Современная наркологическая ситуация как в целом, так и в отдельных социально организованных группах, как например, студенческая молодежь, отличается высокой динамичностью [1, 2]. В связи с этим в постоянном обновлении нуждаются и программы превентивных вмешательств [3], хотя их неизменным принципом остается дифференцированность интервенций, направленность на конкретные целевые группы с учетом их региональных [4] и гендерных [5] особенностей, специфических факторов риска и прогноза [6, 7], коморбидности [8] и типологии психопатологических проявлений [9], а также защитных ресурсов [10, 11]. Одной из важных характеристик является выделение различных типов аддиктивного поведения [12], о чем более подробно будет сказано ниже.

Для дифференциации превентивных программ большое значение имеют также данные о коморбидном психическом расстройстве [13, 14]. Специализированная медико-психологическая помощь пациентам с «двойным диагнозом» предполагает дивергенцию (разделение) потока пациентов с коморбидными расстройствами с целью максимальной дифференциации лечебно-реабилитационных мероприятий. Требуется комплексная диагностика данных расстройств, включающая, помимо установления двух и более диагнозов, общемедицинские и социальные аспекты. В этом отношении наибольшее внимание должны привлекать тревога и депрессия как наиболее распространенные коморбидные аддиктивным расстройствам состояния.

Цель исследования - изучение динамики различных показателей наркологической ситуации в студенческой среде за последнее десятилетие, уточнение факторов, влияющих на формирование аддиктивных расстройств, и формулирование на этой основе рекомендаций по коррекции профилактических программ.

Изучение динамики наркологической ситуации среди студентов проводилось путем сравнения результатов проведенных на сопоставимых выборках исследований в 2002 и 2012 гг.

Выборка 2002 г. включала 578 студентов технических, гуманитарных и естественнонаучных специальностей, среди обследованных было 32% юношей и 68% девушек. В исследовании 2012 г. приняли участие 568 студентов тех же специальностей, 38,9% юношей и 61,1% девушек. Средний возраст в выборках статистически сопоставим.

Основным методом в данной работе было изучение типов аддиктивного поведения. В этом случае использовались ранее выделенные нами [12] типы (паттерны) поведения: I - отсутствие аддиктивного поведения; II - изолированное злоупотребление алкоголем; III - сочетанное злоупотребление алкоголем и наркотиками; IV - изолированная наркотизация.

В 2012 г. дополнительно учитывалось наличие тревожно-депрессивной симптоматики, которая оценивалась по шкале HADS (Hospital Anxiety and Depression Scale). Это позволило выделить 6 групп формирования аддиктивного поведения - для каждого из 3 паттернов рассматривались подгруппы без аффективной симптоматики и с наличием клинической или субклинической тревоги и/или депрессии.

Психологические характеристики выделенных групп были получены по опросникам Mini-Mult, FPI (Freiburg Personality Inventory) и опроснику когнитивных установок A. Ellis [15].

Большое значение придавалось изучению стрессовых ситуаций и стресс-реакций в выделенных группах. Исследуемым предлагалось ответить на вопрос, подвергались ли они за период обучения в вузе воздействию каких-либо психотравмирующих ситуаций (острого или хронического характера), а также оценить субъективную значимость перенесенных психотравм. Стресс-реагирование оценивалось по опроснику E. Heim [16] в модификации В.Я. Семке и соавт. [7].

Статистическая обработка результатов проводилась с использованием пакета статистических программ Statistica. 10 2011 г. методами непараметрической статистики.

Структура аддиктивного поведения студентов в изученные годы приведена на рис. 1.

В динамике наркологической ситуации в 2002 и 2012 гг. отмечалось также изменение структуры мотивировок (собственных указаний обследованных на ведущую причину употребления алкоголя и наркотиков). Эти данные отражены в таблице.

Сопоставление данных 2002 и 2012 гг. показало также увеличение феминизации студенческого наркотизма: доля девушек среди потребителей наркотиков возросла с 47,7% в 2002 г. до 59,2% в 2012 г. (p=0,027), что соответствует ранее полученным данным [2, 13]. Что касается алкоголизма, то в этом отношении показатели не именились: 56,0% - в 2002 г. и 54,7% - в 2012 г.

Таким образом, в отношении динамики наркологической ситуации можно сделать следующие выводы. При стабилизации за последнее десятилетие удельного веса студентов, вовлекающихся в аддиктивное поведение, продолжает меняться структура данного поведения, причем можно предположить большую значимость в данных изменениях психологических факторов, нежели социальных. Возрастает роль психоактивных веществ как источника удовольствия, средства от скуки и, что самое существенное, как способа ухода от жизненных трудностей, или неадаптивного стресс-реагирования. При этом наблюдается тревожная тенденция снижения значения традиционной (культуральной) мотивировки употребления алкоголя, что свидетельствует о усугубляющемся нарушении адекватного отношения к ПАВ в целом. Еще одним немаловажным фактором выступает дезактуализация субмиссивного (под влиянием окружения) употребления как алкоголя, так и наркотиков. Отмеченные изменения необходимо учитывать в построении превентивных программ, особое внимание следует обратить на снижение значимости компонента, связанного с «противодействием наркогенному окружению», до сих пор нередко рассматриваемому как ведущий [13].

Как указывалось выше, проводилось также определение влияния аффективной симптоматики на процесс формирования аддиктивных расстройств. Оказалось, что в целом наличие тревоги и депрессии определяет незначительный рост потреб­ления ПАВ: уровень злоупотребления алкоголем возрастает с 27,2 до 29,1%, потребления наркотиков - с 23,5 до 29,6%. Однако в группах студентов, в которых аддиктивное поведение формируется при сопутствующей аффективной симптоматике, чаще отмечаются эмоциональная лабильность, неуравновешенность, враждебность, иррациональность когнитивных установок (прежде всего за счет катастрофизации и низкой фрустрационной толерантности). Студенты с аддиктивным поведением и аффективной симптоматикой достоверно (p<0,05) чаще, чем представители групп с аддикциями без тревоги и депрессии, попадали в ситуации хронических (затяжные) психотравмирующих ситуаций: в 64,3% случаев при изолированной наркотизации, в 82,4% случаев при изолированном злоупотреблении алкоголем, а в случае сочетанного злоупотребления алкоголем и наркотиками этот показатель достиг 100% случаев при 51,6% в среднем по выборке (рис. 2).

Подверженность острым психотравмам в сравниваемых группах оказалась сопоставимой (средний показатель по выборке 65,8%). Однако при этом оценка студентами острых психотравм как выраженных, высоко субъективно значимых достоверно чаще давалась обследуемыми, имевшими симптомы тревоги и депрессии - в 50% случаев по сравнению с 25% без таких проявлений при типе III (p=0,014) и в 28,6% случаев по сравнению с 13% при типе IV (p=0,046). Среднее значение показателя по выборке было 29,4% (рис. 3).

На фоне сниженной фрустрационной толерантности студенты с аффективной симптоматикой обнаруживали менее адаптивное стресс-реагирование. При типе II, если имелись тревога и депрессия, отмечалось снижение способности к рациональной оценке сложной жизненной ситуации, возрастала склонность к субстанционному (с помощью пере­едания, лекарств, употребления ПАВ) отвлечению от проблем, но при этом появлялся и определенный ресурс в виде повышения готовности взять на себя ответственность за происходящее. При типе III возрастала склонность к рассуждениям, проекции успеха в будущее при неспособности успешно разрешить данную ситуацию, наделение ситуации особым смыслом самосовершенствования, а также склонность к отчаянию и безнадежности в трудных ситуациях, сниженный самоконтроль.

Полученные данные дают основание при обновлении превентивных программ придерживаться следующих принципов: в связи со снижением роли субмиссивной мотивации потребления ПАВ и соответствующим возрастанием атарактической необходимо смещение главного акцента вмешательств с обучения навыкам сопротивления в условиях предложения на обучение навыкам адаптивного копинга. При этом вряд ли можно согласиться с предположением [17], что неадаптивный копинг скорее формируется в процессе аддиктивного расстройства, чем лежит в основе развития аддиктивного поведения [17]. Новый подход к оценке адаптивности копинга [18] приводит к противоположному выводу. Соответственно, в новую программу превентивных вмешательств следует включить групповые тренинги повышения стресс-резистентности, в ходе которых будут выявляться кандидаты для индивидуальной работы - прежде всего лица с тревожно-депрессивной симптоматикой, нуждающиеся, помимо общего тренинга, в когнитивно-поведенческой психотерапии, коррекции иррациональных когнитивных установок, сглаживании характеристик уязвимости в сложных жизненных ситуациях, нормализации эмоционального реагирования, что в комплексе должно способствовать в последующем их устойчивому выбору альтернативных (неаддиктивные) вариантов решения проблем.