Создание психофармакологических препаратов, а среди них антипсихотических средств, стало революционным событием в истории психиатрии. Синтез первых типичных нейролептиков (ТН) и первые описания их клинических эффектов в 50—60-х гг. XX в. положили начало «нейролептической эре», значение которой трудно переоценить. Другим значимым для психиатрии событием стало появление в 60—90-х гг. атипичных антипсихотических средств (АА). История их создания заслуживает отдельного описания не только с общепознавательной точки зрения, но и с позиции лучшего понимания современного состояния вопроса терапии психических расстройств, а также в связи с теми уроками, которые могут быть из этой истории извлечены.

История АА начала отсчет времени спустя 8 лет после синтеза хлорпромазина и одновременно с синтезом галоперидола. В 1958 г. химики швейцарской фармацевтической компании «Wander» в надежде создать новый антидепрессант синтезировали молекулу клозапина. Результаты первого клинического испытания, проведенного в 1962 г. H. Gross, показали неэффективность клозапина при лечении психических расстройств. Однако в 1966 г. этот же исследователь [1] повторно оценил эффективность терапии и пришел к заключению, что клозапин обладает антипсихотическим эффектом. В 1968 г. было проведено многоцентровое исследование в клиниках Швейцарии, Австрии и Германии, результаты которого подтвердили эффективность клозапина при лечении шизофрении и показали редкость развития побочных неврологических расстройств. В этот период клозапин был отнесен к низкопотентным седативным нейролептикам, и сила его антипсихотического эффекта была оценена как равная силе антипсихотического эффекта хлорпромазина и левомепромазина [2].

С появлением клозапина изменились представления об обязательном наличии в спектре действия нейролептиков неврологических побочных эффектов, и зародилось понятие атипичности действия, под которым в то время понимался только благоприятный профиль неврологической переносимости. Первоначально психиатрическое сообщество с сомнением отнеслось к полученным данным об эффективности и переносимости терапии клозапином. Такое отношение было связано с широко распространенным убеждением, что антипсихотический и экстрапирамидный эффекты взаимосвязаны и, чем сильнее влияние нейролептиков на неврологическую сферу, тем сильнее их антипсихотическое действие. Несмотря на это после проведения еще нескольких масштабных исследований и обобщения их результатов в 1969 г. клозапин был зарегистрирован европейскими органами — регуляторами фармацевтического рынка в качестве нейролептического средства. Результаты дальнейших европейских исследований, проведенных в 1970—1974 гг., продемонстрировали, что антипсихотический эффект при применении клозапина более выражен, чем предполагалось ранее.

В 1973 г. было проведено одно из первых открытых исследований эффектов клозапина при лечении больных шизофренией в США, а годом позже — ряд двойных слепых исследований. Их результаты подтвердили высокую эффективность терапии клозапином, которую ранее продемонстрировали европейские исследователи. Однако клозапин не успел получить одобрение для применения в широкой практике в США, поскольку в 1975 г. мировую известность получило письмо финского исследователя J. Idanpaan-Heikkila [3]. В нем были описаны 18 случаев развития тяжелых поражений системы крови у пациентов, принимавших клозапин, из которых 16 случаев протекали в виде агранулоцитоза, а 9 случаев закончились смертью больных. В результате клозапин был запрещен во многих странах Европы, хотя в Швейцарии [2] и в СССР он продолжал применяться, а в США проводилось дальнейшее изучение его клинических эффектов.

Через 10 лет после синтеза клозапина в периодической печати появилось первое упоминание о сульпириде, синтезированном сотрудниками французской фармацевтической компании «Delagrange» при помощи изменения химической структуры молекулы прокаинамида, в надежде на усовершенствование его антиаритмических свойств. В 1967 г. была опубликована статья L. Justin-Besançon «Химическое строение и биологические возможности сульпирида». Первое наиболее полное описание клинических эффектов сульпирида, основанное на опыте наблюдения за состоянием 320 больных с различными психическими расстройствами, было представлено в 1969 г. P. Borenstein в статье «Оригинальное психотропное средство: сульпирид». В это же время появились многочисленные сведения об эффективности сульпирида при лечении желудочно-кишечных расстройств (особенно пептической язвы). Быстрое установление лечебных эффектов сульпирида на желудочно-кишечный тракт не было случайностью, а произошло в результате целенаправленных исследований, поскольку уже была известна противорвотная и прокинетическая активность метоклопрамида, синтезированного в компании «Delagrange» в 1961 г. В тот период лечебное действие сульпирида отчасти связывалось с его прямым влиянием на секреторную функцию и кровоснабжение желудочно-кишечного тракта.

Начиная с момента первого описания лечебных эффектов сульпирида, европейские психиатры обратили пристальное внимание на это новое лекарственное средство. Как и при лечении клозапином, оказалось, что терапия сульпиридом редко сопровождается развитием неврологических расстройств (по некоторым оценкам — около 13% [4]). Такая особенность действия сульпирида (и клозапина) стала выдающейся для 60—70-х гг. XX в., поскольку терапия практически всеми известными в то время ТН приводила к развитию неврологической симптоматики. Чтобы подчеркнуть эту особенность, ряд исследователей выделили клозапин и сульпирид [5] в особую группу нейролептиков, названную ими А.А. Одновременно с описанием благоприятного профиля неврологической переносимости было отмечено, что сульпирид эффективен при лечении психических расстройств, проявляющихся продуктивной симптоматикой различной тяжести и структуры. В 60-х гг. появилось представление о двухфазном действии сульпирида в виде развития дезингибирующего эффекта при применении низких доз и антипсихотического действия при использовании высоких доз. В этот же период были получены данные, что сульпирид обладает тимоаналептической активностью в виде антидепрессивного (при депрессии) и активирующего (при апатии и астении) эффектов. Эти свойства позволили обозначить сульпирид как средство биполярного действия и тимонейролептик [6].

С момента введения в клиническую практику сульпирид стал широко использоваться при лечении различных психических расстройств и целого ряда соматических и психосоматических заболеваний. Его история была лишена тех драматических событий, которые отмечались в истории клозапина, за тем лишь исключением, что сульпирид (как и другой АА группы бензамидов — амисульприд) не был разрешен для применения в странах Северной Америки, несмотря на большую популярность в Европе, Японии и Южной Африке.

Установление в 60—70-е гг. XX в. отличия клозапина и сульпирида от ТН в виде благоприятного профиля неврологической переносимости определило развитие психофармакологии нейролептиков на много десятилетий вперед в 2 основных направлениях: создание клозапиноподобных и сульпиридоподобных А.А. Основная цель поиска новых АА представлялась психофармакологами как увеличение числа средств, терапия которыми переносилась бы лучше, чем лечение уже существующими нейролептиками, но без потери силы их лечебных эффектов. История развития психофармакологии АА (создание клозапиноподобных и сульпиридоподобных АА) фактически повторила историю дихотомического развития представлений о механизме действия нейролептиков (серотониновая и дофаминовая гипотезы), подтвердив правомерность их существования.

Мнение о том, что эффекты нейролептиков проявляются благодаря их воздействию на серотониновую систему головного мозга, впервые было высказано в 1955 г. фармакологом венгерского происхождения L. Gyermek [7]. Однако его предположение было быстро забыто в связи с появлением в начале 60-х гг. дофаминовой теории действия нейролептиков, сформулированной шведским психофармакологом A. Carlsson. Эта теория в течение нескольких десятилетий считалась основной при объяснении механизма развития антипсихотического и экстрапирамидного эффектов. Интерес к серотониновой гипотезе возродился в 70-е гг. В этот период исследователи бельгийской фармацевтической компании «Janssen» вновь получили данные о том, что клинические эффекты нейролептиков могут быть связаны с влиянием на серотониновую систему головного мозга [8], а исследователи из Великобритании в эксперименте показали связь между ее функционированием и выраженностью лекарственной экстрапирамидной симптоматики [9]. Появившиеся примерно в это же время данные о том, что профиль нейрохимической активности клозапина связан с сильным влиянием на серотониновую систему и слабым воздействием на дофаминовую систему, стали мощным толчком к появлению точки зрения о небезапеляционности дофаминовой теории, важности серотониновой гипотезы и возможной связи между функционированием этих двух нейрохимических систем в развитии клинических эффектов нейролептиков. Несмотря на то что серотониновая теория становилась все более популярной при объяснении атипичности действия нейролептиков (клозапин), ей противоречил уже известный в конце 70-х — начале 80-х гг. факт исключительно дофаминергического действия других атипичных нейролептиков (сульпирид).

Таким образом, дихотомическое развитие психофармакологии АА в виде создания клозапиноподобных и сульпиридоподобных соединений, начавшееся в 70-е гг. XX в., основывалось не просто на создании средств с близкой к клозапину и сульпириду химической структурой и клиническими свойствами, но и со сходными профилями нейрохимической активности — преимущественно серотонинергическим или дофаминергическим действием.

После установления особенностей клинических эффектов сульпирида начался поиск новых антипсихотических средств с сульпиридоподобной активностью. В результате в клиническую практику последовательно был введен целый ряд нейролептиков в соответствии с химической классификацией обозначенных как производные бензамида (табл. 1). Большинство этих соединений, так же как и сульпирид, были созданы во Франции. Левосульпирид был получен благодаря выделению из молекулы сульпирида его левовращающегося (S-) стереоизомера, который обладает большей психотропной активностью, чем правовращающийся (D-) стереоизомер. Молекулы других сульпиридоподобных нейролептиков были получены в результате химической модификации основной части молекулы сульпирида и других сходных с ним по структуре соединений.

Традиционно считалось, что сульпиридоподобные средства обладают атипичными свойствами, прежде всего потому, что они редко вызывают развитие неврологических расстройств. В соответствии с современным представлением о способности терапии АА нивелировать негативную симптоматику, к ним, безусловно, следует отнести амисульприд, поскольку получены убедительные доказательства его эффективности в отношении симптомов этого круга [12]. Результаты некоторых исследований свидетельствуют, что такой же эффект наблюдается при применении сульпирида, немонаприда и левосульпирида, однако эти данные нуждаются в дальнейшем подтверждении [13]. Результаты оценки наличия антинегативного эффекта в профиле действия ремоксиприда противоречивы. О развитии стимулирующего действия (или, по крайней мере, об отсутствии затормаживающего эффекта) при применении тиаприда и сультоприда было известно еще до широкого распространения мнения об антинегативном эффекте АА [6, 14].

Несмотря на сходство клинических эффектов АА группы сульпирида, каждый их представитель занял свою особую нишу при лечении психических, неврологических и соматических заболеваний. Сульпирид широко используется в терапии пограничных психических расстройств, тиаприд — гиперкинезов различного происхождения и болезней зависимости, амисульприд и немонаприд — шизофрении, вералиприд — соматовегетативных проявлений климактерического синдрома, левосульпирид — желудочно-кишечной патологии. Однако такие исторически сложившиеся традиции не означают неэффективность использования того или иного нейролептика за пределами его нозологической или синдромальной «ниши». Например, высказывалось мнение о взаимозаменяемости сульпирида и амисульприда [15]. Несмотря на то что эффективность АА группы сульпирида признана в Европе и в Азии, примечателен факт, что ни один из их представителей не был одобрен для применения в США. В России в настоящее время используются три нейролептика: сульпирид, амисульприд и тиаприд. Сультоприд, который широко применялся в прошлом и клинические эффекты которого были ярко описаны в 1984—1988 гг. С.Н. Мосоловым и Г.Я. Авруцким (цит. по [6]), в настоящее время для использования недоступен.

Основанием для отнесения сульпирида и сходных с ним соединений к АА стало не только наблюдение редкости развития экстрапирамидной симптоматики в условиях клинической практики. Было установлено, что их применение в экспериментальных условиях ослабляет проявления моделей психоза в дозах значительно ниже тех, при которых развиваются модели неврологических симптомов. Эти данные стали неожиданностью, поскольку долгое время считалось, что для достижения антипсихотического эффекта необходимо применение примерно такой же дозы любого нейролептика, при использовании которой развиваются неврологические расстройства. Кроме теории дозозависимости, выдвигались и другие гипотезы, объясняющие атипичность действия сульпиридоподобных АА. В экспериментальных исследованиях было показано, что атипичность действия может быть связана с плохим проникновением через гематоэнцефалический барьер или преимущественным влиянием на мезолимбическую и мезокортикальную системы, а не на структуры нигростриального тракта.

Перечисленные выше теории получили весомое подкрепление после открытия различных подтипов дофаминовых (D-) рецепторов. В конце 70-х гг. на основании результатов радиолигандных исследований появилось представление о существовании в головном мозге D2- [16] и D3-рецепторов [17]. В 1988—1989 гг. американские исследователи клонировали D2-рецепторы [18]. В 1989 г. их немецкие и французские коллеги выделили два подтипа D2-рецепторов: D2A- (Long) и D2B- (Short). В 1990 г. эти же французские исследователи клонировали D3-рецепторы [19]. После этих открытий выяснилось, что наряду с блокадой постсинаптических D2Long-рецепторов, АА «семейства» сульпирида блокируют пресинаптические D2Short- и D3-рецепторы, что приводит к усилению выброса дофамина в синаптическую щель. В дальнейшем именно с этим эффектом стала связываться атипичность действия многих сульпиридоподобных АА: благоприятный профиль неврологической переносимости, нивелирование негативной симптоматики и антидепрессивная активность. Результаты экспериментальных исследований, которые показали, что D3-рецепторы расположены в основном в лимбической системе и коре [19], позволили совместить нейрохимическую и более раннюю топографическую гипотезы атипичности действия. В настоящее время сульпирид и все сульпиридоподобные нейролептики относят к группе селективных антагонистов D2- и D3-рецепторов.

Теория антагонизма к D2- и D3-рецепторам, которая объясняет атипичность клинических эффектов АА группы сульпирида, получила дальнейшее развитие в 90-е гг. XX в. [20] (а затем в XXI в.) при изучении нейрохимической активности нового поколения АА — частичных агонистов D-рецепторов. Считается, что механизм их действия в одном и том же диапазоне доз заключает в себе нейрохимические свойства различных доз АА группы сульпирида. Американский психофармаколог S. Stahl [21] в одном из последних изданий руководства по психофармакологии рассматривает сульпирид и амисульприд как средства очень близкие по механизму действия к частичным агонистам D-рецепторов. Таким образом, в историческом контексте сульпирид и амисульприд можно считать прообразами самого нового поколения АА.

В 1988 г. коллективом американских психиатров во главе с J. Kane [22] были опубликованы результаты двойного слепого мультицентрового сравнительного исследования эффективности терапии клозапином и хлорпромазином 268 больных шизофренией, резистентных к предшествующей терапии Т.Н. Полученные данные свидетельствовали, что лечение клозапином ослабляет тяжесть продуктивных и негативных расстройств в большей степени, чем терапия Т.Н. Обычно утверждается, что результаты именно этого исследования предопределили то, что в 90-е гг. XX в. клозапин вновь был разрешен для использования в Европе и впервые был одобрен для применения в США. Однако такая точка зрения не вполне верна, так как в середине 80-х гг. данные о высокой эффективности терапии клозапином в случаях резистентности к ТН уже были получены скандинавскими психиатрами, например U. Juul Povlsen, S. Kuha и L. Lindström, хотя методика проведения этих исследований была не столь совершенна, как методика исследования J. Kane. Вслед за J. Kane изучать клинические эффекты клозапина начали другие американские психиатры. Большое число исследований принадлежит H. Meltzer и соавт. [23, 24]. Наиболее известными стали результаты их исследований, полученные в первой половине 90-х гг., которые свидетельствовали, что применение клозапина у больных шизофренией снижает частоту суицидов [23], улучшает качество жизни [24] и обладает оптимальным соотношением «стоимость/эффективность» [23]. Открытие в 70—90-е гг. всех перечисленных выше эффектов клозапина можно считать вторым прорывом в лечении больных шизофренией (первый — открытие лечебных эффектов ТН в 50—60-е гг.).

Клинические эффекты клозапина активно изучались в 80-е гг. в СССР. В 1984 г. (т.е. за 4 года до публикации результатов исследования J. Kane) Г.П. Пантелеева и соавт. [25], обследовав 120 больных шизофренией, показали, что их состояние при приеме клозапина улучшается примерно вдвое чаще, чем при лечении ТН [25]. Г.Я. Авруцкий и А.А. Недува [6] в 1988 г., подводя итоги собственных наблюдений, высказали мнение, что антипсихотическое действие клозапина более выражено, чем у многих ТН и лишено «субмеланхолических оттенков и неприятных субъективных ощущений», хотя в более ранних работах они же приводили данные, что «по силе общего антипсихотического эффекта» клозапин «значительно уступает пиперазиновым фенотиазинам и бутирофенонам». В 1988 г. Ю.Л. Нуллер [26] на основании собственных наблюдений отнес клозапин к нейролептикам первого ряда при купировании приступов шизоаффективного психоза. В этот же период изучались эффекты генерика клозапина, производство которого было начато в СССР в 1984 г.

Возвращение клозапина на фармацевтический рынок Европы и его появление в США сопровождалось введением ограничений его широкого использования. Учитывая риск развития агранулоцитоза, терапию клозапином было разрешено проводить только при неэффективности других антипсихотических средств при обязательном динамическом исследовании показателей клинического анализа крови. Несмотря на это, некоторые западноевропейские психиатры, высоко оценившие эффекты клозапина, например J. Angst [2], успешно использовали его при лечении шизофрении в качестве препарата первого ряда. В России система контроля за гематологическими показателями при лечении клозапином была утверждена на федеральном уровне в 1993 г. В 1998 г. при подведении ее 5-летних итогов было отмечено отсутствие серьезных гематологических осложнений при применении клозапина в России [27].

Описание J. Kane особенностей клинических эффектов клозапина в 1988 г. привело к стремлению фармацевтических компаний расширить группу АА за счет создания новых нейролептиков с клозапиноподобными эффектами. Действительно в этот период поиск клозапиноподобных нейролептиков был активно начат в различных психофармакологических лабораториях, хотя некоторые клозапиноподобные соединения со свойствами АА были созданы уже во второй половине 60-х — первой половине 80-х гг. XX в.

В 80—90-е гг. поиск АА с клозапиноподобными эффектами основывался на скрининге молекул разной химической структуры. В результате некоторые из них были введены в клиническую практику (табл. 2). В отличие от истории клозапина, история клозапиноподобных АА долгое время (до момента попытки переоценки их эффективности и переносимости — см. ниже) была лишена драматических событий за исключением запрещения использования в Европе сертиндола в 2000—2002 гг. из-за предположения о связи его применения с развитием сердечно-сосудистых осложнений.

Серотониновая теория механизма действия нейролептиков в 80-х гг. XX в. была подкреплена новыми открытиями. Было показано, что терминали серотонинергических нейронов контактируют с дофаминергическими нейронами в черной субстанции и вентральной области покрышки, и установлено, что экспериментальные средства — селективные блокаторы серотониновых (5HT-) рецепторов усиливают активность дофаминергических нейронов в среднем мозге. Учитывая уже существующее в то время представление о развитии экстрапирамидных расстройств и негативной симптоматики вследствие гипофункции дофаминергической системы в различных областях головного мозга, описанные выше находки легли в основу гипотезы о том, что применение блокаторов 5HT-рецепторов может сглаживать вызванные приемом ТН неврологические побочные эффекты и проявления шизофренического дефекта. В конце 80-х гг. результаты клинических исследований действительно продемонстрировали, что применение селективных 5HT-блокаторов ослабляет выраженность фармакогенной экстрапирамидной симптоматики [32, 33]. В начале 90-х гг. в клинических исследованиях было установлено, что присоединение селективных 5HT-блокаторов к терапии ТН ослабляет негативную симптоматику в большей степени, чем монотерапия ТН [34, 35].

Данные об антисеротонинергической активности клозапина были получены уже в начале 80-х гг. Сразу же после того, как в 1988 г. особенные клинические эффекты клозапина получили широкое признание, H. Meltzer [36] выдвинул гипотезу о связи между антисеротонинергической активностью этого АА, низким риском развития при его применении экстрапирамидных симптомов и способностью терапии ослаблять негативные расстройства. Однако он не был первым, кто предположил наличие такой связи. Уже в 1985 г. сотрудники фармацевтической компании «Janssen» [37] связали низкий риск развития экстрапирамидной симптоматики и ослабление «аутистического поведения» при применении сетоперона (сильный блокатор 5HT2-рецепторов и умеренный блокатор D2-рецепторов, отнесенный авторами исследования к АА) с блокадой 5HT-рецепторов.

В настоящее время серотониновая теория механизма действия АА группы клозапина является основным объяснением особенностей профиля их клинических эффектов. В экспериментальных исследованиях установлено, что все клозапиноподобные АА являются сильными антагонистами 5HT2-рецепторов. Начиная с 80-х гг., преобладание в спектре нейрохимической активности блокады 5HT2-рецепторов над блокадой D2-рецепторов считается важным нейрохимическим показателем атипичности действия клозапиноподобных (дофамин-серотониновых) АА, хотя из этого правила есть исключения.

Оценка профиля и силы клинических эффектов большинства клозапиноподобных АА происходила уже после формулирования в 1990 г. сотрудниками Канадского университета МакМастера принципов доказательной медицины и создания в 1993 г. в Великобритании «Cochrane Collaboration». Считалось, что использование слепого метода, рандомизации, плацебо-контроля, стандартизированных оценочных инструментов и качественного статистического анализа позволит избежать вольного или невольного искажения результатов клинических исследований. Предполагалось, что обобщение результатов отдельных исследований и дальнейший статистический анализ такого материала (метаанализы и систематические обзоры) сделает возможным экстраполировать полученные данные в широкую клиническую практику.

Результаты многочисленных исследований, проведенных после внедрения в психиатрию принципов доказательной медицины, показали выгодные отличия клозапиноподобных АА от Т.Н. Их эффективность в отношении продуктивных расстройств оценивалась как равная, а часто даже как бóльшая, по сравнению с эффективностью Т.Н. Утверждалось, что по эффективности в отношении негативных (в том числе когнитивных) нарушений при шизофрении клозапиноподобные АА превосходят ТН (не только за счет меньшей частоты и тяжести вторичной фармакогенной негативной (в том числе когнитивной) симптоматики, но и за счет прямого влияния на первичные негативные расстройства). Представлялось, что в отличие от ТН, ряд дофамин-серотониновых АА сглаживают депрессивную симптоматику за счет прямой антидепрессивной активности. Доказывалось, что в отличие от ТН, АА группы клозапина редко вызывают развитие экстрапирамидных и психических побочных эффектов (за исключением случаев использования очень высоких доз). Считалось, что такое клиническое действие АА улучшает терапевтическое сотрудничество (комплаенс), социальное функционирование и качество жизни больных.

Данные о преимуществах клозапиноподобных АА над ТН были восприняты с большим оптимизмом. Появилась надежда, что их применение станет третьим «прорывом» в лечении шизофрении, позволив преодолеть недостатки терапии ТН и клозапином: резистентность продуктивной симптоматики; невозможность коррекции негативных расстройств; развитие неврологических и психических побочных эффектов; развитие гематологических осложнений; необходимость комбинации с другими психотропными средствами и корректорами. В результате начиная с 90-х гг. в большинстве клинических рекомендаций клозапиноподобные АА стали рассматриваться как нейролептики первого ряда при лечении шизофрении и некоторых других психических расстройств, тогда как ТН были отнесены к средствам второго ряда.

Начиная с середины первого десятилетия XXI в. отношение к клозапиноподобным АА как средствам, применение которых приведет к «прорыву» в лечении психических расстройств, все чаще стало сменяться острожными и даже скептическими оценками. Однако значительная их часть не была замечена широкой аудиторией психиатров из-за продолжающейся активной популяризации данных о достоинствах этой группы АА.

Было обращено внимание, что при терапии многими АА группы клозапина развиваются отсроченные побочные эффекты в виде метаболических и эндокринных нарушений. Оказалось, что они более часты и протекают тяжелее, чем при использовании ТН. В отличие от экстрапирамидной симптоматики, которая за исключением злокачественного нейролептического синдрома не опасна для здоровья, метаболические и эндокринные побочные эффекты представлялись серьезным фактором риска развития соматических заболеваний [38]. Стало очевидным, что они оказывают выраженное стигматизирующее действие, приводящее к частому отказу больных от длительного лечения. Оказалось, что во многих случаях такие особенности полностью нивелируют значение благоприятного профиля неврологической переносимости АА.

Более дискутабельным оказался вопрос о правомерности высокой оценки эффективности терапии АА группы клозапина. Неоднократно высказывалось мнение (прежде всего специалистами, совмещающими исследовательскую и практическую деятельность) о несоответствии данных о высокой эффективности клозапиноподобных АА (но не клозапина), полученных в строго спланированных исследованиях, и значительно более скромных результатов, достигаемых в повседневной клинической практике [39]. В дальнейшем такая точка зрения была подтверждена данными, полученными в некоторых масштабных мультицентровых исследованиях, например в проведенном в 2005—2008 гг. исследовании CATIE (Clinical Antipsychotic Trials of Intervention Effectiveness).

В России мнение о переоценке достоинств АА группы клозапина одними из первых в 2004—2008 гг. высказали А.С. Аведисова, Б.Д. Цыганков и Д.С. Данилов. За рубежом наиболее известными стали работы S. Heres и T. Kendall, опубликованные в 2006—2011 гг. под примечательными названиями: «Почему оланзапин превосходит рисперидон, рисперидон превосходит кветиапин, а кветиапин превосходит оланзапин» и «Возвышение и падение атипичных антипсихотических средств». К причинам переоценки достоинств клозапиноподобных АА разные исследователи относили: идеальность условий проведения доказательных исследований, которых нельзя добиться в обычной клинической практике; подмена реальных показателей эффективности терапии формальными стандартизированными количественными данными; конфликт интересов и др. [39].

Примечательно, что в 2009 г. авторами Российского национального руководства «Психиатрия» было фактически признано, что в ряде случаев ТН более эффективны, чем АА, при этом указывалось, что одним из показаний к назначению ТН является «преодоление терапевтической резистентности к АА при купировании острых психотических состояний». Одновременно в этом же издании были приведены данные о том, что единственным (за исключением клозапина) АА с доказанной в отношении первичных негативных расстройств эффективностью является амисульприд.

Несоответствие результатов терапии, достигаемых в строго спланированных исследованиях и в повседневной практике, стало одной из причин критики применения концепции доказательной медицины в психиатрии [39—42]. В настоящее время точка зрения о необходимости совмещения результатов доказательных исследований и традиционного клинического подхода сосуществует с полярными мнениями о нерациональности экстраполирования результатов доказательных исследований в клиническую практику и о невозможности оперировать результатами обсервационных наблюдений. При этом важно помнить, что отсутствие доказательной базы не всегда опровергает факт эффективности того или иного психотропного средства, а может свидетельствовать лишь о скромном числе строго спланированных исследований, как например, в случае некоторых нейролептиков, введенных в клиническую практику в 50—60-е гг.

На фоне полемики между сторонниками и противниками использования принципов доказательной медицины в психиатрии любопытно выглядят результаты оценки эффективности некоторых ТН, введенных в практику на заре нейролептической эры, например перициазина. Первое упоминание о его клинических эффектах появилось во Франции в 1962 г., и в том же году на 60-м Конгрессе франкоязычных психиатров и неврологов был представлен первый посвященный ему доклад. В 1963—1965 гг. были опубликованы результаты коллективных исследований французских, итальянских и японских психиатров. Первая систематизация опыт?