Атаксия-телеангиэктазия (А-Т; син.: синдром Луи-Бар), OMIM 208900, — аутосомно-рецессивное заболевание, обусловленное мутациями в гене ATM (Ataxia-Telangiectasia Mutated). Болезнь, описанная в 1941 г. бельгийским неврологом Денизой Луи-Бар (Louis-Bar), встречается повсеместно и является одной из частых наследственных атаксий раннего возраста [1, 2]. В Международной классификации болезней 10-го пересмотра (МКБ-10) А-Т входит в группу мозжечковых атаксий с нарушенной репарацией ДНК по основной функции идентифицированного в 1995 г. гена [3].

Типичная («классическая», «ранняя») А-Т, составляющая подавляющее большинство случаев, характеризуется началом в 1—3 года и комплексом неврологических и экстраневральных проявлений. Неврологические симптомы: мозжечковая атаксия, дизартрия, гиперкинезы, глазодвигательные расстройства (особенно окуломоторная апраксия), аксональная полинейропатия, атрофия мозжечка по данным магнитно-резонансной томографии (МРТ); ходьба утрачивается уже на 1-м десятилетии; интеллект обычно не снижен. Известный экстраневральный признак — телеангиэктазы, особенно конъюнктивальные, не влияющие на зрение, но имеющие диагностическое значение. Характерны задержка роста, нарушения полового развития у женщин. Прогностически важны подверженность бронхолегочным инфекциям, риск злокачественных опухолей, преимущественно лимфоретикулярных, повышенная чувствительность к ионизирующему излучению. Хронические легочные инфекции и опухоли — основные причины смерти больных, обычно наступающей в подростковом или юношеском возрасте. Лабораторные признаки — повышенное содержание альфа-фетопротеина (АФП) в сыворотке крови, дефицит иммуноглобулинов (Ig) A, G, E, лимфопения, особенно дефицит Т-лимфоцитов, нестабильность («ломкость») хромосом. Наличие всех признаков в каждом отдельном случае не является облигатным. У гетерозиготных носителей несколько повышен риск рака молочной железы и желудочно-кишечного тракта, неврологически носительство не проявляется.

Хотя ген ATM давно известен, ДНК-диагностика А-Т в Медико-генетическом научном центре (МГНЦ) не проводилась и появилась в нашей практике медико-генетического консультирования в последние годы с внедрением методов секвенирования нового поколения (NGS: Next Generation Sequencing; син.: Massive Parallel Sequencing — высокопроизводительное секвенирование), в частности полноэкзомного секвенирования (WES: Whole Exome Sequencing). Таргетную ДНК-диагностику А-Т затрудняют большой размер гена (66 экзонов), множество мутаций (описано около 300, нет частых мутаций и «горячих» точек), вклад в мутационную структуру ATM крупных перестроек гена.

Наряду с «классической» А-Т существуют гораздо более редкие и особенно трудные для диагностики атипичные (в англоязычной литературе «variant») формы с теми или иными отличиями: по возрасту начала, течению, неврологическим и соматическим симптомам [2, 4, 5]. Внедрение NGS повысило выявление этих форм, в основном более благоприятных и часто остававшихся нераспознанными. В их числе нетяжелая А-Т с картиной торсионной дистонии, преимущественно локальной (спастическая кривошея), без других неврологических симптомов, с гораздо меньшим риском соматических осложнений. В представленной семье А-Т диагностирована у сына и матери («псевдодоминантное» наследование) с разными фенотипами: типичная, хотя в настоящее время нетяжелая А-Т у сына и легкая картина изолированной торсионной дистонии с преобладанием кривошеи у матери. В семье найдены три ранее описанные мутации ATM. Редкая форма A-T у матери — компаунд-гетерозиготы и носительство третьей мутации отцом — крайне маловероятное совпадение. В литературе аналогов этой семейной ситуации мы не встретили.

Семья C. из Беларуси обследована в связи с болезнью единственного ребенка 3,5 года. Мать 31 года и отец 33 лет — белорусы, происходят из соседних сел, не состоят в кровном родстве. Пре- и перинатальный периоды у мальчика протекали благоприятно. Пошел в год, развивался без отклонений до 1,5 года, когда появились неустойчивость походки, умеренно выраженные гиперкинезы. Двигательные нарушения медленно нарастали. Магнитно-резонансная томография (МРТ) головного мозга выявила только легкое расширение боковых желудочков; при электронейромиографии (ЭНМГ) патологии не найдено. Соматически здоров. Неврологи, наблюдавшие ребенка по месту жительства с диагнозом «прогрессирующее нейродегенеративное заболевание», рекомендовали NGS.

Исследование проведено в лаборатории «Геномед» с применением технологии Illumina на приборе NextSeq 500; использована разработанная в лаборатории «неврологическая» панель генов, включающая многочисленные гены болезней нервной системы. Найдены две ранее описанные гетерозиготные мутации в гене ATM: c.1564_1565delGA (p.Glu522fs) в экзоне 10 и c.6154G>A (p.Glu2052Lys) в экзоне 42.

После этого семья обратилась в МГНЦ для подтверждения диагноза А-Т (консультация генетика, верификация генотипов членов семьи) и рекомендаций по планированию деторождения.

Осмотр ребенка: средний рост, телеангиэктазов нет. В неврологическом статусе: глазодвигательных нарушений не выявлено; легкая дислалия; парезов нет, рефлексы сохранны, из-за атаксии сидит с «круглой» спиной, походка умеренно атактическая, без опоры; в положениях сидя и стоя возникают негрубые хореиформные и дистонические гиперкинезы конечностей; умственное развитие соответствует возрасту, навыки сформированы (ограничения из-за двигательных нарушений), поведение адекватное.

Родители считали себя здоровыми (что соответствовало предварительному диагнозу А-Т у ребенка), но наше внимание обратила на себя умеренная спастическая кривошея у матери, которую она вначале диссимулировала. С ее слов, кривошея возникла в 10 лет и практически не беспокоила; в последние годы бывает непостоянное умеренное тоническое напряжение мышц туловища и конечностей; дистония усиливается при эмоциональном напряжении, суточных колебаний нет. Женщину не обследовали и не лечили по этому поводу, «сказали, что это — не генетика» (однако в выписке ребенка локальная дистония матери указана); других случаев дистонии в семье нет. Соматически здорова. При осмотре кроме тонической кривошеи (вынужденный поворот головы в сторону и вниз) отмечено непостоянное легкое повышение тонуса в конечностях по экстрапирамидному типу; осанка, походка обычные.

Секвенирование по Сэнгеру («трио») в лаборатории ДНК-диагностики МГНЦ подтвердило наличие обеих мутаций у ребенка и гетерозиготное носительство у родителей: c.1564_1565delGA у отца, c.6154G>A у матери.

Параллельно мальчик обследован в Республиканском научно-практическом центре детской онкологии, гематологии и иммунологии Беларуси: АФП умеренно повышен: 27,4 нг/мл (N<8 нг/мл). Показатели основных и активированных субпопуляций лимфоцитов и уровень Ig в сыворотке в пределах возрастной нормы.

Относительно диагноза матери мы рассматривали два варианта: торсионная дистония, не связанная с носительством мутации ATM (независимое сочетание двух наследственных болезней в семье) либо редкая А-Т с фенотипом торсионной дистонии. В пользу второго предположения говорило то, что мутация c.6154G>A, оказавшаяся материнской, описана при А-Т c фенотипом ДОФА-чувствительной торсионной дистонии [6] (но пробно назначенный матери препарат L-ДОФА наком в небольшой дозе не дал эффекта). Следующим этапом стало NGS у матери, проведенное в лаборатории «Геномед» тем же методом, что у сына, и выявившее кроме мутации c.154G>A ранее описанную гетерозиготную мутацию с.7630−2A>C в интроне 51 ATM. Верификация генотипа матери не требовалась: то, что сын унаследовал одну из ее мутаций, доказывало компаунд-гетерозиготность. АФП у матери умеренно повышен — 38,5 нг/мл, иммунологический статус не исследовали.

Таким образом, у сына и матери диагностирована А-T с разными фенотипами. Обоим рекомендовано наблюдение невролога, иммунолога, гематолога, онколога. Риск А-Т для будущих детей в семье — 50% (а не 25%, как у здоровых родителей-гетерозигот). При планировании деторождения семья настроена на доимплантационную (с ЭКО) ДНК-диагностику.

В представленном наблюдении необычны два взаимосвязанных аспекта: редкий фенотип А-Т с картиной «чистой» торсионной дистонии, в основном спастической кривошеи, у матери и особенно родословная: аутосомно-рецессивная болезнь у матери и сына. Имитация доминантного наследования редких рецессивных болезней («псевдодоминантное» наследование) встречается в инбредных семьях с общей семейной мутацией при браках больных-гомозигот и здоровых гетерозиготных носителей. Это описано, в частности, при А-T c фенотипом торсионной дистонии в канадской религиозной общине меннонитов [7]. В семье С., напротив, имеются три разные мутации ATM: две в компаунд-гетерозиготном состоянии у матери с атипичной А-Т, третья у отца — гетерозиготного носителя, компаунд-гетерозиготность по одной из материнских и отцовской у ребенка. Подобное случайное сочетание родительских генотипов при А-T не описано. Казалось бы, при такой относительно нередкой болезни, как А-Т, брак больной и носителя другой мутации ATM вероятен, но у женщин с типичной А-Т деторождение не описано: играют роль не только ранняя инвалидизация и малая продолжительность жизни, но и нарушения полового развития [7]. А-T c фенотипом локальной торсионной дистонии не препятствует деторождению, эти женщины, как и мать С., имеют потомство [6—9], но форма является очень редкой.

Дистония, как и другие гиперкинезы, характерна для «классической» А-Т (причем особенно часто вовлекаются мышцы шеи и плечевого пояса) [10], а в поздних случаях с большей продолжительностью жизни гиперкинезы нередко опережают атаксию [4, 5], но они являются частью неврологической картины, тогда как в данном случае речь идет о фенотипе изолированной торсионной дистонии. Отдельные описания такого фенотипа А-Т появились в «домолекулярную» эру [11]. Мы рассмотрим молекулярно верифицированные наблюдения. Почти все случаи, каждый из которых имеет особенности, диагностированы спустя годы после начала болезни, начальным диагнозом чаще была идиопатическая торсионная дистония.

Первым можно считать описание трех семей в канадской религиозной общине меннонитов, являющееся также ярким примером «псевдодоминантного» наследования за счет накопления одной мутации вследствие эффекта основателя [7, 12]. Родословные, включавшие в общей сложности 16 больных в двух поколениях, соответствовали доминантному наследованию с неполной пенетрантностью, фенотип — первичной локальной торсионной дистонии (выраженная спастическая кривошея с вовлечением мышц плечевого пояса). ДНК-диагностика двух форм торсионной дистонии не выявила мутаций. А-Т и другую рецессивную патологию не предполагали (хотя две семьи были инбредными), но позже в боковой ветви одной из семей у ребенка 3 лет с нетяжелыми двигательными нарушениями, лимфомой и осложнениями при лучевой терапии (повышенной чувствительностью к облучению) заподозрили А-Т, секвенировали ген ATM и выявили гомозиготную ранее не описанную мутацию c.6200 C>A в экзоне 43. Затем обследовали семьи и подтвердили диагноз у всех 12 обследованных больных мужчин и женщин 12—64 лет (средний возраст 52 года) и носительство у ряда родственников (в 4-й семье со сходной картиной, участвовавшей в исследовании, мутацию не обнаружили). Болезнь начиналась в среднем в 12 лет с «разбросом» от 1 года до 20 лет и медленно прогрессировала, течение не было инвалидизирующим. Кроме локальной дистонии у большинства отмечены эпизодический дистонический тремор, нечеткость речи, в двух случаях — неэпилептические миоклонии (картина локальной миоклонической дистонии), в трех — нетяжелая нейропатия. Ни у кого не обнаружено телеангиэктазов, атаксии, патологии мозжечка или базальных ганглиев при МРТ. Во всех семьях был хотя бы один больной с неустойчивостью в раннем возрасте (как у первого ребенка с заподозренной А-Т), которая самостоятельно прекращалась, сменяясь со временем экстрапирамидными симптомами. Больные лечились по-разному: у одних отмечен эффект ботулотоксина, у других — антихолинергических препаратов и клоназепама; в трех случаях назначали препараты L-ДОФА без эффекта. АФП, исследованный у двух больных в одной семье, был умеренно повышен: 22 нг/мл, 86 нг/мл (здесь и далее мы не приводим максимальные показатели нормы, составляющие в разных работах 7—12 нг/мл). В трех семьях имелось 8 случаев (включая анамнестические данные) различных онкологических заболеваний, почти все выявлены после 50 лет и только у одного больного — на 4-м десятилетии. Таким образом, хотя этот фенотип А-Т гораздо более благоприятен с неврологической точки зрения, риск онкологической патологии сохраняется, причем ее пусковым фактором может быть ионизирующее излучение, которого следует избегать; повышенную чувствительность больных к излучению надо также учитывать в выборе терапии возникших онкологических заболеваний.

В неинбредной индийской мусульманской семье при первом описании в 2006 г. были больны два брата и сестра — трое из пяти детей здоровых родителей [13]. В 11—15 лет у них возникли кривошея, постуральный тремор кистей, у старшего также ларингеальная дистония и трудности письма. У всех наблюдался выраженный эффект препаратов L-ДОФА при неэффективности другой терапии. Анализом ДНК исключили три формы торсионной дистонии. Обследование семьи через несколько лет выявило еще одного больного брата. Состояние больных не было тяжелым, могли работать, эффект терапии сохранялся, все четверо имели здоровых детей, а у единственного здорового брата, состоявшего в предположительно кровнородственном браке, было двое детей с типичной А-Т. При WES с последующей верификацией по Сэнгеру у трех сибсов с фенотипом торсионной дистонии (четвертый отказался от обследования) найдены мутации ATM в компаунд-гетерозиготном состоянии: ранее описанная при типичной А-Т мутация со сдвигом рамки считывания c.7886_7890del и та же, что у матери и сына в нашем наблюдении, c.6154G>A, являющаяся одновременно миссенс-мутацией и мутацией сайта сплайсинга. Здоровый брат и его жена оказались гетерозиготами по «тяжелой» мутации c.7886_7890del, их ребенок — гомозиготой (второй ребенок не обследован). АФП у больных с фенотипом торсионной дистонии был повышен умеренно (53—97 нг/мл), у ребенка с типичной формой — значительно (208 нг/мл) [6]. Мутация c.6154G>A описана не только при А-Т, но и при изолированной онкологической патологии. Предположительно с ней связан «легкий» фенотип в старшем поколении этой семьи, как и у матери в семье С.

В турецкой семье с шестью детьми фенотип А-T у трех сибсов 34, 37 и 43 лет варьировал от спастической кривошеи с дистоническим тремором рук до генерализованной торсионной дистонии, хотя нетяжелой. У сестры 43 лет до 4—5 лет были легкая неустойчивость и дислалия, затем симптомы отсутствовали до 25 лет, когда появилась кривошея, а в 36 лет присоединились дистония в правой руке, дистонический тремор и эпизодические хореиформные гиперкинезы рук; препараты L-ДОФА и клоназепам были неэффективны. Брат 37 лет был здоров до 30 лет, когда возникла болезненная дистония в шее и правом плече, в 31 год выявили легкую дизартрию, легкую аксиальную дистонию, в 37 лет — окуломоторную апраксию, умеренный хореоатетоз. Болезнь прогрессировала очень медленно, МРТ у брата и сестры была нормальной. Анализом ДНК исключили торсионную дистонию 1-го типа (ген TOR1), выявили умеренное повышение АФП (142 нг/мл). У 34-летней сестры c детства были эпизодическое «сведение» мышц шеи и правого плеча, в последние два года — непроизвольное разгибание пальцев при напряжении (резка продуктов); к врачам не обращалась, ограничений в быту не испытывала, обследована в связи с болезнью сибсов, отмеченную при осмотре легкую кривошею женщина не замечала. Секвенирование 40 генов, ассоциированных с фенотипом торсионной дистонии, включая ген ATM, выявило компаунд-гетерозиготность по мутациям ATM c.8147T>C и c.903dupT [14]. Кроме внутрисемейных различий представляет интерес течение у сестер: легкие симптомы появились в раннем детстве, но не прогрессировали, а надолго исчезли (у старшей) или оставались стационарными (у младшей). Сходное течение с периодом ранних нетяжелых нарушений и последующего долгого «светлого» промежутка было у нескольких больных в семьях меннонитов [7].

Фенотип нетяжелой «чистой» торсионной дистонии имел место во французской семье у 4 взрослых сибсов: двух братьев и двух сестер [8]. Наряду с преобладающей кривошеей наблюдались сегментарная дистония рук, дистонический тремор, спастическая дисфония, редкие эпизоды аксиальной дистонии. Мутации в ряде генов торсионной дистонии отсутствовали. А-Т заподозрили в связи с ранним раком молочной железы у больных сестер, матери и неврологически здоровой сестры. Выявив повышение АФП у больных, секвенировали ген ATM и обнаружили компаунд-гетерозиготность по мутациям c.6679C>T, описанной при типичной А-Т, и новой c.572T>A, причем сестра, имевшая только онкологическое заболевание, не была носительницей мутаций ATM, т. е. совпадение было случайным. Уровень белка ATM у двух обследованных больных составил 25—30% от нормы.

У 45-летней женщины, единственной больной в немецкой семье, дистония возникла в детстве на фоне задержки двигательного и речевого развития; клиническая картина включала кривошею, дистонический тремор головы, оромандибулярную дистонию, дисфагию; атаксии, телеангиэктазы, подверженности инфекциям не было. Препараты L-ДОФА, ботулотоксина, бензодиазепины, глубинная стимуляция бледного шара не дали эффекта. Методом WES были найдены мутации ATM: ранее описанная c.8147T>C и новая c.8578_8580delTCT, секвенированием по Сэнгеру доказана биаллельность. Выявлены значительное повышение АФП (235 нг/мл), снижение уровня IgA при нормальном содержании IgE и IgG, умеренная лимфопения за счет Т-лимфоцитов. Детальное соматическое обследование не выявило онкологической патологии, случаи которой были в семье [15].

Как показывают описания, формы, имитирующие дистонию, бывают и ДОФА-резистентными (как у матери С.), и ДОФА-чувствительными, пробное назначение препаратов L-ДОФА целесообразно, но в ряде «мягких» случаев лечение даже не требуется.

У 18-летней больной из неинбредной индийской семьи, гомозиготы по мутации с.590G>A, кривошея появилась в 15 лет, была выражена оромандибулярная дискинезия, имелись телеангиэктазы глотки [11].

Клиническая картина у 41-летней англичанки имела некоторые отличия: с подросткового возраста наблюдались очень легкие хореиформные гиперкинезы, затем присоединились дистония, неустойчивость походки, однако нарушения были негрубыми, женщина не испытывала ограничений в быту, водила машину, имела детей; МРТ в 42 года выявила минимальную атрофию мозжечка. WES и последующее секвенирование по Сэнгеру обнаружили в гене ATM компаунд-гетерозиготность по мутации со сдвигом рамки считывания c.1290_1291delTG и мутации сайта сплайсинга c.5177+5G>A; обе ведут к обрыву синтеза белка ATM, остаточная активность которого отсутствовала. Уровень АФП был умеренно повышен (97—120 нг/мл). Единственным изменением в иммунограмме было снижение уровня IgA [9]. Таким образом, «мягкая» клиническая картина А-T возможна при «тяжелом» генотипе. Несоответствие относительно нетяжелой клинической картины «нулевым» мутациям имело место и в семейном наблюдении N. Alterman и соавт. [16]. Еще один вариант нетяжелой А-Т с преобладанием экстрапирамидных расстройств (неэпилептические миоклонии головы и аксиальная дистония), ранним началом, медленным течением и нормальной МРТ наблюдался у 48-летнего больного с компаунд-гетерозиготностью по миссенс-мутации с.743G>T и нонсенс-мутации c.5623C>T, приводящей к полной потере белка [17].

Описаны и другие качественно отличающиеся фенотипы А-Т. У 4 голландских больных (братья 37, 38, 43 лет и 42-летняя женщина из другой семьи) ведущим симптомом поздней А-Т была дистальная спинальная амиотрофия с началом в 29—37 лет; на момент обследования при выраженной дистальной слабости и амиотрофии ног все ходили; атаксия и телеангиэктазы были минимальны, глазодвигательные нарушения отсутствовали, наблюдался тремор покоя; МРТ, проведенная 3 больным, у 2 была нормальной, у 1 выявила легкую атрофию мозжечка. Общими признаками были повышенный АФП и пограничные с нормой изменения иммунограммы. Выявлены биаллельные мутации: в семейном случае — миссенс-мутации с.7633T>G and с. 3136 C>T в несемейном — мутация сайта сплайсинга IVS21−1G_A и миссенс-мутация с.8147T>C [18].

У больной из итальянской семьи атипичным было течение А-Т: в 1,5 года появились атаксия, нистагм, затем телеангиэктазы; выявлены умеренное повышение АФП (37 нг/мл), хромосомная нестабильность, пограничные показатели Ig, нормальные МРТ и ЭНМГ. Секвенирование гена ATM обнаружило биаллельные мутации: делецию без сдвига рамки считывания c.2250G>A и миссенс-мутацию c.8122G>A. Белок ATM отсутствовал. В дальнейшем туловищная атаксия наросла, появились хореиформные гиперкинезы, нечеткость речи, изменение саккад, но девочка самостоятельно ходила, вела обычный образ жизни, училась в обычной школе. С 12 лет атаксия постепенно регрессировала, при обследовании в 24 года отмечены только легкая двигательная неловкость и эпизодические хореиформные гиперкинезы, не ограничивающие повседневную активность, интеллект оставался сохранным; бронхолегочных инфекций не было; имелись поликистоз яичников, дисменорея; уровень АФП вырос: 190 нг/мл в 24 года (увеличение АФП с возрастом характерно для А-Т). Уровень IgA в норме. Начало болезни и генотип предсказывали «классическую» А-T, но неожиданно течение оказалось атипично благоприятным. Авторы обсуждают возможные эпигенетические причины [19].

Что касается болезни ребенка в семье С., начало в 1,5 года, атаксия и гиперкинезы согласуются с типичной А-Т. Ряд характерных признаков (глазодвигательные нарушения, полинейропатия, атрофия мозжечка при МРТ, телеангиэктазы, подверженность инфекциям, изменения иммунограммы) отсутствует, но наличие всех признаков даже при «классической» А-Т необязательно; так, иммунодефицит имеется лишь в 2/3 случаев, а некоторые симптомы могут возникнуть позже, например, типичный возраст появления телеангиэктазов 5—8 лет [2]. В настоящее время ранний возраст ребенка не позволяет прогнозировать течение, но можно надеяться, что присутствие в генотипе унаследованной от матери мутации c.6154G>A «смягчит» его будущую клиническую картину.

Как при всех наследственных болезнях с клиническим разнообразием, обсуждается вопрос гено-фенотипических корреляций. На их наличие указывает уже тот факт, что типичные и атипичные формы А-Т не сочетаются у сибсов. В ряде исследований показано, что большинство больных с типичной тяжелой А-Т имеют мутации, ведущие к обрыву синтеза белка, тогда как легкие фенотипы связаны с миссенс-мутациями, обеспечивающими остаточную активность белка ATM [2—5] В группах 14 взрослых больных (21—36 лет на момент обследования) и 53 детей с типичной А-Т доля случаев с хотя бы одной миссенс-мутацией в генотипе составила 79 и 36% соответственно [5]. Однако есть случаи очень мягких фенотипов с полным отсутствием белка [9, 16].

Как показывают описания в литературе и наше наблюдение, диагноз А-T следует иметь в виду не только у детей, но и у взрослых больных, и не только при атаксии, но при различных двигательных нарушениях неясной природы, даже легких. Диагностическую подсказку может дать уровень АФП, обычно в той или иной степени повышенный. Иногда отправной точкой для диагноза бывают соматические проявления. Сочетанная симптоматика обусловливает участие в диагностике А-T и ведении больных разных специалистов: неврологов, генетиков, педиатров, инфекционистов, иммунологов, онкологов. Выявление атипичных форм важно с точки зрения повышенного онкологического риска (хотя он ниже, чем при типичной А-Т) и прогноза потомства. Если бы спастическая кривошея у матери С. не была заметна врачу даже без целенаправленного осмотра, ее болезнь могла быть не диагностирована. Тем самым генетический риск был бы двукратно заниженным, а результат дородовой/доимплантационной ДНК-диагностики — на 50% ложноотрицательным.

Работа выполнена в рамках государственного задания Минобрнауки России.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

The authors declare no conflicts of interest.

Сведения об авторах

Руденская Г.Е. — e-mail: rudenskaya@med-gen.ru; https://orcid.org/0000-0002-8244-9367

Щагина О.А. — https://orcid.org/0000-0003-4905-1303

Амплеева М.А. — https://orcid.org/0000-0003-2185-4753

Коновалов Ф.А. — https://orcid.org/0000-0001-6414-436X

Как цитировать:

Руденская Г.Е., Щагина О.А., Амплеева М.А., Коновалов Ф.А. Атаксия-телеангиэктазия с редким фенотипом и необычной родословной. Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. 2019;119(6):-106. https://doi.org/10.17116/jnevro2019119061

Автор, ответственный за переписку: Руденская Галина Евгеньевна — e-mail: rudenskaya@med-gen.ru