Введение

Сегодня интернет стал более доступным, предлагает больше услуг, его использование растет в каждой возрастной группе. Хотя применение высоких технологий и интернета, в частности, считается положительным явлением, эмпирические данные показывают, что их неконтролируемое использование приводит к формированию поведенческой (нехимической) зависимости [1]. Такое чрезмерное использование интернета еще в 90-е годы прошлого столетия получило название интернет-зависимости (ИЗ) и сегодня является серьезной проблемой аддиктологии [2]. Между тем распространенность ИЗ, особенно среди молодежи, продолжает расти и, согласно недавним эпидемиологическим исследованиям в Северной Америке и Европе, составляет от 1,5 до 13,9% [3—5], среди малазийских студентов — 36,9% [6], среди подростков из Гонконга — 15,6% [7], во Вьетнаме — 21,2% [8], среди китайских студентов оценивается как 15,2—21,3% [9, 10]. В результате метаанализа 2018 г. в китайской популяции (более 38 000 участников) установлено, что частота выявления ИЗ среди студентов колледжей составила 11% (шкала Янг) и 9% (шкала Чена) [11]. Анализ распространенности ИЗ среди московских подростков показал, что она присутствует у 4,3% обследованных, а 29,3% находятся в группе риска [12]. ИЗ выявлена у 12% из 527 обследованных студентов университетов Уфы (Республика Башкирия) [13].

В 2013 г. опубликован анализ статей, посвященных коморбидности ИЗ [14]. В 75% исследований сообщается о высокой корреляции ИЗ с депрессией, в 57% — с тревогой, в 100% — с синдромом дефицита внимания с гиперактивностью, в 60% — с обсессивно-компульсивным расстройством, а в 66% — с враждебностью/агрессией.

Цель исследования — изучение социодемографических характеристик, клинических разновидностей и профиля психопатологических симптомов психических расстройств у пациентов с ИЗ.

Материал и методы

Основную группу составили 44 человека с ИЗ (от 16 до 34 лет, средний возраст 22,00±0,658 года), 33 (75,0%) мужчины, 11 (25,0%) женщин. Контрольную группу — 120 человек без ИЗ (от 19 до 30 лет, средний возраст 23,13±0,180 года), 90 (74,3%) мужчин, 30 (26,7%) женщин.

К основной группе были отнесены лица, набравшие по шкале интернет-зависимости Чена (Chinese Internet Addiction Scale — CIAS) 65 баллов и более. В контрольную группу вошли пациенты, суммарный балл которых составил 64 и менее, что соответствует уровню отсутствия ИЗ, а также минимальному или умеренному риску ее развития.

В работе применены специально разработанная единая карта исследования, CIAS; краткий международный нейропсихиатрический опросник (The Mini international neuropsychiatric interview — MINI); госпитальная шкала тревоги и депрессии (Hospital Anxiety and Depression Scale — HADS); опросник депрессии Бека (Beck Depression Inventory — BDI); продромальный опросник-16 (Prodromal Questionnaire, PQ-16), предназначенный для скрининга состояний высокого риска развития расстройств психотического спектра; опросник Symptom Checklist-90-Revised (SCL-90-R), предназначенный для оценки широкого круга психопатологических симптомов. Результаты обследования по шкалам представлены в баллах.

Критерии включения: лица мужского и женского пола в возрасте от 16 до 30 лет включительно, согласившиеся пройти скрининг-обследование на предмет возможной ИЗ. Критерии исключения: психиатрический диагноз, соответствующий критериям МКБ-10 в рубриках F00-09 и F20-29, тяжелые соматические заболевания в стадии декомпенсации, положительный ВИЧ-статус, отказ от участия в исследовании, подтвержденный в письменной форме.

Статистический анализ: использованы непараметрический критерий Манна—Уитни, для анализа качественных переменных (доли, %) в группах сравнения критерий χ² Пирсона с расчетом отношения шансов (OR) или относительного риска с 95% доверительным интервалом (95%ДИ), с поправкой Бонферрони для множественных сравнений. Уровень значимости: двусторонний критерий α=0,05.

Результаты и обсуждение

Социодемографические характеристики исследованных групп

Участники группы ИЗ были несколько моложе — 22,00 [18,00; 24,75] года, чем участники группы контроля — 23,00 [22,00; 24,00] года (p=0,029). Однако разница медиан составила всего 1,14 года, что не было существенным в контексте поставленных целей.

Выявлены достоверные различия между участниками групп по уровню образования (χ²=5,947, (df)2, р=0,051). Попарный анализ показал, что эти различия обусловлены бóльшим числом лиц со средним специальным образованием в группе ИЗ — 15,9% по сравнению с контролем — 5,0% (χ²=5,25, (df)1, р=0,022, р(скор.)=0,066 OR=1,636 [95% ДИ 0,903; 2,963]). Участники групп достоверно различались по уровню занятости. В группе ИЗ число неработающих лиц — 20,5%, в контрольной группе — 0,8% (χ²=21,648, 5,947, (df)1, р=0,0001 OR=7,27[95% ДИ 1,201; 49,705]). Имелись достоверные различия в семейном положении: число не состоявших в браке в группе ИЗ — 84,1%, аналогичный показатель в контрольной группе — 64,2% (χ²=6,031, (df)1, р=0,014, OR=2,318 [95% ДИ 1,110; 4,841].

Семейная отягощенность соматическими заболеваниями оказалась достоверно ниже в группе ИЗ (47,7%) по сравнению с группой контроля (69,2%, χ²=9,314, (df)2, р=0,009). Степень семейной отягощенности соматическими заболеваниями также оказалась различной (χ²=12,93, (df)2, р=0,002). Попарный анализ выявил, что эти различия обусловлены числом лиц с высокой степенью отягощенности соматическими заболеваниями (2 кровных родственника и более): их доля достоверно ниже в группе с ИЗ (4,9%) по сравнению с группой контроля (32,8%, χ²=12,45, (df)1, р=0,0001, р(скор.)=0,0003 OR=6,718 [95% ДИ 1,697; 25,598].

Психические расстройства при ИЗ и их структура

Результаты обследования участников по методике MINI показали, что в группе ИЗ психиатрический диагноз выявляли в 9 раз чаще — 20 (45,5%) человек, по сравнению с контрольной группой — 6 (5,0%), χ²=39,497, (df)1, р=0,0001, OR=3,580 [95% ДИ 1,767; 7,252]. Структура психических расстройств представлена в табл. 1.

Из табл. 1 видно, что в группе ИЗ достоверно чаще встречаются расстройства аффективного, тревожного типов, а также шизоидное, диссоциальное расстройство личности, другие расстройства привычек и влечений.

Данные психометрических рейтинговых шкал

Сравнительная оценка выраженности аффективных и тревожных расстройств представлена в табл. 2.

При помощи HADS в группе ИЗ были установлены достоверно более высокие значения тревоги (p=0,027) и депрессии (р=0,001) по сравнению с контрольной группой. Сравнение количественных градаций тревоги, согласно показателям HADS, показало достоверные различия между группой ИЗ и контролем (χ²=7,493, р=0,024). Попарный анализ выявил, что эти различия в основном обусловлены достоверно меньшим числом пациентов с нормативными показателями тревоги в группе ИЗ (56,8%) по сравнению с контрольной группой, в которой число участников без каких-либо тревожных проявлений достигало 78,3% (χ²=7,485, (df)1, р=0,006, р(скор.)=0,018, OR=2,01 [95% ДИ 1,234; 3,274]. Аналогичным образом группы различались и по градациям депрессии (χ²=34,331, р=0,0001). При этом число лиц с отсутствием «депрессивных» баллов в группе ИЗ (61,4%) было значимо меньше по сравнению с контрольной группой (95,8%, χ²=32,934, (df)1, р=0,0001, р(скор.)=0,0003, OR=4,064 [95% ДИ 2,702; 6,112]). Одновременно с этим в группе ИЗ достоверно чаще встречались участники с «субклинически выраженной депрессией» (27,3%) по сравнению с таким же показателем в группе контроля (1,7%, χ²=27,036, (df)1, р=0,0001, р(скор.)=0,0003, OR=5,507 [95% ДИ 1,522; 19,921]). Сходные данные, касающиеся групповых различий выраженности депрессии, получены и по опроснику Бека (BDI). У обследованных с ИЗ отмечены достоверно более высокие значения BDI (р=0,0001) по сравнению с лицами контрольной группы. Кроме того, при попарном сравнении количественных градаций депрессии выявлено, что доля лиц с «отсутствием депрессивных симптомов» в группе ИЗ была достоверно ниже (34,1%) по сравнению с контрольной группой (74,2%) (χ²=22,287, (df)1, р=0,0001, р(скор.)=0,0003, OR=3,351 [95%ДИ 1,96; 5,729]). При этом в основной группе достоверно преобладали по сравнению с контролем лица с умеренной депрессией — 18,2% против 5,0% (χ²=7,165, (df)1, р=0,007, р(скор.)=0,021, OR=1,773 [95% ДИ 0,962; 3,269], и выраженной депрессией — 15,9% против 5,0% (χ²=5,250, (df)1, р=0,022, р(скор.)=0,066, OR=1,636 [95% ДИ 0,903; 2,963]).

Риск развития психотических расстройств

Исследование риска развития расстройств психотического уровня с помощью методики PQ-16 показало достоверное преобладание суммарного балла в группе ИЗ над контролем (р=0,041). Однако только у 8 (18,2%) человек из группы ИЗ и 11 (9,2%) из группы контроля (χ²=2,013, p=0,156) был выявлен критический уровень, свидетельствующий о вероятности развития психоза. Среди них всего 4 (9,1%) человека из группы ИЗ и 2 (1,7%) из контрольной группы (χ²=5,118 p=0,077) набрали суммарный балл в диапазоне 10—14, соответствующий сверхвысокому уровню риска появления психотического расстройства. Таким образом, в обеих группах преобладали лица без признаков риска развития психоза, что позволяют рассматривать симптоматику ИЗ вне рамок субпсихотических психических расстройств.

Психопатологический профиль

Показатели выраженности психопатологических симптомов по данным шкалы SCL-90-R в группе ИЗ и контрольной группе представлены в табл. 3.

Из представленных в табл. 3 данных видно, что в группе ИЗ, по сравнению со здоровым контролем, выявляются достоверно более высокие значение шкал «Обсессивно-компульсивные расстройства» (р=0,0001), «Межличностная сензитивность» (р=0,001), «Депрессия» (р=0,0001), «Тревожность» (р=0,019), «Враждебность» (р=0,003), «Фобическая тревожность» (р=0,002), «Паранойяльные симптомы» (р=0,0001), «Психотизм» (р=0,004). Так как перечисленные шкалы отражают разные регистры нарушений психической деятельности — личностно-невротический, психотический, то можно говорить о тотальной «напряженности» психопатологического профиля при интернет-зависимом поведении. В пользу этого свидетельствует и статистически более высокий (р=0,0001) «Общий индекс тяжести симптомов» в этой группе и достоверно более высокий показатель общей суммы баллов по всем пунктам (р=0,0001). Другой важной особенностью является невыраженность «акцента» на тех или иных группах психопатологических симптомов, что подтверждается отсутствием «критических значений» показателей шкал, т.е. относительно равномерный психопатологический профиль. Так, средние значения подавляющего большинства шкал (за исключением «Межличностная сензитивность») изучаемой выборки не превышают 1,0. При сопоставлении этих цифр с референтными значениями автора стандартизации методики [15] можно убедиться, что они находятся в диапазоне стрессовых расстройств, уступая соматоформным пациентам и эндогенным процессуальным пациентам. С другой стороны, в группе ИЗ оказался выше такой показатель, как «Индекс выраженности симптоматики» (р=0,001), высчитываемый на основании общего числа утвердительных ответов всех пунктов и характеризующий «широту диапазона» психопатологической симптоматики. Все это свидетельствует, с нашей точки зрения, о неспецифичности психопатологического профиля ИЗ обследованных. В пользу этого говорит и достоверно более высокое в изучаемой группе по сравнению с контролем среднее значение шкалы дополнительных симптомов (р=0,024), т.е. наличие у обследованных большего количества разнообразных симптомов, не укладывающихся в выделенные шкалы. Однако преобладание индекса симптоматического дистресса в группе ИЗ по сравнению со здоровыми и высокие абсолютные значения шкалы «Межличностная сензитивность» позволяет сделать осторожное предположение о возможной личностно-обусловленной стрессовой природе ИЗ. Отсутствие достоверных различий по шкале «Соматизация» (р=0,123) отражает, с нашей точки зрения, нехимическую природу интернет-зависимого поведения, в структуре клинических проявлений которого соматовегетативная составляющая обычно мало выражена.

Наиболее значимые результаты представленного пилотного исследования касаются отсутствия у лиц со сформировавшейся ИЗ данных об отягощенной наследственности психическими и наркологическими заболеваниями, полученных на основании сопоставления разных ее степеней (1—2 родственника и более). Была выявлена особенность, ранее не описанная в доступных нам источниках литературы, а именно, более низкая степень соматической отягощенности на уровне 2 кровных родственников и более у лиц с ИЗ по сравнению со здоровыми. Возможно, этим объясняется и более низкая в сравнении с контролем озабоченность обследованных своим здоровьем и меньшей значимостью информации о здоровье членов своей семьи.

Получены данные, касающиеся более высокой частоты встречаемости психических расстройств у лиц с ИЗ по сравнению со здоровой популяцией. Их преобладание среди лиц с ИЗ и структура — расстройства депрессивного (рубрики F32—33), тревожного (рубрики F40—42) типов и личностные расстройства (рубрики F60, 63) — полностью соответствуют данным, ранее представленным в различных источниках литературы [16—18]. Причем клинические данные (опросник MINI) совпадают с результатами рейтинговых шкал (HADS, BDI), значения которых оказались достоверно выше у ИЗ по сравнению со здоровым контролем.

Выявленные в нашем исследовании особенности психопатологического профиля лиц с ИЗ (методика SCL-R), такие как общая «напряженность» психометрических показателей шкал, равномерность и неспецифичность профиля шкал, а также отсутствие различий по соматизированным симптомам, в основе совпадают с полученными ранее данными и свидетельствуют о более выраженной «психопатологизации» молодых людей с ИЗ. Однако расстройства психотического уровня (данные опросника PQ-16) встречались статистически редко и не отличались от аналогичного общепопуляционного показателя.

Ограничения исследования. Так как полученные результаты основываются на небольшой выборке сравниваемых групп, они нуждаются в репликации на когортах большего размера и дальнейшей валидизации с использованием независимых выборок. Ограничением являются узкие профессиональные характеристики лиц контрольной группы, в которую вошли студенты медицинских вузов, ординаторы, медицинские работники. Полученные результаты ограничивают также принцип отбора обследуемых основной группы — на основании психометрических данных (суммарный балл по шкале CIAS) без учета клинических симптомов ИЗ. Нами не проанализирована содержательная сторона интернет-активности обследуемых. Перспективы работы видятся в рассмотрении разных форм ИЗ, в частности, игровой ИЗ (онлайн-игровое поведение), интернет-гэмблинга и др., их сравнительном клинико-психологическом изучении.

Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта №18-29-22079

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.