конфликтной семейной ситуации посещала психотерапевтические занятия у психолога. Однако уменьшения выраженности депрессии не было, в связи с чем обратилась на амбулаторный прием в психотерапевтическое отделение Университетской клинической больницы № 3 Первого Московского государственного университета им. И.М. Сеченова.

При приеме: больная выглядит моложе своего возраста. Одета аккуратно, по молодежной моде. Волосы чистые, уложены. Декоративной косметикой пользуется умеренно. Во время беседы напряжена, постоянно меняет позу, сопровождает изложение жалоб активной жестикуляцией. В разговор вступает охотно, на вопросы отвечает по существу, с излишней детализацией. Стремится произвести хорошее впечатление на врача, считает себя жертвой сложившихся обстоятельств.

Себя характеризует как человека тревожного, впечатлительного, который всегда в новых коллективах испытывает стеснение, стремится особо не выделяться. Рассказывает, что всегда была несамостоятельна в принятии решений, зависима от мнения родственников, вплоть до настоящего возраста обращается к матери за советом.

Сообщает, что ухудшение психического состояния отмечает на протяжении последних 2 лет, что связывает с напряженной обстановкой в семье. Рассказывает, что на фоне регулярных задержек мужа на работе, его злоупотребления спиртными напитками стали частыми конфликты, когда подвергается придиркам и упрекам в отсутствии внимания к супругу, неаккуратности в ведении быта, в отсутствии ухода за собственной внешностью. Опасается возможных измен со стороны супруга.

Практически постоянно испытывает подавленность. Отмечает выраженную тревогу, сопровождающуюся неотвязными мыслями о конфликтах с мужем, несостоятельности семейной жизни, невозможности дальнейшего проживания в условиях постоянных скандалов. При этом испытывает страх возможного развода, опасается остаться без финансовой поддержки, считает себя неспособной найти работу. При обдумывании возможных перспектив трудоустройства и самостоятельной жизни чувствует растерянность, не может понять, как искать работу, совмещать ее с заботами о дочери. На высоте тревоги ощущает «ком» в горле, ускоренное сердцебиение, перебои в работе сердца, нехватку воздуха, внутреннюю напряженность.

Высказывает жалобы на трудности сосредоточения и концентрации внимания, рассеянность, быструю утомляемость, общую слабость, нарушения сна по типу трудностей засыпания.

Суицидальные мысли отрицает.

Отмечает отчетливые суточные колебания: хуже чувствует себя в вечерние часы, когда наиболее выражены подавленность, наплывы тревожных мыслей, общая слабость. Аппетит снижен, однако массу тела значимо не теряла.

Соматический статус: температура тела 36,6 °С. Кожные покровы нормальной окраски, сухие. Телосложение нормостеническое. Периферические лимфатические узлы не увеличены, безболезненны. Тоны сердца ясные, ритмичные, шумов не выслушивается; АД 110/60 мм рт.ст.; ЧСС 80 уд/мин. В легких дыхание везикулярное, проводится во все отделы, ЧДД 16 в мин, хрипов нет. Язык влажный, обложен у корня белым налетом. Живот мягкий, безболезненный. Печень по краю реберной дуги. Синдром поколачивания отрицательный с обеих сторон. Физиологические отправления в норме.

Неврологическое состояние: Лицо симметрично. Зрачки правильной формы, обычного размера, реакция на свет, конвергенцию, аккомодацию сохранна. Глазные щели симметричны. Язык по средней линии, глотание не нарушено. Мышечный тонус в норме. Парезов и параличей нет. В пробе Ромберга устойчива. Пальценосовую пробу выполняет. Данных за острую неврологическую патологию нет.

Психическое состояние пациентки определялось затяжной невротической депрессией. Гипотимическая симптоматика была представлена, как и в большинстве случаев длительно протекающих невротических аффективных состояний, подавленностью, плаксивостью, тревогой за будущее. Признаки витальной депрессии (чувство тоски предсердной локализации, идеаторная и моторная заторможенность, идеи вины, суицидальные мысли) не выявлялись. Суточный ритм носил инвертированный характер с ухудшением в вечернее время за счет тревожной и астенической симптоматики, что также наиболее типично для депрессий неэндогенной природы.

В свою очередь, на первый план в клинической картине наряду с гипотимией вышла анксиозная симптоматика с тревожными руминациями. Кататимный комплекс депрессии определялся сепарационной тревогой [17, 18], при которой пациентка, испытывая желание разрешить длительно существующую психотравмирующую ситуацию (конфликты с супругом), сомневается в своих способностях обеспечить собственное существование (финансово содержать себя и ребенка) и продолжает пребывать в фрустрирующей обстановке. Отдельного внимания заслуживает наличие в структуре тревоги отчетливых когнитивных нарушений — трудностей сосредоточения и концентрации внимания, рассеянности, чувства растерянности при попытке спланировать будущее. Описанные когнитивные нарушения характерны для тревожных расстройств, отмечающихся как изолированно, так и в структуре депрессивного эпизода [19].

Среди основных симптомокомплексов у пациентки отмечались также астенические расстройства невротического регистра с быстрой утомляемостью, нарастанием общей слабости в вечерние часы.

В пользу невротической природы депрессии свидетельствовали признаки депрессии умеренной степени выраженности (18 баллов по шкале депрессии Гамильтона — HAM-D), сохранная социальная адаптация.

Настоящий депрессивный эпизод являлся вторым. При этом оба аффективных эпизода дебютировали в ответ на психотравмирующую ситуацию (болезнь матери, возможность предстоящего развода с мужем), имеющую прямое отношение к угрозе сепарации от значимого другого. Первый эпизод, развившийся в 26 лет, также представлял собой невротическую депрессию сходной клинической структуры: нерезко выраженная гипотимия с сохранной социальной активностью и способностью вести хозяйство, преобладание тревожной симптоматики, кататимный комплекс, определяющийся сепарационной тревогой и страхом за здоровье матери, когнитивные нарушения. Следует отметить, что выход из депрессии совпал с прекращением стрессогенного воздействия (удачный исход операции и химиотерапии у матери) и сопровождался полной редукцией психопатологической симптоматики с сохранением присущих ранее личностных черт.

Квалификация личностных черт пациентки в рамках тревожно-истерического (тревожность, конформизм, впечатлительность, зависимость от мнения значимых других) характера соотносится с данными, приводимыми в работах, посвященных изучению невротической депрессии [20, 21]. Также необходимо обратить внимание на то, что для пациентки с раннего возраста было характерно наличие черт невропатической конституции, по всей вероятности, обусловливающих возникновение в рамках депрессивных фаз эпизодов с соматовегетативными проявлениями (с ощущением «кома» в горле, учащенным сердцебиением, чувством нехватки воздуха), носящих транзиторный характер и появляющихся лишь на пике тревоги.

В соответствии с критериями МКБ-10 пациентке был поставлен диагноз «рекуррентное депрессивное расстройство, текущий депрессивный эпизод умеренной степени тяжести с соматическими симптомами» (рубрика F33.11).

С учетом отмеченных клинических особенностей депрессии, а также предшествующей реакции на миртазапин и пароксетин (в виде проявлений седации, а также выраженной прибавки массы тела) был выбран препарат другой фармакологической группы — вортиоксетин (бринтелликс) с доказанной эффективностью в отношении депрессивной симптоматики [22—24] и хорошей переносимостью. Наряду с приемом антидепрессанта (вортиоксетин 10 мг/сут утром после завтрака) пациентка регулярно посещала курсы когнитивно-поведенческой терапии (КПТ).

В пользу назначения бринтелликса в данном случае свидетельствует несколько аргументов. Сосуществование в структуре аффективного эпизода гипотимии и выраженной тревоги (определяющей кататимный комплекс депрессии) обусловливает необходимость назначения препарата, оказывающего комбинированное действие на оба симптомокомплекса без обострения тревожной симптоматики в первые дни терапии. Бринтелликс в полной мере отвечает описанному требованию. Согласно данным метаанализа D. Baldwin и соавт. [25], бринтелликс эффективно купирует как тревогу, так и депрессию, а также не способствует значимому усилению тревоги в первые дни терапии.

В структуре депрессии относительно большую роль играют когнитивные нарушения (руминативное мышление), в связи с этим предпочтительным являлось назначение препарата, обладающего доказанным прокогнитивным действием. Согласно современным данным [26], бринтелликс оказывает прокогнитивное действие, значительно более выраженное, чем у препаратов из группы СИОЗС и СИОЗСиН. Наконец, для пациентки большое значение имел профиль побочных эффектов. В частности, неприемлемыми являлись прибавка массы тела, седация. По этим соображениям назначение бринтелликса также являлось оправданным в связи с отсутствием у него описанных нежелательных эффектов.

КПТ была направлена на формирование навыков контроля над собственными поведенческими реакциями, преобразование копинг-стратегий с выстраиванием механизмов взаимодействия с проявлениями заболевания, взаимоотношений с супругом.

На фоне проводимого лечения через 2 нед у пациентки наблюдались частичное уменьшение выраженности подавленности, тревоги, улучшение качества сна (что также подтверждалось снижением суммарного показателя по шкале HAM-D до 13 баллов). Через 1 мес курса терапии антидепрессантом и КПТ был выявлен полный ответ на терапию (что соотносилось с результатом 9 баллов по шкале HAM-D). Пациентка отмечала выраженное улучшение аффективного фона с редукцией подавленности, плаксивости, тревожных руминаций, улучшение когнитивных функций, исчезновение астенических проявлений. Нормализовались сон и аппетит. Спустя 8 нед терапии бринтелликсом у пациентки была диагностирована ремиссия заболевания (6 баллов по шкале HAM-D — отсутствие депрессии).

После достижения ремиссии пациентке были рекомендованы поддерживающая терапия препаратом бринтелликс в дозе 5 мг/сут (до 6 мес в связи с длительностью невротического состояния и предшествующего депрессивного эпизода в анамнезе), продолжение курса сеансов КПТ (до 6 мес).

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

*e-mail: beatrice.volel@gmail.com
https://orcid.org/0000-0003-1667-5355