Согласно современным взглядам, феномен духовной одержимости (ФДО), представляет собой сложный транснозологический, генез которого может быть различным [1—3]. В основе ФДО лежит представление больных о воздействии на них или овладении ими некой духовной сущностью (дух, демон, джинн, шайтан, икотка, диббука и пр.). При изучении данного феномена необходимо учитывать существующие противоречия и различия в его оценке, которые связаны с несколькими причинами. Во-первых, ФДО вызывает интерес не только представителей клинической психиатрии, но и других областей — религиоведов, психологов, теологов, культурологов, социологов, каждый из которых использует собственный понятийный аппарат и по-своему интерпретирует психопатологические проявления. Во-вторых, оценка феномена тесно сопряжена с конкретными культурологическими особенностями и религиозными традициями той местности, в которой он обнаруживается. В-третьих, ФДО является неоднородным по своей психопатологической природе и охватывает различные типы состояний, что требует дифференцированной клинической оценки.

Исследование ФДО сопряжено с рядом сложностей, первой из которых является понимание «духовности». Это понятие широко используется в научной среде, но до настоящего времени не имеет общепризнанного определения. Несмотря на отсутствие ясности в этом вопросе, духовные феномены считаются важнейшими субъективными индикаторами тех или иных клинических или психологических показателей, например качества жизни [4, 5]. Определенное влияние на психопатологические и клинические проявления ФДО оказывает также произошедшее в последние десятилетия глобальное изменение религиозности, с появлением новых ее форм — «духовных, но не религиозных», что C. Cook [6] связывает с отрывом многих традиционных религиозных монотеистических верований от своего первоначального контекста. Данное обстоятельство, по мнению исследователя, приводит к значимым изменениям в современном восприятии ФДО: «в рамках так называемой духовности Нового времени взаимодействие с духами различных видов в принципе не считается патологичным». Данная позиция, заключающаяся в рассмотрении ФДО исключительно как культурального явления, не связанного с какой-либо психической патологией, поддерживается некоторыми представителями мирового психиатрического сообщества и подкрепляется описаниями случаев, в которых, несмотря на присутствие тех или иных симптомов, характерных для состояний с участием ФДО, сохраняется высокий уровень жизни человека, не нарушаются его социальные взаимодействия, а также в этих случаях отсутствуют соответствия диагностическим признакам некоторых современных классификаций психических расстройств [7—10].

В то же время современные классификации болезней, направленные на расширение наших представлений о разграничении нормы и патологии психических расстройств, не способствуют четкой психопатологической дифференциации ФДО, определению его нозологической принадлежности и выбору соответствующей терапевтической тактики этих состояний. Описанные выше противоречия явно свидетельствуют о том, что до настоящего времени среди психиатров отсутствует единство представлений относительно ФДО и конфликт между различными интерпретациями феномена сохраняется.

Цель настоящего обзора — анализ научных исследований, посвященных изучению феномена духовной одержимости в рамках психической патологии у пациентов зрелого возраста, для проведения дифференциации лежащих в его основе психопатологических расстройств, определения нозологической принадлежности, а также определения специфических терапевтических подходов этих состояний.

По ключевым словам «одержимость, диссоциативные расстройства», «овладение», «бред одержимости», «mental disorder spirit possession», «possession dissociative identity disorder», «delusion of possession» в электронных базах данных eLibrary и PubMed, а также в российской государственной библиотеке и научной библиотеке ФГБНУ НЦПЗ были отобраны и проанализированы публикации российских и зарубежных исследователей за период с 30-х годов XIX века и до настоящего времени.

В электронных базах поиск обнаружил 209 публикаций для предварительного скрининга, из них были удалены дубликаты и статьи представителей смежных дисциплин (например, антропологов). Для анализа были отобраны 69 работ. Были также отобраны 11 работ, посвященных исследованию ФДО, тех психиатров, которые внесли значимый вклад в развитие психиатрической науки еще в XIX веке и начале XX века, а также тех работ, в которых были описаны наиболее специфические состояния, связанные с влиянием транскультуральных факторов, что позволило оценить динамику психиатрических взглядов на ФДО в рамках психических расстройств во времени.

Исследования считались приемлемыми для анализа, если имели достаточные клинические основания и проводились представителями официальных научных и лечебных учреждений. Преимуществом пользовались работы, опубликованные в последние 15 лет, авторы которых имели более одного исследования в сфере религиозности/духовности и психиатрии, а также работы, посвященные исследованиям психических расстройств с участием феномена одержимости, развившихся в зрелом возрасте. Были исключены публикации, направленные на исследование других психопатологических, культуральных или медико-социальных вопросов, так или иначе связанных с ФДО, но не направленные на изучение непосредственно самого феномена. Для обобщения полученных данных был использован качественный (описательный) анализ.

ФДО в рамках психических расстройств в историко-культуральном контексте

Культуральные факторы играют значимую роль в восприятии одержимости духами в разных религиозных традициях. Например, в странах, где распространено христианство, одержимость в принципе не рассматривается вне религиозного контекста [11]. В традиции иудаизма состояния одержимости традиционно связываются с воздействием злого духа — диббука, который «вселяется в тело живого человека, прикрепляется к его душе и говорит через рот». До настоящего времени чаще в ультраортодоксальной среде наблюдались случаи отказа от медицинской помощи пациентами, страдающими психическими расстройствами, в том числе с бредовым поведением, так как идея о возможной духовной одержимости поддерживалась религиозной средой [12].

В исламской традиции уже начиная с IX и X веков были распространены медицинские представления о психических заболеваниях, которые при этом сочетались с традиционными представлениями об одержимости как овладении человека джиннами [13]. Помимо этого, описаны специфические синдромы, например «синдром джиннати», которым страдают исключительно женщины. Наиболее распространенными симптомами являются изменение сознания и памяти, галлюцинации, смех, плач, изменение ритма речи и тона голоса, высказывания на неизвестном или иностранном языке либо, напротив, потеря речи. После приступа наблюдается частичная и редко полная амнезия [14].

Восточные традиции, такие как буддизм, конфуцианство и даосизм, при оценке психических заболеваний больший акцент делают на экзистенциальных и трансперсональных проблемах, но не исключают и других, например духовных и биологических причин их возникновения, рассматривая феномен как многомерное явление [15].

Несмотря на несомненную важность рассмотрения культурального контекста при изучении ФДО, не менее значимыми являются вопросы его психопатологической квалификации, в связи с чем был проведен анализ динамики клинических взглядов на этот феномен с момента появления первых его описаний в научной литературе до настоящего времени.

Первые упоминания о расстройствах с участием ФДО встречаются в конце XIX века, когда были описаны, например, такие состояния, как «какодемономания» или «демономания» в качестве разновидности мономании [16]. M. Macario [17] предложена одна из первых классификаций «демономании», включающая бредовые и галлюцинаторные расстройства. Определенный интерес представляют описания феномена В. Гризингером [18], который выделяет так называемую демоно-меланхолию, одним из ведущих признаков которой он считает «анормальные ощущения» в различных частях тела. Большой вклад в изучение клинических проявлений ФДО вносят психиатры французской школы, в том числе проводя исследования «психопатологии медиумов», возникавшей на фоне участия больных в спиритических сеансах. Описанные состояния заключались в переживаемых пациентами ощущениях присутствия внутри чужеродного сознания. Изучаемые расстройства чаще квалифицируются французскими психиатрами как диссоциативные расстройства личности [19, 20], но некоторые исследователи, например J. Lévy-Valensi [21], обнаруживают связь между так называемым спиритическим бредом и явлениями тотального автоматизма. S. Freud [22] также рассматривает явления одержимости в рамках истерического расстройства, как невроз или «культурную истерию», считая идеи бесоодержимости плодом суеверия или расценивая их как бредоподобное фантазирование, а заклинания экзорцистов — как разновидность суггестивного вмешательства. С.С. Корсаков [23] выделяет так называемую религиозную паранойю (paranoia religiosa) — состояние, сопровождающееся появлением «бреда святости», бредовых идей величия, преследования и духовной одержимости.

На протяжении XIX — начала XX веков вопросы, связанные с ФДО, освещаются различными авторами, но, несмотря на встречающиеся сходства в описаниях, единого подхода к изучению феномена не сформировано. Позднее, в 20-х годах XX века, K. Jaspers [24] высказывает мнение о психопатологической неоднородности состояний, включающих ФДО. Он отмечает, что подобные состояния могут содержать симптоматику различных психопатологических регистров и развиваются как в рамках бреда одержимости при шизофрении, так и при истерических расстройствах.

В XX веке появляются отдельные клинические исследования, посвященные психопатологическому анализу бреда одержимости. Е.Н. Каменева [25] описывает бред одержимости как особую архаическую разновидность ипохондрического бреда, отмечая низкую встречаемость данных состояний, что может быть также связано не только с редкостью их возникновения, но и с избеганием обращений за психиатрической помощью. Она также приводит данные о частом сочетании этого вида бреда с другими видами бредовых расстройств, содержание которых соответствует «примитивным формам мышления» (бредовым идеям порчи, колдовства, волшебства).

Во второй половине XX века в клинической научной среде чаще появляются исследования, посвященные психопатологическим особенностям ФДО, обусловленным культуральными и религиозными факторами [26—28]. P. Yap [29] указывает на то, что ФДО является малоизученным и может встречаться не только в необычных культурах, «которые являются уделом этнологов». Он также отмечает отсутствие четкой нозологической принадлежности феномена, считая, что подобные состояния могут быть проявлениями истерических расстройств, но также развиваться в рамках шизофрении, депрессии или эпилепсии. Исследователи бристольской больницы Барроу, F. Whitwell и M. Barker [30], выделяют некоторые основные симптомы состояний с участием ФДО, к которым относят депрессию, суицидальные намерения, галлюцинации, бессонницу, тревогу и бред. Они также отмечают, что идеи о наличии одержимости у больных не всегда сопровождаются какими-либо специфическими психопатологическими проявлениями и принимаются ими более охотно, чем признание факта о наличии психического заболевания, что чаще, по их мнению, характеризует больных, которые не имеют продолжительного духовного опыта, «новичками» религиозных общин.

Отечественные психиатры В.С. Гуськов и М.Д. Урюпина [31] описывают особенности ФДО с учетом шаманистских представлений, распространенных у северных народов. Среди наиболее встречаемых расстройств выделена так называемая икотка. Подобные состояния сопровождаются убежденностью, что «говорящая икотка» поселилась в организме, овладела голосом и мыслями, присутствуют бредовые идеи порчи, одержимости, овладения с соматическими иллюзиями, телесными галлюцинациями и весьма своеобразными речедвигательными пароксизмами — приступами насильственного говорения (нередко искаженным голосом). Исследователи квалифицируют эти состояния как истеро-ипохондрические расстройства, достигающие психотического уровня.

Масштабное исследование 1029 пациентов (562 мужчины, 467 женщин), проведенное J. Iida [32] в японских психиатрических больницах, показало частоту встречаемости бреда одержимости — 20,7% по выборке в целом. Наиболее часто встречался бред одержимости синтоистскими богами, духами, другими людьми, лисицами или Буддой. Отмечалось также преобладание бреда одержимости среди женщин.

В исследованиях ФДО 90-х годов можно отметить появление тенденции к более пристальному рассмотрению транскультуральных факторов и связанных с этим некоторых практических вопросов, например отказа от психиатрической помощи пациентами и поиском альтернатив медицинскому лечению в среде народных целителей. По данным J. Campion и D. Bhugra [33], в Индии около 75% психиатрических пациентов обращаются к религиозным целителям по поводу одержимости прежде, чем к врачам. На Тайване при манифестных психотических эпизодах в рамках шизофрении 75,6% пациентов в первую очередь обращаются за помощью к шаманам, даосским священникам, а 25% из этого числа описывают свое состояние как одержимость духом [34]. Сходные данные предоставлены и рядом китайских исследователей [35, 36].

Определенной психопатологической квалификации ФДО и ясности в отношении нозологической его принадлежности к концу XX века не появляется, большинство исследователей склоняются к идее о том, что феномен является транснозологическим. S. Satoh и соавт. [37] проводят дифференциальную диагностику между транзиторным психогенно провоцированным психотическим эпизодом и личностным расстройством. S. Pfeifer [38] при исследовании 343 психиатрических амбулаторных религиозных пациентов при помощи полуструктурированных интервью выявляет высокую распространенность идей о демоническом влиянии не только у пациентов с шизофренией (56%), но и среди страдающих следующими расстройствами: аффективными (29%), тревожными (48%), личностными (37%) и расстройствами адаптации (23%). Он, разделяя ранее существовавшие взгляды, отмечает, что идеи о демоническом воздействии, как правило, связаны с более низким уровнем образования и проживанием в сельской местности, а также в значительной степени зависят от принадлежности к религиозной общине.

В общемировой психиатрической литературе XXI века сохраняется идея о важности влияния транскультуральных факторов на психические расстройства с участием ФДО, наиболее значимая роль их в развитии этих состояний отводится влиянию религиозно-конфессионального фактора. Некоторыми авторами отмечено, что религиозная среда оказывает значимое воздействие на патокинез синдрома [39, 40] и комплаентность лечению [41, 42]. В то же время более значимым вопросом для некоторых исследователей по-прежнему является психопатологическая квалификация феномена. Так, K. Yip [43], соотнеся особенности изучаемого нами феномена с традиционными китайскими вероучениями, квалифицирует его психопатологически как галлюцинаторные расстройства при шизофрении.

Среди российских психиатров также присутствуют разные взгляды на ФДО. Так, некоторые исследователи рассматривают его как часть «религиозно-архаического бредового комплекса» в структуре эндогенных психозов [44, 45], другие — придерживаются точки зрения об собой значимости культуральных и социологических факторов в процессе синдромообразования заболеваний, протекающих с участием данного феномена, о преобладании распространенности ФДО в отдельных этнических группах [46, 47].

Серия спорных научных статей, опубликованных в «Журнале религии и здоровья» («Journal of Religion and Health») начиная с 2014 г.¹, снова подняла достаточно значимый вопрос о квалификации ФДО. Первой стала публикация M. Irmak [48], посвященная значимости вопросов духовности при диагностике и лечении состояний, протекающих с участием ФДО, которые исследователь рассматривал в рамках расстройств шизофренического спектра, при этом предполагая возможность существования демонического мира как вполне конкретной реальности, способной оказывать воздействие на больного. В связи с этим автор предлагал психиатрам сотрудничество с компетентными целителями, способными определить лучшую терапевтическую тактику лечения шизофрении.

Последовавшая за этим статья A. Karanci [49] выявила серьезные недостатки в аргументах о возможности демонической одержимости у пациентов с шизофренией, подчеркнув, что подобные высказывания полностью лишены каких-либо обоснованных научных доказательств и могут ввести в заблуждение пациентов и их семьи, а также серьезно затруднить им доступ к надлежащей психиатрической помощи. В свою очередь A. Scrutton [50] призвал клиницистов критически и персонифицированно подходить к подобным случаям и учитывать сам духовный контекст. H. Koenig [51] в недавнем ответе на статью M. Irmak [48] подчеркнул, что шизофрения — нейробиологическое заболевание, которое требует сострадания и квалифицированного психобиологического лечения.

Несмотря на имевшиеся в XX веке представления об архаичности и редкости ФДО, увеличение количества работ, посвященных данной тематике, указывает на растущий общемировой интерес к этому вопросу, о чем свидетельствует и появление идей об одержимости в связи с недавней пандемией COVID-19. По данным J. Exline и J. Wilt [52], выявлена связь депрессии, тревоги, гнева и духовной борьбы с идеями демонизации профилактической вакцинации. Другое исследование, непосредственно направленное на изучение психических расстройств, возникших на фоне пандемии, показало наличие бреда одержимости среди расстройств бредового регистра, что также указывает на распространенность идей об одержимости в наши дни [53].

Проведенный анализ современных публикаций показал, что в отношении психопатологической оценки ФДО в последние годы отмечаются две наиболее явные тенденции квалификации этих состояний: в виде проявлений диссоциативной симптоматики или в качестве галлюцинаторно-бредовых расстройств. В связи с чем более прицельно были рассмотрены исследования, посвященные изучению ФДО в рамках этих расстройств.

ФДО в рамках диссоциативных расстройств

Связь между ФДО и диссоциативными расстройствами является спорной [54, 55]. Эта сложность, по мнению исследоваталей P. Mitra и A. Jain [56], связана с редкой встречаемостью (1,5%) в глобальной популяции диссоциативных расстройств, а также с трудностями их диагностики. Наиболее часто диссоциативные расстройства с участием ФДО ассоциируются с теми или иными предшествующими травмами, полученными как в детском, так и во взрослом возрасте [57—59], могут выступать в качестве острой реакции на стрессовое событие или носить хронический характер [60].

Определенные изменения в понимании взаимосвязи между диссоциативными расстройствами и одержимостью произошли в DSM-IV, когда «патологическая одержимость» была включена в категорию трансов одержимости под диагнозом «диссоциативное расстройство, не указанное иначе» (300.15), добавлено уточнение, что диссоциативные состояния транса — это расстройства, «связанные с определенными местами или культурами», не обязательно имеют патологическую природу. В МКБ-10 для диссоциативных расстройств была предусмотрена специальная категория (F44.3), называемая расстройством транса и состояний одержимости, отмечено, что эти расстройства ограничиваются случаями, которые являются непроизвольными, нежелательными и происходят вне рамок принятого религиозного или культурного опыта.

В DSM-5 добавлена категория «одержимость — форма диссоциативного расстройства личности». Некоторые сложности представляет разграничение этой диагностической категории от симптомов диссоциативного расстройства личности (ДРЛ). В случаях патологической одержимости проявляются отчетливые изменения идентичности и амнезия, и единственным отличием ее от ДРЛ является тот факт, что альтернативная идентичность при патологической одержимости приписывается одержимости внешним духом, силой, божеством или другим человеком, а не внутренним состоянием личности. Подобные описания вносят некоторую неясность в диагностический процесс и могут приводить к путанице: в одной культурной среде может наблюдаться любая из этих форм, у одного пациента могут быть диагностированы обе формы. Основное различие между этими двумя формами, по-видимому, определяется социокультурным окружением пациента [61].

Сложность диагностики ФДО в рамках диссоциативных расстройств объясняется крайним разнообразием их проявлений [62], культуральными особенностями в зависимости от географии и определенной спецификой, заключающейся в частом сочетании диссоциативных расстройств с другими психопатологическими расстройствами более тяжелого регистра, фасадом которых они нередко выступают [63].

По данным S. Chaturvedi и соавт. [64], в отличие от населения западных стран диссоциативные расстройства идентичности у индийского населения диагностируются редко, тогда как часто встречаются состояния с ФДО. I. Longkumer и соавт. [65] указывают, что, несмотря на существующие современные классификации болезней, в которых для ФДО выделены отдельные диагностические категории, до настоящего времени выявление и лечение ФДО является затруднительным вследствие культурно-социодуховных убеждений, которые оказывают влияние на обращаемость за психиатрической помощью. Например, мужчины с диссоциативным расстройством и их семьи более нерешительны в обращении к психиатрам, а во врачебной среде по-прежнему преобладает представление о том, что ФДО может развиваться исключительно у женщин.

Дополнительные сложности верификации диссоциативных состояний с участием ФДО возникли в психиатрической среде при попытках соотнесения новых диагностических рубрик DSM-5 с системой МКБ-10. Объединение всех диссоциативных расстройств в один кластер в МКБ-11, по мнению D. Spiegel и соавт. [61], способно устранить данную проблему, с чем не соглашаются некоторые исследователи, которые указывают на сохраняющуюся неоднозначность дифференциально-диагностических критериев диссоциативных состояний и предлагают использование ряда психометрических инструментов для более четкой диагностики [60, 2, 66, 67].

ФДО в рамках галлюцинаторно-бредовых психозов

В своих наиболее тяжелых психопатологических проявлениях ФДО может быть представлен бредом одержимости религиозного содержания, который диагностируется преимущественно в рамках шизофрении или шизоаффективного психоза (F20 или F25 по МКБ-10; 6A20 или 6A21 по МКБ-11), в рамках других бредовых расстройств (F22-24 по МКБ-10; 6A23 или 6A24 по МКБ-11), а также при психотических депрессиях (F31.5, F32.3, F33.3 по МКБ-10 или 6A60.7, 6A61.5, 6A70.4, 6A71.4 по МКБ-11) и маниакальных состояниях (F30.2, F31.2 по МКБ-10 или 6A60.1, 6A61.5 по МКБ-11).

Наибольшие трудности квалификации бреда одержимости составляют выявление и дифференциация психопатологических особенностей этих состояний. Бред одержимости в исследованиях последних лет редко рассматривается как самостоятельный психопатологический феномен, наиболее часто он квалифицируется как разновидность других типов бреда либо как составляющая более сложных синдромов [68—70]. Например, M. Fierro и соавт. [71] бред одержимости относят к тематической разновидности бреда контроля, который не является самостоятельным психопатологическим образованием и никогда не встречается изолировано от других психопатологических симптомов, таких как острый или хронический бред преследования, слуховые или соматические галлюцинации, моторные автоматизмы, деперсонализация, ощущение постороннего присутствия, навязчивые мысли и негативная симптоматика.

По мнению некоторых исследователей, бред одержимости является отдельной разновидностью религиозного бреда [72, 73]. I. Pietkiewicz и соавт. [73] указывают на необходимость проведения тщательной дифференциальной диагностики между диссоциативными, сверхценными и бредовыми расстройствами, так как распространенность идей об одержимости в определенных социальных (как правило, религиозных) группах, к которым может принадлежать пациент, нередко приводит к стертости клинической картины. В структуре состояния с участием бреда одержимости могут присутствовать и другие психопатологические расстройства, например бредовые идеи нерелигиозной тематики, а также слуховые и тактильные галлюцинации.

Бред одержимости может быть также рассмотрен как составляющая сложного синдрома овладения религиозного содержания в рамках шизофрении [74]. В проведенном исследовании выделены два типа состояний с различным клиническим и социальным прогнозом; сделан вывод о значительной тяжести и выраженной остроте психопатологических расстройств, высокой социальной опасности вследствие тенденции к совершению ауто- и гетероагрессивных действий, суицидальных попыток у данной категории больных; в катамнестических наблюдениях отмечена высокая резистентность этих состояний к проводимой психофармакотерапии.

Ряд исследователей также указывают на тяжесть состояний с участием бреда одержимости, которая определяется специфичностью бредового поведения в силу участия религиозного фактора. Наличие бредовой убежденности в одержимости зачастую приводит больного к поискам «духовного исцеления», при которых он не только не получает необходимую квалифицированную медицинскую помощь, но, напротив, оказывается в ситуациях, способствующих усугублению его психического состояния [75]. Наибольшая же опасность этих состояний связана с тяжелыми деструктивными формами бредового поведения, в том числе с ауто- и гетероагрессией [76 ,77].

Подходы к оказанию помощи пациентам с психопатологическими расстройствами, в структуре которых присутствует ФДО

Оказание помощи пациенту, страдающему от расстройств с участием ФДО, является достаточно сложной задачей, так как подобные состояния затрагивают различные сферы его жизни. Об этом свидетельствует и многообразие мнений специалистов на то, как должен быть построен процесс лечения. S. Pfeifer [78] отмечает неоднозначность воздействия духовного фактора на терапевтический процесс. В большинстве случаев практики духовного исцеления воспринимаются пациентами как положительный опыт, который позволяет преодолеть страдания и приводит к согласию на психиатрическое лечение. Однако в некоторых случаях, когда пациент определяет свое состояние исключительно как духовную проблему, происходит отказ от обращения за медицинской специализированной помощью, что вызывает значительное ухудшение психического состояния и приводит к госпитализации в стационар. Отмечено, что пациенты, которые считают причины своего заболевания сверхъестественными, менее комплаентны к лечению и требуют специфического терапевтического подхода. Поэтому лучшее понимание врачом субъективного опыта болезни пациента способствует сотрудничеству и улучшению клинических результатов [79, 80]. Важным также считаются выявление функциональных и дисфункциональных аспектов религиозности и проявление уважения к «здоровой» религии [1].

M. Innamorati и соавт. [81] указывают на «возрождение» практики экзорцизма в итальянской католической среде за последние 5 лет. Наиболее эффективной тактикой помощи индивидам с ФДО исследователями считается сотрудничество священнослужителей с психиатрами и католическими психологами. Подобное сотрудничество способствует правильной квалификации ФДО, позволяет исключить наиболее тяжелые психопатологические состояния, такие, например, как бред одержимости.

Интегративные подходы к терапии расстройств с идеями одержимости способны обеспечить наиболее полную клиническую поддержку [82]. Результаты S. Herea и соавт. [83] показали, что около 20% врачей и 60% пациентов психиатрических клиник считают, что одержимость демонами может быть связана с психическим заболеванием, тогда как последние хотели бы, чтобы в терапевтической команде был священник (89,4%). Кроме того, психиатры заявили о меньшей посещаемости религиозных служб, хотя большинство согласились бы на священника в терапевтической команде (p>0,05). Поэтому в настоящее время существует необходимость в практическом сотрудничестве между психиатрами, клиническими психологами и священнослужителями, прошедшими психиатрическую подготовку для более комплексного подхода в терапии религиозных пациентов.

Заключение

Изучение ФДО остается сложной мультидисциплинарной проблемой для современных научных исследований. Данные состояния являются неоднозначными и многогранными, несмотря на различные ранее проведенные исторические, культурологические, религиозные и психолого-психиатрические исследования, они по-прежнему представляют огромный интерес для специалистов различных областей, нередко попадая в поле зрения специалистов в области психического здоровья. ФДО требует дальнейшего глубокого междисциплинарного осмысления, детального клинико-психопатологического анализа и окончательного определения его места в клинической психиатрии.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

¹Последняя публикация выполнена в 2023 г.