В ряде проведенных исследований показано, что социальная поддержка оказывает прямое положительное влияние на здоровье, так как играет роль буфера, смягчающего психосоциальные и физические стрессы [1]. Социальная поддержка рассматривается, по крайней мере, в двух проявлениях. С одной стороны, это уровень контактов с близкими, друзьями и родственниками, с другой — уровень социальной активности, участие в различных общественных, профессиональных, политических, спортивных организациях и др. [2].

К настоящему времени накоплено большое количество опытных данных, которые показывают благотворное влияние социальной интеграции на здоровье [3]. В то же время социальная изоляция ассоциируется с увеличением сердечно-сосудистой заболеваемости и смертности [4].

Широко известно, что люди легче переносят стрессовые события, если у них есть социальная поддержка, которая создает ощущения защиты, признания, одобрения. В популяциях, где происходят быстрые социальные и культурные изменения, социальная поддержка имеет тенденцию к уменьшению или ослаблению [1, 3].

C. Hertzman [5] рассматривает социально-экономические и психосоциальные факторы, обусловливающие здоровье населения, в виде трехуровневой агрегации общества (песочные часы). К первому, самому высокому, уровню относятся государственные факторы (национальное благосостояние, система распределения доходов, степень индустриализации и урбанизации, уровень безработицы), которые могут поддерживать или подрывать здоровье и благосостояние. На промежуточном уровне находится качество гражданского общества, т.е. такие характерные черты социальной организации, как способность к рефлексии, социальная поддержка и социальная сплоченность, которые усиливают или смягчают действие ежедневных стрессов. На последнем уровне находятся обстановка в семье и личные социальные связи. «Песочные часы» — модель общества, которая сводит вместе все три уровня социальной интеграции, предопределяющие здоровье, и предупреждает, что при слабой поддержке со стороны социальных структур члены общества становятся уязвимее. В России в условиях социально-экономического кризиса (период проведения нашего исследования) политические и экономические изменения происходили болезненно. В этой ситуации одинокие люди оказались намного уязвимее в отношении здоровья, чем состоящие в браке, причем этот результат был намного выше среди мужчин [6, 7].

Цель исследования — изучение взаимосвязей уровней социальной поддержки и семейного статуса в открытой мужской популяции Тюмени 25—64 лет.

Исследование проводилось в рамках кардиологического скрининга на мужской популяции 25—64 лет среди лиц трудоспособного возраста Тюмени. Из избирательных списков граждан одного из административных округов Тюмени была сформирована репрезентативная выборка лиц мужского пола (1000 человек) по 250 человек в каждом из четырех десятилетий жизни (25—34, 35—44, 45—54, 55—64 лет). Отклик на кардиологический скрининг составил 85,0% (850 участников).

Исследование социальной поддержки проводили с использованием стандартной анкеты ВОЗ МОНИКА-психосоциальная. Для сбора первичной научной информации использовали сплошной опросный метод путем самозаполнения анкеты. Для оценки социальной поддержки в популяции было проведено тестирование по психосоциальным методикам: 1) индекс близких контактов (ICC) — для проведения оценки ICC предлагался бланк шкалы близких контактов (тест Mopsy), состоящий из 17 утверждений. Для ответа на каждое утверждение предусмотрен перечень фиксированных ответов. ICC оценивался как низкий, средний, высокий; 2) индекс социальных связей (SNI) — применялся тест Mopsy, состоящий из 9 показателей социальных связей, по взаимодействию с которыми определялась степень активности респондента в социуме. По каждому показателю предусмотрено 4 градации степени активности: «нет», «да, очень активен», «да, отчасти активен», «не активен». Индекс социальных связей оценивался как низкий, средненизкий, средневысокий, высокий.

Обследованная выборка была представлена по двум параметрам семейного статуса у мужчин, который оценивался как наличие/отсутствие спутника жизни.

Статистический анализ проводился с помощью пакета программ SPSS, версия 7.

В тюменской популяции определен низкий (преимущественно в старшей возрастной категории 55—64 года) и средний уровень социальной поддержки.

При анализе социальной поддержки у мужчин тюменской популяции в возрастном аспекте по ICC и SNI были выявлены следующие закономерности.

Результаты исследования показали, что в мужской популяции 25—34 года преобладал низкий (39,6%) и средний (41,7%) ICC, тогда как высокий ICC встречался достоверно реже — в 18,7% случаев. Аналогичные закономерности по ICC в тюменской популяции повторялись в возрастных десятилетиях жизни (табл. 1).

В возрастном диапазоне отмечалась тенденция к росту низкого и, напротив, к снижению высокого ICC, однако различия показателей между младшими и старшими возрастными группами были незначимыми.

По SNI в тюменской популяции преобладал средний его уровень. Достоверные различия между выделенными категориями среднего уровня (средним — 37,3% и средневысоким — 34,2%) и низким SNI (15,9%) имели место как в популяции в целом, так и в возрастных десятилетиях жизни, за исключением шестого десятилетия жизни, где отсутствовали значимые различия по SNI низкого, среднего и средневысокого уровней (табл. 2).

Высокий SNI в тюменской популяции 25—64 лет (12,6%) определялся достоверно реже относительно как средних уровней (среднего и средневысокого), так и низкого уровня SNI. Аналогичная закономерность повторялась в старшей возрастной группе 55—64 года, где высокий SNI был минимальным (7,9%) и встречался достоверно реже по сравнению с низким, средним и средневысоким SNI. В трех более молодых возрастных группах распространенность высокого SNI практически не отличалась от распространенности низкого SNI, но была достоверно ниже распространенности среднего и средневысокого SNI (см. табл. 2).

В возрастном диапазоне существенные различия имели место по распространенности низкого уровня SNI. Так, распространенность низкого уровня SNI достигала своего достоверного максимума в старшей возрастной группе 55—64 года, где была существенно выше, чем в возрастных группах 25—34 и 45—54 года (27,1 и 13,0%; p<0,01 и 27,1—13,4%; p<0,05 соответственно), а также общепопуляционного показателя (27,1 и 17,3%; p<0,001). Распространенность среднего и средневысокого SNI в возрастных группах была практически одинаковой, высокий SNI в тюменской популяции с увеличением возраста имел тенденцию к снижению, однако различия показателя в возрастных группах были недостоверны (см. табл. 2).

В мужской тюменской популяции 25—64 лет в зависимости от наличия/отсутствия спутника жизни низкий ICC закономерно был существенно выше у лиц, не имеющих постоянного спутника жизни (34,5 и 63,4%; p<0,001). В то же время средний и высокий ICC при отсутствии спутника жизни достоверно снижался сравнительно с категорией имеющих спутника жизни (45,9 и 31,0%; p<0,001, 19,6 и 5,6%; p<0,001 соответственно) (рис. 1).

В категории лиц, имеющих спутника жизни, максимальная доля приходилась на лиц со средним индексом близких контактов (45,9%). Показатель значимо нарастал от низкого к среднему ICC (34,5 и 45,9%; p<0,001), а затем, напротив, достоверно снижался от среднего к высокому ICC (45,9 и 19,6%; p<0,001). В категории лиц, не имеющих спутника жизни, максимальная доля приходилась на лиц с низким ICC (63,4%). В этой категории показатель значимо снижался от низкого к среднему ICC (63,4 и 31,0%; p<0,001), достигая достоверного минимума по высокому ICC (31,0 и 5,6%; p<0,001).

В зависимости от наличия/отсутствия спутника жизни низкий SNI был несколько выше у лиц, не имеющих постоянного спутника жизни (16,2 и 22,5%; p>0,05), такая тенденция стала достоверной при среднем SNI (34,9 и 49,3%; p<0,01). Средневысокий и высокий SNI в мужской популяции соответственно снижался среди лиц, не имеющих постоянного спутника жизни (35,5 и 23,9%; p<0,05 и 13,4 и 4,2%; p<0,01) (рис. 2).

Среди мужчин, имеющих спутника жизни, максимальная доля приходилась на лиц со средним индексом социальных связей (средний SNI 34,9%, средневысокий SNI 35,5%). Достоверно меньшая доля лиц с наличием спутника жизни, сравнительно с аналогичными лицами, имеющими средний SNI, приходилась на низкий (16,2%) и высокий SNI (13,4%). В категории лиц, не имеющих спутника жизни, максимальная доля приходилась на лиц со средним SNI (49,3%), минимальная доля — на лиц с высоким SNI (4,2%). В категории лиц, не имеющих спутника жизни, показатель значимо нарастал от низкого к среднему SNI (22,5 и 49,3%; p<0,001), затем оставался практически стабильным до средневысокого SNI, далее достоверно снижаясь к высокому SNI (23,9 и 4,2%; p<0,001).

Положительное влияние брака на уменьшение смертности от ССЗ связывают с социальной поддержкой. По мнению зарубежных авторов [8], женатые мужчины менее подвержены стрессовым ситуациям и ведут более здоровый образ жизни в отличие от одиноких мужчин. Брак также выступает в роли буфера, смягчающего воздействия острого и хронического стресса, тем самым уменьшая активацию нейроэндокринных систем, что может привести к снижению прогрессирования атеросклероза и других патологических процессов [9].

Согласно результатам предыдущих исследований на тюменской когорте, в открытой популяции среднеурбанизированного города Западной Сибири установлен высокий 12-летний относительный риск (ОР) сердечно-сосудистой смерти у одиноких (2,62), вдовых (5,67) и состоящих в разводе мужчин (2,90) и в то же время — лучшая выживаемость мужчин, состоящих в браке. Оценка атрибутивного риска социального градиента в мужской когорте показала наибольший вклад в сердечно-сосудистую смерть группы вдовых — 69,2% [10]. Такие же результаты были получены отечественными и зарубежными авторами в проведенных эпидемиологических исследованиях. Так, в 5-летнем когортном исследовании, проводившемся в рамках исследования MONICA, уровень смертности оказался в 2 раза выше у одиноких мужчин по сравнению с мужчинами, состоящими в браке [11]. В рамках исследования MONICA с целью оценки сердечно-сосудистой смертности в России было проведено исследование когорты Новосибирска. Уровень общей смертности, а также смертности от ИБС и других ССЗ у неженатых мужчин оказался выше, чем у женатых, причем повышение риска смертности для разведенных мужчин было невозможно объяснить только уровнем образования или состоянием сердечно-сосудистой системы [12]. В крупном когортном исследовании, проведенном в Японии, A. Ikeda и соавт.[8] установили, что ОР смерти был выше у одиноких, разведенных и вдовых мужчин по сравнению с женатыми мужчинами даже после учета таких факторов, как АГ, СД, ИМТ, курение, злоупотребление алкоголем, физическая активность, и других компонентов психосоциального статуса.

Образ жизни и культурные традиции семьи влияют и на распространенность тех или иных вредных привычек. Влияние брачного статуса в научной литературе также обоснованно сводится в том числе и к различию в распространенности таких факторов образа жизни, как курение, нерациональное питание, низкая физическая активность, что в свою очередь и определяет высокую распространенность сердечно-сосудистых заболеваний как в популяции, так и в группах низкого социального статуса [1, 13].

Таким образом, в открытой мужской популяции 25—64 лет Тюмени преобладали низкий и средний ICC, средний и средневысокий SNI, низкий SNI достигал достоверного максимума в старшей возрастной группе 55—64 года. В мужской тюменской популяции 25—64 года низкий ICC был выше у лиц, не имеющих постоянного спутника жизни, в этой же группе существенно снижались средневысокий и высокий SNI.