Поскольку в головном мозге нет активно функционирующей системы лимфатических сосудов и узлов, вопрос о том, каким образом из него выводятся продукты метаболизма, долгое время оставался без ответа [1, 2]. Тем более, что высокая скорость метаболических процессов в мозге подогревала интерес к изучению проблемы клиренса продуктов его активной деятельности. Долгие годы ведущая роль в обеспечении «дренажа» отводилась циркуляции цереброспинальной жидкости (ЦСЖ). Предполагали, что за счет объемного потока ЦСЖ и интерстициальной жидкости (ИСЖ), который диффузно проходит через всю толщу мозга, происходило вымывание всего ненужного и отработанного из его паренхимы [2—5]. Однако эти представления носили общий характер и не позволяли объяснить детали процесса. Последнее десятилетие ознаменовалось значительными успехами в понимании механизмов удаления метаболических отходов, которые также обеспечивают поддержание баланса жидкостей и постоянство внутренней среды.

В 2012 г. J. Iliff и соавт. [6], опираясь на современные возможности нейровизуализации с применением различных меченых индикаторов, описали полный цикл движения растворимых веществ и мелких частиц, которые образовывались в процессе метаболизма нейронов. Одним из этапов этого пути был перенос метаболических отходов через зону, окружающую мелкие кровеносные сосуды головного мозга — периваскулярные пространства (ПВП) (пространства Вирхова—Робина). Этот периваскулярный путь был назван глиально-лимфатической, или глимфатической, системой из-за его функционального сходства с периферической лимфатической системой, а также из-за важной роли глии в реализации его функции. По сути эта была одна из первых работ, которая обозначила важную роль микроциркуляторного русла для обеспечения клиренса продуктов метаболизма из головного мозга.

Несмотря на то что в 2015 г. A. Louveau и соавт. [7] удалось идентифицировать в головном мозге сосуды, по иммуногистологическим и структурным характеристикам соответствующие лимфатическим, их физиологическая роль в ЦНС до сих пор остается недостаточно понятной. Показано, что эта сеть сосудов, проходящих вдоль основных синусов головного мозга, также участвует в переносе жидкости, микро- и макромолекул, но, скорее, как один из этапов периваскулярного дренажа, а не как полностью автономная система. Таким образом, обнаруженные в 2015 г. «лимфатические сосуды мозга», скорее, входят в структуру «глимфатической системы», являясь одним из ее компонентов.

Источники ЦСЖ

Адекватная работа глимфатического дренажа невозможна без участия внеклеточных жидкостей (кровь, ИСЖ) и, особенно, ЦСЖ [8]. Основная часть ЦСЖ вырабатывается сосудистыми сплетениями в боковых, III и IV желудочках. Продукция ЦСЖ представляет двухэтапный процесс: фильтрация плазмы через хороидальные капилляры в хороидальное межклеточное пространство и активная секреция ЦСЖ хороидальным эпителием в желудочки мозга [9]. Возможны и другие источники ЦСЖ. Например, около 10% ЦСЖ образуется церебральной микроциркуляцией [10—13]. Возможно ее образование и в ходе различных метаболических процессов («метаболическая вода») [14].

Несмотря на то что ежедневно у человека вырабатывается 400—500 мл ЦСЖ [15, 16], одномоментно в желудочках мозга и субарахноидальных пространствах находится только 150 мл жидкости [17]. Таким образом, ЦСЖ совершает обмен не менее 4—5 раз в день [18]. Выработка ЦСЖ подчиняется циркадным ритмам с максимальным пиком секреции во время ночного сна, что, вероятно, связано с преобладанием активности парасимпатической системы [19, 20]. С другой стороны, показано, что усиление симпатических влияний способствует подавлению активности карбоангидразы хороидального эпителия и снижению выработки ЦСЖ [21]. Дальнейшее движение ЦСЖ по желудочковой системе регулируется градиентами давления, в основном создаваемыми деятельностью сердца и дыхательными движениями, а также, вероятно, локальными токами (за счет биения ресничек эпендимальных клеток желудочков мозга) [22—24].

Анатомия глимфатической системы

ПВП окружают сосуд не на всем его протяжении, а характерны для определенного сегмента. От поверхностных пиальных артерий, окруженных слоем клеток мягкой мозговой оболочки, вглубь паренхимы мозга отходят пенетрирующие артериолы [25, 26]. Именно вокруг пенетрирующих артериол формируется ПВП, содержащее ЦСЖ.

С внутренней стороны ПВП образует пиальная оболочка, а с наружной — базальная мембрана конечных отростков астроцитов [26—28]. Согласно другим работам, ПВП — часть продолжающегося вглубь субарахноидального пространства [29, 30]. Однако и в первом, и во втором варианте подчеркивается важная роль клеток глии, которые образуют наружную стенку пространства Вирхова—Робина.

По мере дальнейшего погружения в паренхиму мозга пенетрирующие артериолы сужаются, утрачивают слой гладкомышечных клеток и пиальной оболочки и переходят в сеть капиляров. На этом этапе ПВП окружено тонкой эндотелиальной базальной пластинкой (состоящей в основном из ламинина, фибронектина, коллагена IV типа) и клетками глии, что обеспечивает плотное соединение ПВП (перикапиллярных) с окружающими тканями [26, 31]. По мере того, как капилляры переходят сначала в венулы, потом в вены, заполненное жидкостью перикапиллярное пространство вновь расширяется. На этом уровне оно ограничено стенкой вены изнутри и пограничной глиальной мембраной снаружи. Таким образом, глимфатическая циркуляция обеспечивается непрерывной сетью ПВП, которая объединяет в единую систему пенетрирующие артериолы, капилляры, венулы и паренхиматозные дренажные вены большого калибра [6].

Модель глимфатической циркуляции

Пространства Вирхова—Робина заполнены ЦСЖ, которая поступает туда из субарахноидального пространства. Движение ЦСЖ по ПВП на начальном этапе определяется скоростью продукции ЦСЖ, а также градиентом, который создается пульсацией пенетрирующих артериол. Это обеспечивает проникновение ЦСЖ вглубь паренхимы мозга по периартериальным пространствам к пространству, окружающему капилляры. ЦСЖ с ионами и небольшими молекулами (молекулярной массой <100 кДа) может покидать перикапиллярное пространство и проникать в окружающую ткань через каналы в мембранах терминальных отростков глиальных клеток, образованные белком аквапорином-4 [28, 32—35]. После выхода из периартерильных и перикапиллярных пространств ЦСЖ смешивается с ИСЖ (и растворенными в ней продуктами метаболизма), а затем через такие же аквапориновые поры возвращается обратно в ПВП, но уже вокруг венул и вен. Причины движения жидкости из ПВП в глиальную ткань и обратно до сих пор не поняты. Активные переносчики в настоящий момент не установлены, поэтому, скорей всего, речь идет о пассивном транспорте за счет градиента концентрации. В ПВП артериол и капилляров, по всей видимости, давление циркулирующей жидкости нагнетается за счет пульсации сосудов и оказывается выше, чем давление ИСЖ в окружающей глии, что и запускает перенос по градиенту. Выход из ПВП части ЦСЖ способствует значительному уменьшению давления, которое в самых глубинных отделах еще больше снижается в связи с физиологическим расширением пространства, окружающего капилляры и венулы, таким образом, градиент на этом участке оказывается противоположным: давление смешанной ЦСЖ с ИСЖ в глии становится значительно выше и по градиенту жидкость устремляется обратно — но уже в перивенозное пространство, где давление оказывается минимальным. Зависимость тока жидкости от большого количества факторов — пульсовой волны, внутриартериального, внутривенозного и интерстициального давления, а также связи с циркадными ритмами — объясняют уязвимость глимфатической циркуляции: активность системы клиренса может меняться в связи с наличием сердечно-сосудистых заболеваний, нарушением циркадных ритмов, легочной патологией с повышением внутригрудного давления, и даже зависеть от положения тела во время ночного сна [36, 37]. Ток жидкости по градиенту концентрации — на данный момент наиболее вероятная гипотеза движения ЦСЖ, которая позволяет объяснить механизм работы этой дренажной системы [38, 39]. Следует отметить, что молекулы с большой массой (>100 кДа), остаются в пределах ПВП: от периартериального до перивенозного пространства на всем протяжении глимфатической системы [32]. После прохождения всех уровней от ПВП артериол до ПВП дренирующих вен ЦСЖ и ИСЖ с растворенными в ней большими и малыми молекулами, а также продуктами метаболизма нейронов, захваченными из глии, наконец-то удаляются из головного мозга. На этом этапе, видимо, и подключаются описанные ранее лимфатические сосуды, расположенные вокруг венозных синусов. Они захватывают жидкость из ПВП, в дальнейшем дренируясь через лимфатические сосуды мозговых оболочек в лимфатические сосуды шеи [6, 33—35]. Помимо лимфатических сосудов головного мозга, определенное значение может иметь лимфатическая система ряда черепных нервов. Так, плотная лимфатическая сеть, расположенная внутри подслизистой оболочки носовых раковин в продолжении обонятельных трактов, отвечает за выведение 15—30% растворенных в ЦСЖ веществ непосредственно в глубокие шейные лимфатические узлы [40]. Активно изучается возможная роль лимфатической системы глаза и зрительных нервов, причем данная идея была выдвинута отечественными учеными задолго до формирования концепции глимфатической системы [41].

В качестве альтернативного пути клиренса рассматривается перенос ЦСЖ и ИСЖ через арахноидальные грануляции, которые высвобождают жидкость в дуральные венозные синусы, обеспечивая дальнейшее поступление «метаболического мусора» уже в периферическую венозную систему [42].

Функции периваскулярного пути

Помимо удаления продуктов обмена из интерстициального пространства, глимфатическая система позволяет осуществлять тесный обмен между ЦСЖ и ИСЖ и участвует в доставке питательных веществ в паренхиму головного мозга [43]. В недавних исследованиях было показано, что посредством глимфатического пути из ЦСЖ в паренхиму головного мозга могут поступать малые молекулы липидов, различные сигнальные молекулы, а также аполипопротеин E (ApoE) [44]. ApoE играет ключевую роль в метаболизме липидов, имеющее принципиальное значение для обеспечения адекватного функционирования нейронов и нейропластичности. Несмотря на то что этот липопротеин может синтезироваться астроцитами непосредственно in situ, глимфатический перенос ApoE из ЦСЖ может способствовать более широкому его распространению и лучшему обеспечению потребностей головного мозга в данном соединении. Вероятно, что глимфатический путь также способствует поступлению и распределению факторов роста, нейромодуляторов, белков-переносчиков и питательных веществ, необходимых для адекватной работы ЦНС [44].

Особую роль глимфатическая система играет в удалении бета-амилоида (Aβ) — ключевого биомаркера болезни Альцгеймера (БА) [34, 44]. J. Iliff и соавт. [6] продемонстрировали, что выведение радиоактивно меченного Aβ, введенного в паренхиму головного мозга, происходит как раз через периваскулярные пути. Важное значение глимфатической циркуляции подтверждает и тот факт, что клиренс Aβ напрямую зависит от количества аквапорина-4: у мышей с выключенным геном, отвечающим за экспрессию белка аквапорина-4, выведение Aβ было снижено на 55% по сравнению с контрольной группой. На примере клиренса Aβ удалось не просто проследить все этапы глимфатического пути, но и выделить факторы, которые позитивно или негативно сказываются на работе периваскулярного дренажа. Так, B.Kressc и соавт. [45] показали, что фактор старения в патогенезе БА может быть опосредована снижением глимфатической циркуляции: у старых мышей клиренс Aβ в мозге оказался на 40% ниже по сравнению с молодыми, что объясняется возрастным уменьшением пульсации артерий и нарушением поляризации аквапорина-4 в отростках астроцитов. Понимание особенностей строения и работы глимфатической системы позволило лучше объяснить как защитные факторы, так и факторы риска, которые ранее были выявлены эмпирическим путем. Так, нарушением работы периваскулярного дренажа может объясняться негативный эффект инсомнии, депрессии и обструктивного апноэ сна [46—48]. Напротив, физическая активность, которая может оказывать свое положительное влияние за счет улучшения функции сердечно-сосудистой системы, восстановления циркадных ритмов, качества сна и снижения риска депрессии, — наиболее доказанный способ увеличить элиминацию Aβ по глимфатическим путям [49]. Понимание роли глимфатической системы в патогенезе БА стимулировало поиск возможностей более простой оценки дисфункции периваскулярного пути [37, 50—52].

Несмотря на то что чаще всего глимфатческая регуляция обсуждается как система очищения от Aβ и рассматривается применимо к БА, посредством периваскулярного дренажа мозг освобождается и от других молекул и фрагментов белков. Так, I. Lundgaard и соавт. [53] в моделях in vivo продемонстрировали особое значение глимфатического пути в удалении лактата. В работах J. Iliff и соавт. [54] удалось показать связь между периваскулярным транспортом и отложением тау-белка — ключевого патогенетического биомаркера широкого спектра различных неройдегенеративных заболеваний, объединенных общим названием «таупатии». В одном из исследований было показано, что глимфатическая система может играть значимую роль в элиминации избытка альфа-синуклеина, что подчеркивает важность данного механизма в развитии различных вариантов синуклеинопатий (болезни Паркинсона, деменции с тельцами Леви и мультисистемной атрофии). Интересно, что, помимо возможной патогенетической роли, в работе было отмечено важное значение периваскулярного пути в распространении и диссеминации молекул синуклеина, что подчеркивает его важное значение в прогрессировании заболевания [55]. Следует отметить, что посредством глимфатического пути выводятся не только излишки белков (Aβ, альфа-синуклеин, тау-протеин), но и продукты окислительного стресса, перекисного окисления липидов, что позволяет сделать вывод об участии периваскулярного дренажа в патологическом старении и еще больше актуализирует проблему поиска возможных инструментов воздействия на данный механизм.

Регуляция деятельности глимфатической системы

К факторам, способным влиять на функционирование глимфатической системы, относятся сон, пульсация сосудов, положение тела в пространстве, а также те факторы, которые могут изменять количество аквапорина-4.

Наиболее значимым фактором для реализации адекватного периваскулярного дренажа является пульсация сосудов — за счет этого обеспечивается ток ЦСЖ и создается градиент концентрации, необходимый для ее дальнейшего движения. При перевязке внутренней сонной артерии, приводящей к резкому снижению индекса пульсации артерий (компенсаторное изменение диаметра артерий в ответ на колебание давления) значительно нарушается ток ЦСЖ из ПВП в ткани мозга [32]. В то время как введение адреномиметика добутамина, которое сопровождается увеличением индекса пульсации артерий без изменения их диаметра, приводит к обратному эффекту: индикатор, введенный в ЦСЖ, гораздо быстрее оказывается в паренхиме головного мозга, что говорит о значительном улучшении функции глимфатической системы. Причем этот эффект достигается именно за счет улучшения пульсации артерий, а не просто стимуляции кровотока, что подтверждается нарушением работы периваскулярного дренажа ЦСЖ даже в ответ на частичную окклюзию брахиоцефального ствола, которая изолированно нарушает пульсацию артерий при сохранении общего кровотока [56].

Глимфатическая система наиболее активна в ночные часы, что может быть связано с целым рядом причин. Во-первых, за счет преобладания парасимпатических влияний именно в ночное время отмечается наиболее активная продукция ЦСЖ, необходимая для обеспечения адекватного периваскулярного дренажа. Кроме того, снижение активности симпатической системы приводит к увеличению объемной доли интерстициального пространства. Таким образом, при переходе от бодрствования ко сну, когда уровень норадреналина в мозге снижается, внеклеточное пространство расширяется, что уменьшает тканевое сопротивление и приводит к более быстрому притоку ЦСЖ в интерстициальное пространство и увеличению клиренса растворенных веществ [57]. Примечательно, что во время общей анестезии происходят такие же изменения, что подчеркивает важную роль уровня бодрствования с вторичным изменением вегетативной регуляции [57].

H. Lee и соавт. [36] выявили, что не только продолжительность ночного сна, но и положение головы в это время могут влиять на функционирование глимфатической системы. Используя современные методы нейровизуализации с применением контрастного усиления в моделях in vivo, ученым удалось зарегистрировать ускорение глимфатического тока, когда мышей помещали в положение лежа на боку по сравнению с положениями лежа на животе или на спине. Таким образом, было выдвинуто предположение, что определенное значение в обеспечении нормального периваскулярного клиренса могут иметь постуральные или гравитационные факторы.

Еще одним фактором, влияющим на работу глимфатической системы, является аквапорин-4 — трансмембранный белок, формирующий водные каналы в астроцитарных концевых пластинках, через которые ЦСЖ попадает в интерстициальное пространство [58]. Выключение гена, ответственного за экспрессию аквапорина-4, приводило к нарушению движения жидкости из периваскулярного в интерстициальное пространство и обратно, при сохранности параметров притока ЦСЖ в ПВП [6, 32].

Нормальное функционирование глимфатической системы требует также адекватной продукции ЦСЖ сосудистыми сплетениями, чтобы обеспечить градиент давления для перемещения жидкости из желудочков в субарахноидальное пространство, а затем и в ПВП [28]. В работе J. Hoffmann и P. Goadsby [59] было установлено, что как увеличение, так и снижение давления ЦСЖ приводят к нарушению функционирования глимфатической системы.

Роль глимфатической дисциркуляции в патологии

В 2014 г. в журнале «Stroke» были опубликованы результаты оригинального исследования T. Gaberel и соавт. [60], в котором изучалось влияние различных подтипов инсульта на функционирование глимфатической системы в мозге мышей. Было показано, что при субарахноидальном кровоизлиянии (САК) значительно снижается активность глимфатической системы, в первую очередь за счет нарушения притока ЦСЖ в ПВП. Учитывая, что дисфункция глимфатического пути отмечалась даже после двусторонней краниотомии, авторы сделали вывод, что этот процесс не зависит от внутричерепной гипертензии, которая могла быть индуцирована САК. Ключевым же механизмом нарушения работы периваскулярного дренажа была названа непосредственная закупорка ПВП сгустками фибрина, что подтверждалось восстановлением глимфатического тока после введения фибринолитического агента в субарахноидальное пространство. Окклюзией пространств Вирхова—Робина объяснялось нарушение и еще одного этапа работы глимфатической регуляции: обратный ток жидкости из паренхимы мозга с растворенными в ней продуктами метаболизма также был нарушен, что, вероятно, было связано как непосредственно с закупоркой, так и с нарушением градиента давления.

На модели ишемического инсульта было выявлено, что в первые 3 ч после окклюзии средней мозговой артерии резко снижается приток ЦСЖ в ПВП, однако спустя 24 ч после реканализации сосуда глимфатическая функция полностью восстанавливается. Исследователи предположили, что даже кратковременная блокада глимфатического клиренса может способствовать закислению среды, нарушению процессов пластичности, а также выбросу возбуждающих нейротрансмиттеров с активацией процессов эксайтотоксичности, однако окончательного подтверждения этой гипотезы к настоящему моменту нет. Можно предположить, что в отсутствие адекватной реканализации и запуска контралатерального кровотока нарушение периваскулярного дренажа может сохраняться в течение более длительного времени, что способствует увеличению риска вторичных дегенеративных изменений, однако и это предположение не имеет пока окончательного ответа в связи с недостаточностью данных.

Роль глимфатической системы активно обсуждается и при хронической цереброваскулярной патологии. Хотя в настоящее время нет систематических исследований, которые всесторонне оценивали бы изменения глимфатической функции при дисциркуляторной энцефалопатии (ДЭП) и их значение в патогенезе данного состояния, все больше данных подтверждает изменение морфологии и функции ПВП при различных подтипах ДЭП прежде всего связанных с поражением малых церебральных сосудов [61].

Расширения ПВП (криблюры) по данным МРТ считаются одним из ранних нейровизуализационых маркеров ДЭП и болезней малых сосудов (церебральных микроангиопатиях). Они чаще обнаруживаются в базальных ганглиях, внутренней капсуле, а также в мосту мозга. Клиническая значимость расширения ПВП и их прогностическая роль остаются предметом дискуссий, во многом это связано с тем, что до сих пор не удается доказать какую-либо связь выраженности и количества криблюр с симптомами, типичными для ДЭП. Видимо, изменения ПВП, скорее, связаны с более отдаленными неблагоприятными последствиями: наличие криблюр может отражать более высокие риски вторичных дегенеративных изменений, типичных для длительно текущей хронической цереброваскулярной патологии, что подтверждается показанной в ряде исследований связью криблюр и когнитивных нарушений [62]. Однако подтверждение или опровержение этой гипотезы требует длительного проспективного наблюдения за пациентами.

На животных моделях была показана прямая связь экспрессии аквапорина-4 с артериальной гипертензией. Видимо, связь между повышением системного давления и количеством аквапориновых каналов носит защитную функцию, позволяя регулировать водно-электролитный баланс в головном мозге и поддерживать гематоэнцефалический барьер (ГЭБ) даже в условиях резких колебаний перфузионного давления. Кроме того, было показано, что повышенная экспрессия аквапорина-4 сопровождается более поздней активацией астроглиоза, что может отражать важную роль связи артериальной гипертензии с количеством данного белка [63, 64].

Нарушение глимфатической функции было отмечено и при черепно-мозговой травме (ЧМТ). Z. Ren и соавт. [65], исследуя глимфатическую функцию на моделях закрытой ЧМТ у мышей, установили, что при легкой и среднетяжелой ЧМТ в первые 3 дня после травмы нарушается поляризация аквапорина-4 на окончаниях астроцитов, прилегающих к ПВП, что приводит к замедлению периваскулярного клиренса. Снижение количества аквапорина-4, видимо, может быть компенсаторным механизмом, направленным на временное уменьшение диффузии жидкости в интерстициальное пространство и уменьшение отека головного мозга [65]. Однако долгосрочные эффекты этих изменений острого периода остаются не до конца понятными.

В отсроченном же периоде ЧМТ происходят образование астроглиального рубца, воспаление, накопление белков из разрушенных нейронов и глии (p-tau и Aβ, глиальный фибриллярный кислый белок и S100 кальцийсвязывающий белок), что может вызывать дисфункцию глимфатической системы [28], приводя к вторичному накоплению тау-белка и Aβ во внеклеточных пространствах [58, 66] и значительному увеличению риска вторичных нейродегенеративных процессов, таких как БА [34] и хроническая травматическая энцефалопатия. Также не исключено, что в развитии глимфатической дисфункции после ЧМТ важная роль принадлежит ассоциированным с ЧМТ расстройствам сна [66—68]. Видимо, именно нарушением глимфатической регуляции можно объяснить тот факт, что ЧМТ является фактором риска ряда нейродегенеративных заболеваний (БА, болезнь Паркинсона, боковой амиотрофический склероз и т.д.).

Уже упоминалось, что нарушение глимфатической функции может иметь особое значение в патогенезе нейродегенеративных заболеваний. Накопление Aβ в мозге особенно характерно для БА и используется как один из ключевых биомаркеров этого заболевания [32]. Оценка функции периваскулярного дренажа может быть перспективным маркером, позволяющим оценить риск развития альцгеймеровской патологии, а восстановление глимфатического притока и клиренса ЦСЖ может рассматриваться как потенциальная терапевтическая мишень для профилактики, лечения и замедления прогрессирования БА [69]. Так, в работе P. Venkat и соавт. [70] было показано, что количество аквапорина-4 у мышей прямо коррелирует с успешностью выполнения различных когнитивных задач (тест распознавания предметов, запахов и водный лабиринт Морриса), что подтверждает связь глимфатической системы с клиническими особенностями и прогрессированием заболевания. D. Zeppenfeld и соавт. [71], изучая посмертные образцы человеческого мозга, выявили, что снижение количества представленных пор, образованных белком аквапорином, является верным предиктором наличия БА и напрямую коррелирует с численностью сенильных (амилоидных) бляшек. Отсутствие значительных изменений поляризации аквапорина-4 у когнитивно сохранных лиц в возрасте старше 85 лет дополнительно подтверждает прямую связь риска БА с функцией глимфатической системы. Несмотря на то что роль поляризации аквапорина-4 в развитии когнитивных нарушений еще требует дальнейшего изучения, это перспективное направление для последующих исследований [71, 72]. Интересно, что увеличение риска БА было отмечено и при нарушении на заключительном этапе глимфатического пути. Так, повреждение менингеальных лимфатических сосудов, которые необходимы для итоговой абсорбции жидкости из ПВП и удаления ее из головного мозга, способствовало отложению Aβ непосредственно в самих мозговых оболочках, а также увеличивало накопление Aβ в паренхиме мозга. На основании этих данных авторы сделали вывод, что восстановление функции лимфатических сосудов мягких мозговых оболочек может быть еще одной перспективной терапевтической мишенью для снижения риска последующего развития БА [73].

Заключение

Глимфатическая система является важной функциональной структурой, которая обеспечивает выведение патологических белков и продуктов метаболизма из головного мозга. В настоящий момент активно накапливаются данные о механизмах регуляции функции глимфатической системы, а также о ее роли в патогенезе различных заболеваний ЦНС. Дальнейшие исследования в этой области в перспективе могут привести к открытию новых инструментов диагностики, профилактики, лечения и реабилитации в неврологической практике.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.