В действующем законодательстве РФ понятие «ситуационная экспертиза» как самостоятельный вид отсутствует, поэтому нередко эксперту в практической деятельности приходится сталкиваться с вынесенными судебно-следственными органами постановлениями о назначении именно ситуационных судебно-медицинских экспертиз.

В настоящее время их проведение официально закреплено в приказе Минздравсоцразвития России № 346н от 12.05.10 [1], где это понятие трактуется как «судебно-медицинское исследование по реконструкции событий». Согласно данному приказу, под этим понимают «определение соответствия показаний участников событий о динамике причинения телесных повреждений объективным данным, добытым следственным и экспертным путем, а также установление возможности образования исследуемых повреждений (следов) при конкретных обстоятельствах и условиях».

При проведении «ситуационных» экспертиз объектами исследований являются материалы уголовных дел (в том числе протоколы осмотра места происшествия, результаты первичных исследований и экспертиз, протоколы допросов, следственных экспериментов и т. д.), медицинские документы, вещественные доказательства (в том числе одежда, орудие травмы, транспортные средства и т. д.), живые лица (участники событий и статисты), место происшествия (помещение, участок местности и т. д.).

Для реконструкции событий подобные исследования могут выполняться при различных видах травмы: острой (колото-резаные, рубленые повреждения), тупой, огнестрельной, транспортной. Анализу могут подвергаться не только сами повреждения, но и следы крови с места происшествия и иные вещественные доказательства [2].

Выполняемые по материалам уголовных дел экспертизы в случаях огнестрельной травмы, как правило, связаны либо с убийствами, либо с причинением тяжкого вреда здоровью, что делает их социально значимыми и требует со стороны судебно-следственных органов особой тщательности в сборе доказательств, что непременно включает и назначение судебно-медицинских экспертиз.

По данным ФГБУ «Российский центр судебно-медицинской экспертизы» Минздрава России [3], в бюро судебно-медицинской экспертизы субъектов РФ в 2012 г. насильственная смерть была установлена в 202 408 случаях, из них 3629 (4,3%) случаев наступления смерти зарегистрировано в результате огнестрельных повреждений.

Судебно-медицинская экспертиза огнестрельных повреждений, безусловно, является одним из ее наиболее сложных и трудоемких видов.

В настоящее время, помимо существенного роста количества преступлений с применением огнестрельного оружия, отмечается также большое разнообразие используемых образцов. Особое звучание проблема огнестрельной травмы приобрела после принятия в 1996 г. Федерального закона РФ «Об оружии» [4], официально разрешающего приобретение и использование гражданами оружия самообороны.

Исследование повреждений, причиняемых из огнестрельного оружия самообороны, представляет определенные трудности, связанные в первую очередь с недостаточной информацией в медицинской литературе об особенностях причиняемых им повреждениях. Имеющиеся работы касаются в основном экспертизы повреждений, причиненных эластичными поражающими элементами [5]. Углубленных исследований, посвященных диагностике повреждений, причиняемых при использовании специальных патронов нелетального действия со светошумовым, осветительным или сигнальным зарядом, крайней недостаточно.

Одной из разновидностей оружия самообороны является комплекс «Оса», в состав которого входят бесствольный пистолет ПБ-4 и специальные патроны калибра 18 мм нелетального действия с травматическим, светошумовым, осветительным или сигнальным зарядом. Производителем данного оружия заявлено о нелетальном действии при выстрелах из него, однако судебно-медицинская практика показывает, что причиняемые повреждения в некоторых случаях могут иметь серьезные последствия вплоть до причинения тяжкого вреда здоровью и даже приводить к смерти.

При назначении «ситуационных» экспертиз в случаях огнестрельной травмы следователя, как правило, интересует решение вопросов о направлении и расстоянии, с которого произведен выстрел, а также взаиморасположении стрелявшего и пострадавшего.

При огнестрельных пулевых ранениях строгое соблюдение алгоритма судебно-медицинской экспертизы трупа и широкое использование дополнительных методов исследования, как правило, дает максимальную информацию о локализации и морфологических особенностях кожных ран, направлении и длине раневых каналов, дистанции и т. д., что существенно повышает «перспективность» проведения «ситуационных» экспертиз.

В случаях смертельной огнестрельной травмы с использованием «холостых» патронов, в том числе со светошумовым эффектом, из-за отсутствия полноценного раневого канала объем первично добытых сведений оказывается значительно меньше. В связи с этим в целях реконструкции событий особое значение приобретает исследование других объектов, в том числе следов крови на предметах обстановки, одежде и т. д.

На этапе предварительного расследования эти следы редко подвергаются экспертному анализу. Как показывает экспертная практика, в последнее время интерес к следам крови больше имеет судебно-биологический акцент. Морфологические особенности следов крови на месте происшествия ни судебно-медицинский эксперт, ни следователь не изучают и подробно не описывают. В лучшем случае в протоколе осмотра места происшествия встречаются лишь такие понятия, как «пятна», «брызги», «потеки», «лужи» и т. д., без детализации их характеристик.

Cледует отметить, что качественно произведенный осмотр места происшествия с применением масштабной цифровой фотосъемки позволяет ретроспективно провести анализ общей и частной морфологии следов крови. Кроме того, при экспертных исследованиях на фотоизображениях нередко выявляются такие характеристики следов крови, которые ранее не были зафиксированы в следственных материалах.

При расследовании уголовных дел в первую очередь назначают трасологические экспертизы следов крови на таких вещественных доказательствах, как орудие преступления, одежда участников происшествия. Обычно их параллельно проводят в судебно-биологических и медико-криминалистических отделениях. На этом этапе при трасологическом исследовании происходит установление наличия следов, их вида и механизма образования. В большинстве случаев такой объем исследований следов крови является вполне достаточным для формирования доказательной базы.

Если судебно-следственные органы назначают «ситуационные» экспертизы, возникает необходимость комплексной оценки следов крови в совокупности с другими добытыми следственным и экспертным путем данными. Выявление, классификация, установление механизма образования следов крови с последующей их ситуационной оценкой обеспечивают в дальнейшем достоверность экспертной реконструкции события [2].

С учетом этого оптимальным является выполнение «ситуационных» судебно-медицинских экспертиз экспертами отдела сложных экспертиз с привлечением экспертов медико-криминалистических отделений.

Цель настоящей работы — демонстрация возможностей трасологических исследований крови при проведении «ситуационных» экспертиз. Приводим случай из нашей практики (ранение головы, причиненное выстрелом из оружия самообороны «Оса»), в котором с учетом особенностей механизма образования следов крови на месте происшествия и на одежде пострадавшего с использованием 3D-моделирования была успешно произведена реконструкция событий преступления.

Осенью 2012 г. в тамбуре подъезда жилого дома одного из крупных городов Сибирского федерального округа был обнаружен труп гр-на Е., 50 лет, с огнестрельным ранением головы. Труп находился в положении сидя на полу, прислонившись спиной к стене. При осмотре места происшествия зафиксировали (в том числе с помощью цифровой фотосъемки) разнообразные следы-наложения крови на стенах, полу, дверях тамбура подъезда (рис. 1), а также на одежде и обуви пострадавшего.

По результатам судебно-медицинской экспертизы трупа установили, что смерть наступила от огнестрельного слепого ранения головы в виде полного отрыва фрагмента правой ушной раковины с образованием обширного дефекта кожного покрова, размозжения правой височной мышцы, «дырчатого» перелома правой височной кости с многооскольчато-фрагментарным переломом костей свода и основания черепа, перелома нижней челюсти, тотального субарахноидального кровоизлияния в полушариях головного мозга, очагов контузии вещества правой височной доли. Наличие дополнительных разрывов кожи в области входной раны, а также копоти в окружности раны и раневом канале свидетельствовали о выстреле с дистанции, близкой к упору.

Из обстоятельств дела, установленных в ходе предварительного следствия и судебных заседаний, стало известно, что между обвиняемым гр-ном О. и потерпевшим гр-ном Е. в тамбуре подъезда произошел конфликт. В ходе борьбы, располагаясь лицом друг к другу, потерпевший стал приседать и заваливаться назад, потянув за собой обвиняемого. В момент их падения обвиняемый нанес удар рукой с зажатым в ней пистолетом комплекса ПБ-4 «Оса» в правую часть шеи пострадавшего и в этот момент «случайно» произошел выстрел светошумовым патроном. После выстрела раненый мужчина осел назад, привалившись к стене, после чего умер.

В ходе судебного заседания судебно-медицинский эксперт, проводивший исследование трупа гр-на Е., исключил возможность причинения огнестрельного ранения пострадавшему при указанных обстоятельствах. Приглашенный стороной защиты «независимый эксперт» признал данную версию обвиняемого состоятельной, укладывающейся в общую картину происшествия.

В связи с этими противоречиями осенью 2013 г. суд назначил медико-трасологическую экспертизу, выполнение которой поручили отделу сложных экспертиз КГБУЗ АКБ СМЭ.

В рамках проводимой экспертизы, помимо материалов уголовного дела, экспертной комиссией дополнительно были исследованы представленные на электронном носителе цифровые фотографии с осмотра места происшествия, а также одежда пострадавшего.

По результатам анализа установили наличие на предметах обстановки места происшествия (тамбур подъезда дома), на одежде и обуви потерпевшего три основные группы следов-наложений крови. Первая группа следов-наложений образовалась в результате выстрела с радиальным разбрызгиванием большого количества крови из раны головы, распространением брызг крови на стены, пол тамбура, полотно двери, а также на одежду и обувь потерпевшего (рис. 2, на цв. вклейки); кроме того, вытекающая из раны кровь в этот момент образовала на полу скопление в виде лужи. Вторая группа следов-наложений на полу и стенах тамбура образовалась в результате радиального разбрызгивания при падении тела потерпевшего в образовавшуюся ранее лужу крови. Третья группа следов-наложений на полу в виде массивных луж и потеков, а также пропитывание одежды образовались в результате истечения крови из раны при неподвижном нахождении потерпевшего в позе, зафиксированной при осмотре трупа на месте происшествия.

Учитывая направление выстрела, характер и уровень расположения следов-наложений крови на предметах обстановки места происшествия, экспертная комиссия определила пространственное расположение источника кровотечения. Установили, что тело пострадавшего непосредственно перед его выстрелом и в момент выстрела находилось в склоненном положении (вероятнее всего, согнутом в поясе около 90°), при этом правой переднебоковой поверхностью тело было обращено в угол тамбура подъезда. Анализ следов крови на одежде и обуви показал, что в этот момент, руки пострадавшего были приведены к его голове, а ноги были выпрямлены в коленных суставах, так что стопы располагались в проекции раны головы (рис. 3).

Дальнейший анализ следов крови на обуви и полу показал, что после ранения вследствие обильного кровотечения тело пострадавшего приобрело вращение по часовой стрелке на опорной левой ноге с ее подгибанием и скрещиванием ног, с последующим окончательным падением тела в уже образовавшуюся лужу крови. Отсутствие помарок и мазков крови указывало на то, что в дальнейшем положение тела не менялось и соответствовало тому, в котором труп был обнаружен на месте происшествия. Наличие на поверхности пола «немой» (без каких-либо следов брызг крови) зоны, расположенной кпереди и несколько вправо от центральной части лужи, свидетельствовало о наличии препятствия на пути разлета брызг крови как из огнестрельной раны головы потерпевшего, так и от пола. Вероятнее всего, таковым могло явиться тело стрелявшего.

Таким образом, в рамках проведенной экспертизы были решены все поставленные следствием вопросы, что позволило полностью исключить предлагаемую версию обвиняемого и реконструировать обстоятельства происшествия.

Можно рекомендовать судебно-медицинским экспертам более широкое использование трасологических исследований следов крови на предметах-носителях (в том числе и в виде их цифрового фотоизображения) для повышения доказательности проводимых «ситуационных» судебно-медицинских экспертиз.