По определению ВОЗ, здоровье — единство физического, психического и духовного состояний человека. Нарушение любого из указанных компонентов — свидетельство «нездоровья», индивидуального и/или общественного. Для оценки риска заболеваний тех или иных систем организма создаются таблицы и шкалы оценки риска (SCORE). Наибольшую известность приобрели шкалы SCORE для сердечно-сосудистых заболеваний (ССЗ). На рис. 1

Цель исследования — оценить социальный статус и некоторые психологические характеристики в ряде организованных популяций в нескольких, как нам представлялось, типичных регионах — городах России, а также сопоставить выявленные характеристики с традиционными ФР и хроническими заболеваниями.

Были обследованы репрезентативные выборки в организованных популяциях пяти городов России: Великий Новгород (n=500), Вологда (n=327), Нальчик (n=490), Нижний Новгород (n=500), Омск (n=500). В 2009—2010 гг. в этих популяциях был проведен скрининг на полноценных выборках (всего обследованы 2227 человек: 1336 женщин и 891 мужчина).

Для оценки индивидуального и общественного здоровья использовали опросники на выявление социально-экономического статуса (СЭС), соматического и психологического состояния здоровья: индекс жизненного стиля (механизмы психологической защиты), социальной адаптации, саногенной рефлексии, шкалы психотизма Айзенка [1] и нравственного потенциала развития личности, синдрома эмоционального выгорания, госпитальную шкалу тревоги и депрессии (HADS), PSS (интегральный международный вопросник на выявление стресса). Математическая, статистическая обработка полученных данных осуществлялась с использованием статистических пакетов SAS.

Все обследованные были опрошены в отношении уровня образования, уровня благосостояния (самооценка). Доля лиц с высшим образованием (в/о) варьировала от 82% в Нальчике (работники Кабардино-Балкарского государственного университета) до 29,3% в Омске (работники одного из заводов). Самооценка уровня благосостояния оказалась низкой у значительной части обследованных: от 10,4 и 13% (мужчины в Омске и Нальчике) до 40,4% (женщины в Великом Новгороде). Среди лиц без высшего образования низкая самооценка благосостояния присутствовала у 20% мужчин и у 37,7% женщин. Но среди лиц с высшим образованием 13,2% мужчин и 18,7% женщин оценивали уровень своего благосостояния как низкий. Высоко оценил уровень благосостояния примерно каждый пятый мужчина при любом уровне образования, а у женщин эта оценка различалась: 30,8% при высшем образовании и лишь 19,6% без высшего образования. Достаточно обеспеченными являлись 66,6% обследованных с в/о, но примечательным был другой факт — среди малообеспеченных 37,3% были с высшим образованием. Возможно, это одна из причин хронического эмоционального стресса или нарушения душевного равновесия.

Еще один социальный ФР — отсутствие брачного союза. К этой группе относятся как многие молодые респонденты, так и разведенные и вдовцы среди лиц старших возрастов. В разных популяциях их оказалось от 24 до 44%. Для этой части обследованной популяции более характерна такая когнитивная самооценка, как осознание одиночества. По определению Л. Пепло, «одиночество — тяжелое эмоциональное переживание: глубоко одинокие люди очень несчастны» [2]. Хотя обследованные нами лица относились к организованным популяциям, т.е. все они были членами трудовых коллективов, одиночество на семейном уровне нельзя не учитывать.

Ведущий показатель «нездоровья» конкретной популяции — распространенность общепризнанных ФР хронических неинфекционных заболеваний. Артериальная гипертония, диагностируемая по расширенным критериям (АД≥140/90 мм рт.ст. и/или антигипертензивная терапия на момент скрининга), была выявлена в 1,29 и 1,64% случаев у мужчин и женщин в самой молодой группе (25—34 года) и в 60 и 75,8% в самой старшей группе (65—74 года). Уровни САД у лиц с высшим образованием как у мужчин, так и у женщин в среднем оказались несколько ниже (126,65±0,87 и 124,91±0,64 мм рт.ст.), чем у лиц без в/о (127,42±0,89 и 128,00±0,91 мм рт.ст.). Столь заметных различий для ДАД мы не наблюдали. Ожирение (ИМТ>30 кг/м²) выявлено более чем у половины обследованных во всех социальных группах (относительно богатые, со средним достатком и относительно бедные).

Ценными были данные по шкалам синдрома эмоционального выгорания (СЭВ). СЭВ — неминуемое последствие неадекватного разрешения стресса на рабочем месте и профессионального кризиса (самоощущение собственной профессиональной некомпетенции, часто это не соответствует объективным оценкам). Непрекращающееся воздействие на человека стрессовых ситуаций приводит к интеллектуальному, душевному и физическому переутомлению. Известно, что стресс — особое состояние организма человека, возникающее при воздействии на него разнообразных повреждающих факторов. Стресс сопровождается сильным физиологическим и психоэмоциональным напряжением, во время которого происходит активизация различных систем приспособления человека к изменившимся окружающим условиям, для преодоления стрессовой ситуации или фрустрации. В то же время стресс — пусковой механизм адаптации. Однако защитный «механизм», который помогал выживать нашим предкам в далекие времена, в наши дни стал механизмом разрушения здоровья — дистрессом.

Одна из самых распространенных причин дистресса как проявления СЭВ — организационные недостатки.

К ним относятся прежде всего высокая рабочая нагрузка и дефицит времени для выполнения работы; отсутствие поддержки со стороны коллег и начальства; недостаточное вознаграждение за работу, как материальное, так и моральное (непризнание важности выполняемой работы коллективом или руководителями). Сюда же следует отнести противоречивые требования к сотруднику, постоянную угрозу штрафных санкций, однообразную деятельность, отсутствие выходных дней и отпусков. Опасность СЭВ заключается в том, что «выгоранию» свойственно изо дня в день прогрессировать. Затормозить этот процесс бывает крайне сложно. На его фоне могут обостряться различные хронические заболевания, развиваться новые болезни и даже меняться состав крови. В этот момент попытки позаботиться о себе, как правило, не дают желаемого результата. И даже профессиональная помощь врача не приносит быстрого облегчения.

По нашим данным, низкие значения СЭВ (0—1 балл), характерные для эмоционально здоровой части популяции, отмечены у 47,6 и 58,7% наиболее молодых (25—34 года) мужчин и женщин. С возрастом этот процент снижается до 23,3 и 32,4% в 35—44 года и до 9,1 и 10,9% в 65—74 года. Зато возрастает частота неблагоприятных значений СЭВ (2—6 баллов) среди лиц зрелого и особенно пожилого возраста. В 35—44 года такие значения СЭВ отмечены более чем в 60% наблюдений, а у пожилых — более чем в 80%. Явный СЭВ (6—10 баллов) диагностировался существенно реже: у~15% мужчин и у 6—8% женщин зрелого и пожилого возраста (60—74 года).

При анализе психологических характеристик индекса жизненного стиля респондентов мы использовали тесты Роберта Плутчика и Генри Келлермана, утвержденные в 1997 г. психиатрической секцией Ученого совета МЗ РФ и изданные через 2 года в виде «Пособия для врачей и медицинских психологов» [3]. Здесь следует напомнить, что развитие психоанализа, инициированного еще Зигмундом Фрейдом в конце XIX века и позднее продолженного Анной Фрейд, пришло к применению термина и понятия «механизмы психологической защиты» (МПЗ). В одной из своих работ, переизданной на русском языке в 1993 г. [4], она пишет, что понятие защиты имеет, по З. Фрейду, свои преимущества, «поскольку мы вводим его для общего обозначения всех техник, которые «Я» использует в конфликте и которые могут привести к неврозу…». И далее: «К девяти способам защиты, которые очень хорошо знакомы на практике и исчерпывающе описаны в теоретических работах по психоанализу (регрессия, вытеснение, формирование реакции, изоляция, уничтожение, проекция, интроекция, борьба «Я» с самим собой, обращение), мы должны добавить десятый, который относится скорее к изучению нормы, а не к неврозу: сублимацию или смещение инстинктивных целей». По мнению А. Фрейд, каждый МПЗ вначале формируется для овладения конкретными инстинктивными побуждениями и связан, таким образом, с конкретной фазой детского развития. Хотелось бы отметить, что формирование детской психики происходит в конкретных социальных ситуациях, которые наряду с генетическими факторами не могут не воздействовать на формирование личности уже зрелого человека. В дальнейшем в многочисленных работах психологов и психоаналитиков характеристика жизненного стиля с помощью оценки механизмов защиты совершенствовалась. Причем список этих механизмов и расширялся, и сужался.

Индекс жизненного стиля (Life Style Index, LSI) — совокупность действий, нацеленных на уменьшение или устранение любого изменения, угрожающего цельности и биопсихологической устойчивости индивида [5]. В целом речь идет о защите от внутреннего возбуждения (влечения) и особенно от представлений (воспоминаний, фантазий), причастных к этому влечению, а также о защите от ситуаций, порождающих такое возбуждение, которое нарушает душевное равновесие и, следовательно, неприятно для «Я».

В настоящей работе мы приняли для реализации концепцию Р. Плутчика и Г. Келлермана [3] и с помощью специального вопросника оценили 8 механизмов (шкал) психологической защиты. Представленная на рис. 2

Оценка степени использования МПЗ была проведена по следующим шкалам.

1. Защитное отрицание — подразумевает инфантильную подмену принятия окружающими внимания с их стороны; МПЗ в этой ситуации — механизм отвержения мыслей, чувств, желаний или самой реальности. Проблемы как бы не существует, что неприемлемо на сознательном уровне.

2. Подавление — неприятные эмоции блокируются посредством забывания реального стимула и всех объектов и обстоятельств, связанных с ним. Данный механизм психологической защиты, означающий тенденцию к подавлению чувств, желаний и эмоций, причиняющих боль, стыд или чувство вины, часто приводит к скрытой агрессии или равнодушию.

3. Регрессия — возвращение к эксквизивной ситуации, т.е. к более онтогенетически незрелым паттернам поведения и удовлетворения. Регрессия развивается в раннем детстве, когда ребенок учится сдерживать чувства.

4. Компенсация — попытка исправления или замены объекта, вызывающего чувство неполноценности, нехватки, утраты (реальной или мнимой).

5. Проекция — приписывание окружающим различных негативных качеств как рациональная основа для их неприятия и самопринятия на этом фоне. Эти лица совершенно не критичны к своему поведению и в то же время склонны обвинять других для облегчения внутреннего состояния и снятия напряжения (неосознанная оптимизация внутреннего конфликта). При вынужденном общении, например в ситуациях покупатель—продавец, начальник—подчиненный и др., такому субъекту кажется, что недопонимание связано с тем, что собеседник к нему в принципе плохо относится, не ценит его.

6. Замещение — снятие напряжения путем переноса агрессии с более сильного или значимого субъекта (являющегося источником гнева) на более слабый объект или на самого себя.

7. Интеллектуализация (рационализация) — предполагает произвольную схематизацию и истолкование событий для развития чувства субъективного контроля над ситуацией; интеллектуализация тесно связана с рационализацией и подменяет переживание чувств размышлениями о них.

8. Реактивное образование — выработка и подчеркивание социально одобряемого поведения, основанного на «высших социальных ценностях». Однако как МПЗ это может иметь двухступенчатый характер: сначала вытесняется неприемлемое желание, а затем усиливается его антитеза. Например, вместо отвержения принимается преувеличенная опека.

Защитное отрицание было свойственно 63,57±4,91% мужчин и 56,55±1,71% женщин, наиболее выражено у мужчин 65—74 лет (70,5±3,9%) и у женщин 55—64 лет (70,19±3,54%), что говорит об их не всегда адекватной реакции, завышенной самооценке. МПЗ как защитная проекция в отрицательном смысле выявлена в высокой степени у молодых мужчин (25—34 года) — 76,4±5,5% и оставалась высокой во всех возрастных группах, вплоть до 65—74 лет (66,7±10,6%), у женщин ситуация еще более критическая: у молодых — 80,5±8,2%, у людей «третьего возраста» (55—74 года) — 72,6±11,1%; т.е. эти люди склонны обвинять других с целью облегчения внутреннего состояния и снятия напряжения (неосознанная оптимизация внутреннего конфликта). У россиян это напряжение выражено в большей степени, чем у жителей других стран Европы. Так, в Германии эти изменения выражены лишь в 50% случаев.

По шкале «защитного замещения» внутренняя агрессия выражена у 45,01±4,93% мужчин и у 40,46±1,74% женщин. В большей степени это касается молодых мужчин (около 50%), а также лиц 55—64 лет (более 49%).

По шкале «защитного подавления» данный МПЗ (в отрицательном смысле) свойствен 44,0±3,24% респондентов. У женщин полученные данные по указанной шкале выглядят хуже (до 73% в старшей возрастной группе).

По шкале «защитной интеллектуализации» мужчины практически всех возрастов, но особенно в 35—44 года, не имели склонности к словесному (вербальному) разбору ситуации и анализу, не дифференцировали ситуацию, не «дробили» проблему, у женщин эта психологическая защита часто выражена только в возрасте 55—64 лет (66,4±7,0%).

По шкале «защитной регрессии» у мужчин проявление инфантильного поведения (детская модель поведения: плач, крик и т.д. в сложных ситуациях) выявлено в 55,9±9,5 и 63,9±10,3% случаев. Женщины ведут себя в этом плане более адекватно, инфантильная реакция в конфликтной ситуации проявлялась у них лишь в 47,3±1,8% случаев. Причем и у мужчин, и у женщин в самой старшей группе такая модель поведения наблюдалась существенно реже — в 34,6±4,75 и 44,3±4,72% случаев соответственно.

Нами также была проведена оценка теста на социальную адаптацию, проявляющуюся особенно ярко в поведении в конфликтной ситуации. Тест состоит из 3 шкал: 1-я — физическая активность, 2-я — изоляция — замкнутость, 3-я — стремление уйти от проблем. По результатам исследования по 1-й шкале, мужчины во всех возрастных группах склонны к проявлению агрессивного стиля поведения в сложных ситуациях (несдержанность в поведении на работе и дома) — от 74,78±5,37% в возрасте 35—44 лет до 90,2±2,8% в возрасте 45—54 лет. У женщин это проявляется еще чаще, чем у мужчин — 92,4±2,2% в возрасте 35—64 лет. Также часто выявлялся очень высокий уровень замкнутости (изоляции) как поведенческой реакции в сложной ситуации, как среди мужчин, так и женщин (93,79±0,91 и 91,59±1,03% соответственно). Вызывает опасение, что такой стиль поведения более свойствен относительно молодым респондентам.

Анализ психотизма по Х.Ю. Айзенку также показал очень высокую склонность к вербальной агрессии (89,9%).

Мы оценивали также нравственный потенциал респондентов. Оценка по шкале «счастье» показала, что люди не ощущают себя счастливыми ни в одном возрастном периоде (80,1±1,0%), причем значительных гендерных отличий не отмечено. По шкале «добро» отмечается большая склонность респондентов к желанию делать добрые дела преимущественно для себя (склонность к эгоизму): у 65,8±4,88% мужчин и 71,1±1,62% женщин.

При психологическом анализе выявлено высокое напряжение таких механизмов психологической защиты, как подавление, проекция, замещение; у респондентов слабо сформирован навык разрешать конфликтную ситуацию с учетом личной модели поведения в конфликте, наблюдается нереализованный нравственный потенциал, замечена тенденция к личной безопасности и эгоцентризму.

Для реального оздоровления населения требуется разработка мер, не только корригирующих традиционные факторы риска, но и способных улучшить психологический климат, в первую очередь среди работающего населения.