Широкое внедрение психофармакологических средств в медицинскую практику расширило возможность оптимизации лечения психических заболеваний, но в 50—60% случаев применение таких средств приводит к развитию побочных эффектов, которые существенно нарушают качество жизни пациентов. Поэтому поиск и усовершенствование методов коррекции нежелательных явлений (НЯ) психофармакотерапии за весь период ее истории вплоть до настоящего времени не теряет своей актуальности и составляет предмет научных исследований. Это особенно касается лечения нейролептиками, назначение которых сопровождается развитием тяжелых неврологических нарушений в виде экстрапирамидных расстройств (ЭПР) вплоть до поздней дискинезии. Их возникновение связывают с нарушением аксонального транспорта и синаптической передачи нейротрансмиттеров (дофамин, ацетилхолин, норадреналин, ГАМК и др.). Исходя из предположения о нарушении функционирования ГАМК-ергической системы, которая регулирует активность дофаминовой системы, при разработке корригирующей терапии нейролептических ЭПР более 40 лет назад выбор пал на препараты ноотропного ряда. Было установлено, что первый и основной представитель этого класса соединений ноотропил, будучи близким по химической структуре к ГАМК, усиливает синтез дофамина, увеличивает плотность холинергических рецепторов и за счет активизации корково-подкорковых связей повышает устойчивость тканей головного мозга к токсическим воздействиям (в том числе нейролептиков), что обусловило его применение при плохой переносимости психотропных средств. Уже первые клинические исследования ноотропила показали, что введение его в схему терапии психических заболеваний значительно улучшает переносимость психотропных средств, позволяет избежать их побочных эффектов и осложнений (от соматовегетативных до неврологических и психических), обеспечивает профилактику непереносимости психофармакологических препаратов. Была обнаружена эффективность аналога ноотропила пирацетама как вспомогательного средства при лечении стойких неврологических (экстрапирамидных) нарушений вплоть до их полного купирования в период лечения различными нейролептическими средствами эндогенных психозов [1, 2]. Не случайно устранение неврологических осложнений нейролептических средств и их плохой переносимости внесено в показания к применению ноотропила [3].

В последующем аналогичные фармакотерапевтические свойства были обнаружены у отечественного ноотропного препарата пантогам. По химической структуре активное вещество пантогама представляет собой кальция гопантенат (кальциевая соль D-пантоил-гамма-аминомасляной кислоты) и имеет сходство фармакологических эффектов с ГАМК и пантотеновой кислотой. Это обосновывало показания к его применению в качестве лечебного и профилактического средства при подкорковых гиперкинезах, лекарственном паркинсонизме, треморе и нейролептическом синдроме с ЭПР [1, 4, 5].

В поисках новых ноотропных средств купирования нежелательных побочных действий антипсихотических нейролептиков внимание исследователей было привлечено к отечественному инновационному препарату пантогам актив, действующим веществом которого является рац-гопантеновая кислота — смесь равных количеств D- и L-стереоизомеров гопатеновой кислоты. Благодаря наличию в своем составе L-изомера гопантеновой кислоты, рац-гопантеновая кислота не только взаимодействует с ГАМК-В рецепторами, но и обладает большим сродством к небензодиазепиновым ГАМК-А рецепторам, а также уникальной способностью взаимодействовать с D2-дофаминовыми рецепторами [6, 7]. Это обеспечивает рац-гопантеновой кислоте качественную новизну фармакологических свойств и способность повышать устойчивость ЦНС к воздействию токсических веществ, тем самым снижая частоту побочных эффектов нейролептиков.

Проведенные к настоящему времени клинические исследования позволили установить нейровегетотропное и легкое анксиолитическое свойства рац-гопантеновой кислоты, ее способность улучшать интегративные показатели когнитивных функций [8, 9]. Также было изучено клиническим и психометрическим методами действие рац-гопантеновой кислоты в качестве корректора побочных эффектов антипсихотической терапии у больных шизофренией (дистонических гиперкинезов, мышечных дискинезий, экстрапирамидной симптоматики), что показало ее способность в 4 раза сокращать частоту и выраженность нежелательных явлений нейролептической терапии [10, 11]. Эти данные определили выбор рац-гопантеновой кислоты (препарат пантогам актив) в качестве протектора и/или корректора побочных экстрапирамидных расстройств при активной нейролептической терапии психотических состояний у больных шизофренией и аргументировали его дальнейшее изучение в этом направлении.

Цель исследования — определить эффективность и безопасность применения ПА как нейропротективного средства для профилактики и купирования побочных ЭПР при нейролептической терапии острых психотических состояний у больных шизофренией.

Исследование проводилось в Отделе по изучению эндогенных психических расстройств и аффективных состояний (зав. — акад. РАН А.С. Тиганов) Научного центра психического здоровья.

В соответствии с протоколом исследования полный курс терапии прошли 80 больных, 33 мужчины и 47 женщин, в возрасте от 18 до 51 года (средний — 33 года).

Все больные обследовались в стационаре в период острого психотического состояния с картиной параноидного, кататоно-галлюцинаторно-бредового, аффективно-бредового (маниакально-бредового или депрессивно-бредового) психозов в рамках приступообразной шизофрении (28 пациентов), экзацербации непрерывно текущей параноидной шизофрении (23) и шизоаффективного психоза (29). По МКБ-10 их диагноз соответствовал рубрикам F20. х (1−2); F20. х0 и F25.(0−1-2). Средний суммарный балл по шкале PANSS у одного больного, включенного в исследование, составил 82,4, что соответствовало средней степени тяжести острого психотического состояния.

В период исследования все больные получали основную терапию нейролептиками разных поколений в адекватных суточных дозах, назначаемую в соответствии с особенностями психотического состояния. У 20 (25%) больных это были типичные нейролептики (ТН) — галоперидол, зуклопентиксол, трифлуоперазин, труксал, хлорпротиксен, хлорпромазин, проперициазин, модитен; у 31 (30,7%) — атипичные нейролептики (АТН) — оланзапин, рисперидон, азенапин, клозапин, арипипразол, кветиапин, сердолект, амисульприд; 29 (36,3%) пациентов получали ТН в сочетании с АТН. В качестве дополнительной к нейролептикам и сопутствующей терапии допускалось (по показаниям) назначение нормотимиков (кроме карбамазепина), антидепрессантов и соматического лечения. Исключался прием других, кроме ПА, ноотропов и других, кроме тригексифенидила (ТГФ), корректоров, бензодиазепиновых транквилизаторов и гипнотиков, барбитуратов. Обязательным было получение информированного согласия пациента на участие в исследовании.

В качестве инструментов исследования использовались методы клинического наблюдения, международная оценочная шкала PANSS с оценкой в 0-й, 14-й и 28-й дни лечения, шкала побочных эффектов UKU и шкала CGI-S для оценки тяжести ЭПР. Все результаты оценки состояния больных фиксировались в индивидуальной карте больного.

Каждого из больных наблюдали 28 дней (4 нед). Всем больным с первого дня включения в протокол исследования одновременно с назначением нейролептиков с профилактической для ЭПР целью назначался корректор ТГФ в дозе 0,002 мг. При развитии ЭПР его суточную дозу ежедневно повышали и доводили до активной купирующей (максимально до 0,012 мг), величина ее определялась клиническими показаниями. Оценка ЭПР осуществлялась в 0-, 3-, 7-, 10-, 14-, 21- и 28-й дни (с первого дня их появления в статусе больного до полной редукции).

Исследование проводилось как проспективное натуралистическое сравнительное и осуществлялось в двух группах больных по 40 человек. Эти группы были сформированы в зависимости от введения в схему нейролептической терапии корригирующих ЭПР средств — только ТГФ или его сочетания с ПА. 1-я группа (n=40) — больные с первого дня исследования и до его окончания в качестве дополнительной к нейролептикам терапии получали в качестве корректоров для профилактики и коррекции побочных ЭПР только ТГФ, начиная с суточной дозы 0,002 мг в 1 день лечения с постепенным повышением ее в случае развития ЭПР до оптимальной купирующей (максимально до 0,012 мг). 2-я группа (n=40) — все больные в период проводимой нейролептической терапии, начиная с первого дня лечения, также получали для профилактики побочных ЭПР корректор ТГФ в суточной дозе 0,002, но в сочетании с 0,9 мг ПА ежедневно. При развитии ЭПР, как и в 1-й группе, доза ТГФ повышалась вплоть до купирующей, тогда как суточная доза ПА оставалась постоянной, независимо от изменений суточных доз ТГФ в процессе экспериментального курсового лечения.

В сформированных группах больных не установлено статистически значимых различий по таким показателям, как пол, средний возраст больных, диагноз заболевания, суммарный балл оценки по PANSS. В ходе проведения исследования и оценки его результатов все клинические и психометрические показатели в их динамике в 1-й и 2-й группах больных сравнивались между собой. Достоверность различий между полученными показателями (р) определялась по критерию Стьюдента t.

При лечении острых психотических состояний у больных шизофренией нейролептиками разных поколений клиническое улучшение с выходом в ремиссию к 28-му дню лечения отмечалось в обеих группах. Динамика психотических расстройств по оценке PANSS в 0-, 14- и 28-й дни лечения по показателям среднего суммарного балла их выраженности в 1-й и 2-й группах больных была примерно одинаковой и статистически не различалась: средний суммарный балл PANSS у одного больного от 0 до 28 дней оценки соответственно изменялся от 80 до 58,5 и от 84,7 до 63,8.

В процессе лечения нейролептические ЭПР развились у 76,25% больных, при этом в 1-й группе, получавших с корригирующей целью только ТГФ, ЭПР имели место у 35 (у 87,5%) больных из 40, во 2-й группе, где ТГФ назначался в сочетании с 0,9 ПА ежедневно, ЭПР развивались реже — у 25 (у 65%) из 40 пациентов (различия достоверны, р=0,05). Кроме того, в 1-й группе в процессе лечения у 40% больных имели место повторные эпизоды ЭПР, во 2-й группе повторные эпизоды ЭПР наблюдались также реже — у 30,8% больных. Важно отметить, что в процессе нейролептической и корригирующей терапии побочные ЭПР не развились у 12,5 и 35% больных 1-й и 2-й групп соответственно, т. е. почти в 3 раза чаще они отсутствовали у больных 2-й группы, получавших ТГФ в сочетании с 0,9 ПА ежедневно.

Установленные особенности развития и коррекции нейролептических ЭПР согласуются с результатами их оценки по шкале CGI-S: суммарное число больных с ЭПР, наблюдаемых во все дни терапии, в 1-й группе составило 109, во 2-й группе — 82. Соответственно показатель среднего числа пациентов с ЭПР на один день терапии в 1-й и 2-й группах был равен 3,9 и 2,9 человек, т. е. указанные показатели во 2-й группе больных также почти в 1,5 раза были меньше, чем в 1-й группе.

По данным шкалы CGI при коррекционной монотерапии ТГФ (1-я группа) в первый день оценки число больных с ЭПР более чем в 1,5 раза превышало показатели пациентов 2-й группы, получавших ТГФ в сочетании с ПА (12,5 и 7,5% соответственно), В последующем частота больных с ЭПР в 1-й группе последовательно нарастала и к 3-му и 7-му дням оценки становилась более чем в 5,5 раза выше по сравнению с 1-м днем (до 70%), а затем медленно снижалась к 28-му дню, но оставалась на большем, чем в первый день, уровне — 22,5%. Во 2-й группе число больных с ЭПР, начиная с 3-го дня оценки, также неуклонно увеличивалось, но с меньшими показателями частоты, чем в 1-й группе; максимальной частоты они достигали к 21-му дню лечения (до 57,5%), и по показателям на этот день приравнивались к показателям 1-й группы больных. Однако после 21-го дня частота больных с ЭПР во 2-й группе резко снижалась к 28-му дню оценки (до 10%), а практически уже с 25-го дня терапии признаков ЭПР у больных 2-й группы не наблюдалось совсем (различия по дням оценки достоверны на 5,0 и 0,1% уровнях) (см. рис. 1).

Различия во времени формирования и обратного развития ЭПР в обеих группах больных правомерно было связать с разной величиной суточной дозы получаемых нейролептиков: в 1-й группе больных при использовании только ТГФ ЭПР развивались чаще уже в 1-й день назначения еще минимальных начальных суточных доз нейролептиков, тогда как во 2-й группе больных, получавших ТГФ в сочетании с ПА, более позднее (с 3-го дня лечения) развитие ЭПР происходило в условиях приема уже более высоких суточных доз антипсихотиков и их наращивания в последующие дни. Согласно схеме нейролептической терапии, они повышались в период 1—7-го дней от минимальных до оптимальных терапевтических (или соответственно редуцировались на этапе 21—28-го дней курсового лечения). Установлено, что в 1-й группе больных повышение или понижение суточных доз нейролептиков в указанные периоды имело место соответственно в 81 и 43,1% случаев, во 2-й группе — в 75,4 и 33,3%. Эти тенденции больше представлены у больных, леченных ТН, по сравнению с получавшими АТН (статистически достоверных различий между показателями в группах не было).

В 1-й группе больных за весь период курсового лечения в сумме обнаружено 150 признаков ЭПР, а в среднем на 1 больного приходилось по 4,3 симптома ЭПР; во 2-й группе эти показатели соответственно составляли 74 и 2,8 симптомов, т. е. были в 2 и 1,5 раза меньше. В 1-й группе больных частота признаков ЭПР в 1-й день курсовой терапии почти в 5 раз превышала таковую во 2-й группе (12% против 2,7% признаков), в дальнейшем она нарастала к 7-му дню терапии и начинала снижаться лишь с 10-го дня лечения. Во 2-й группе наибольшая частота симптомов ЭПР наблюдалась только в период с 3-го к 7—10-му дням оценки, но уступала на 7-й день в 1,5 раза более высоким показателям в 1-й группе (24,7% против 16,2% симптомов), и оставалась относительно стабильной на этом уровне вплоть до 10-го дня. При оценке на 28-й день лечения частота признаков ЭПР в 1-й группе более чем в 2 раза превышала показатели во 2-й группе, при этом во 2-й группе, как уже отмечалось выше, с 25-го дня курсового лечения ЭПР не наблюдались вовсе (табл. 1).

Среди подвидов нейролептических ЭПР на курсовой терапии наблюдались акатизия, тремор, гипо- и гиперкинезия, мышечная ригидность, дистония мышц. Обнаруживалась тенденция к большей частоте клинически более тяжелых признаков ЭПР во 2-й группе наблюдений — акатизии — 31,1% (р=0,05), мышечной дистонии — 12,2%. Но терапевтическая динамика симптомов акатизии и мышечной дистонии во 2-й группе больных была более благоприятной, чем в 1-й. Частота симптома акатизии среди других признаков ЭПР во 2-й группе больных при лечении ТГФ и ПА от 1-го до 21-го дня курсовой терапии снижалась с 50 до 25%, а к 28-му дню лечения уже отсутствовал полностью. В 1-й группе частота акатизии, хотя изначально была менее выраженной, чем во 2-й группе, от 1-го до 28-го дня лечения неуклонно возрастала от 16,7 до 33,4%. Кроме того, у больных 2-й группы симптом мышечной дистонии был наиболее представлен среди всех признаков ЭПР на 3-й день курсового лечения (41,7%), но к 7-му и 10-му дням терапии заметно редуцировался до 33,3 и 9,1% соответственно, а в 14—28-й дни уже не регистрировался вовсе. В 1-й группе симптом мышечной дистонии среди других признаков ЭПР в 1-й день лечения имел незначительную частоту — 5,6%, хотя в последующие дни оценки частота его увеличивалась до 11,1% и сохранялась на этом уровне вплоть до 28-го дня терапии.

Во 2-й группе больных тяжесть побочных явлений в целом, определяемая по шкале UKU, также была выше, чем в 1-й группе: средний балл тяжести одного признака ЭПР соответственно был 1,5 и 1,2 балла. При этом следует учесть, что 46% больных 2-й группы находились на монотерапии ТН, которые в большей степени, чем АТН, склонны к развитию неврологических побочных эффектов. Из всего количества симптомов ЭПР в 1-й группе 46,7% развивалась при приеме АТН, почти в 2 раза чаще, чем у больных 2-й группы (20,3%), а при лечении ТН признаки ЭПР в 1-й группе наблюдались в 2,3 раза реже, чем во 2-й группе (в 20% против 45,9% соответственно; р<0,01). К тому же обнаруживалась установленная ранее зависимость показателей тяжести ЭПР от динамики величины суточной дозы нейролептиков в схеме назначаемого курсового лечения (рис. 2).

Имелись различия по числу больных, у которых не развились ЭПР при лечении разными поколениями нейролептиков: в 1-й группе ЭПР отсутствовали у 28,6% больных, получавших АТН, и у 5,6% при лечении ТН + АТН. Во 2-й группе среди больных, получавших АТН и ТН + АТН, ЭПР не наблюдались одинаково часто, соответственно в 41,2 и 45,5%. К тому же только во 2-й группе не имели ЭПР 16,7% больных при лечении Т.Н. Обращает внимание тот факт, что среди леченных ТН больных 1-й группы у всех развивались ЭПР (р=0,01 только для АТН). Таким образом, только во 2-й группе больных профилактическое действие ТГФ в сочетании с ПА в отношении ЭПР чаще проявлялось в условиях назначения ТН, обладающих, как известно, более выраженным развитием побочных эффектов, чем АТН.

Как видно из табл. 1, в зависимости от вида получаемой нейролептической терапии, в динамике частоты признаков ЭПР выявились различия. Несмотря на то что больные 1-й группы в преобладающем большинстве случаев получали АТН как в виде монотерапии, так и в сочетании с ТН, частота симптомов ЭПР у них была выше, чем во 2-й группе, где чаще назначались ТН как в виде монотерапии, так и в сочетании с АТН (различия по дням от 3-го к 14-му высоко достоверны, р=0,05; 0,01; 0,001). Эти данные показывают, что ПА, введенный в схему лечения, усиливает корригирующие свойства ТГФ, особенно при воздействии на более тяжелые ЭПР, свойственные ТН (рис. 3).

Показатели средней длительности одного признака ЭПР от его возникновения до полного купирования в обеих группах практически совпадали и равнялись 2,01 и 2,05 дня в 1-й и 2-й группах соответственно, однако диапазон количества дней, необходимых для купирования ЭПР, в 1-й группе варьировал от 1,5 до 3,6, а во 2-й группе — от 1 до 3, т. е. коррекция ЭПР достигалась быстрее.

На всех этапах лечения в 1-й группе для купирования ЭПР были использованы более высокие средние суточные дозы ТГФ, чем во 2-й группе: диапазон их величин соответственно был 4,7—6,9 и 4—6,2 мг в разные дни терапии. Купирующий ЭПР эффект ТГФ в сочетании с ПА во 2-й группе в каждый из дней оценки достигался в целом при меньшем, чем в 1-й группе, увеличении той средней суточной дозы ТГФ, на которой изначально развивались ЭПР как в каждый из дней терапии, так и в суммарном их выражении за весь период лечения. В 1-й группе наблюдений купирующая доза ТГФ по сравнению с начальной при развитии ЭПР увеличивалась на 89,3%, во 2-й группе меньше — на 77,4%. Во 2-й группе для купирования ЭПР требовалось не только меньше, чем в 1-й группе, дней (2,1 дня против 2,2 дня соответственно), но и меньшее по величине наращивание дозы ТГФ (р=0,001). Доля начальной суммарной дозы ТГФ, при которой развивались ЭПР, по отношению к купирующей ЭПР суммарной дозе в 1-й группе была меньше, чем во 2-й, и составляла 52,6% против 56,1%. Для коррекции нейролептических ЭПР в 1-й группе требовалась средняя суточная доза ТГФ для одного больного 4,9 мг, во 2-й группе, получавших ТГФ в сочетании с ПА, — 4 мг, т. е. в 1,2 раза меньше. Исходя из этих данных установлено, что суммарное количество ТГФ, израсходованное за все время курсового лечения, у больных ЭПР в 1-й группе было больше, чем во 2-й группе (4786 мг против 2942 мг). В среднем на одного пациента 1-й группы требовалось на 28-дневный курс комплексного лечения 136,7 мг ТГФ (68,4 таблетки по 2 мг), во 2-й группе — 113,2 мг (56,6 таблеток по 0,002 мг).

В обеих группах в процессе лечения нейролептиками наблюдались и иные, кроме неврологических, НЯ, характеризующие в целом переносимость нейролептической терапии. Они имели место у 27 (в 67,5%) больных 1-й группы и у 16 (40%) пациентов 2-й группы. По данным шкалы UKU в 1-й и 2-й группах в сумме было зарегистрировано соответственно 131 и 50 симптомов НЯ, а в среднем на одного больного приходилось по 4,9 и 3,1 НЯ, т. е. более чем в 1,5 раза меньше НЯ развивалось при сочетанном применении ТГФ с ПА у пациентов 2-й группы. По частоте в разных сферах НЯ статистических различий между группами обнаружено не было, хотя в 1-й группе преобладали психические НЯ (66,4% против 58%) и другие НЯ (2,3% против 0%), а вегетативные НЯ больше были представлены во 2-й группе (42% против 31,3%). По набору признаков в сферах психических и вегетативных НЯ 1-я и 2-я группы также мало различались, но частота их была неодинаковой. В целом в 1-й группе больных по частоте и длительности доминировали симптомы астении и седации, во 2-й группе среди НЯ лидировали такие симптомы, как бессонница и внутреннее беспокойство. Только у больных 1-й группы обнаруживались единичные другие НЯ — кожная сыпь, кожный зуд (1 балл тяжести), прибавка массы тела у больной с ожирением (2 балла), наблюдаемые соответственно в 3-, 7- и 21-й дни оценки (табл. 2).

Динамика развития НЯ в обеих группах имела тенденцию к наибольшей их частоте к 3-му дню курсового лечения (до 44,3 и 34% симптомов в 1-й и 2-й группах соответственно), но дальнейшая их редукция с 10-го дня терапии более интенсивно происходила в 1-й группе: к 28-му дню в 1-й группе частота НЯ становилась минимальной, во 2-й группе, несмотря на изначально меньшую частоту НЯ, редукция их после 7-го дня оценки была в целом не столь интенсивной, а частота НЯ держалась на относительно постоянном и большем, чем в 1-й группе, уровне вплоть до 28-го дня.

Тяжесть НЯ в обеих группах оценивалась преимущественно как легкая по UKU — от 1 до 1,4 балла. В этом диапазоне НЯ во 2 группе в целом были тяжелее, чем в 1-й, на всех этапах курсового лечения нейролептиками, по тяжести среди них преобладали психические НЯ (на уровне 1,4—1,7 баллов), что также можно связать с преобладанием типичных нейролептиков при курсовом лечении больных 2-й группы.

Таким образом, проведенное исследование позволило установить, что введение 0,9 мг ПА в схему корригирующего лечения ТГФ неврологических побочных эффектов нейролептической терапии по сравнению с монотерапией ТГФ позволило в 1,5 раза сократить частоту развития нейролептических ЭПР у больных острыми шизофреническими психозами, в 3 раза чаще полностью избежать их развития и в целом значительно улучшить общую переносимость приема нейролептиков (табл. 3).

При введении ПА в схему лечения общее число симптомов ЭПР, развивающихся за весь период курсового лечения нейролептиками, сократилось в 2 раза, а среднее количество признаков ЭПР у одного больного за один день уменьшилось более чем в 1,5 раза. Установлено также, что у больных, получающих с первого дня курсовой терапии дополнительно к ТГФ ПА, развитие ЭПР фиксировалось впервые в более поздние сроки курсового лечения нейролептиками и только после наращивания величины суточной дозы нейролептика от минимальной в 1-й день лечения до оптимально более высоких, терапевтических доз в последующие 3—7-й дни терапии, тогда как на монотерапии ТГФ ЭПР обнаруживались не только чаще в фиксированные дни оценки, но и развивались уже с 1-го дня лечения при приеме минимальных суточных доз нейролептиков. Также при снижении суточных доз нейролептиков к концу курсовой терапии (21—28-й дни оценки) во 2-й группе больных, получающих ТГФ в сочетании с ПА, развития ЭПР не наблюдалось уже с 25-го дня лечения, а на монотерапии ТГФ в 1-й группе больных, несмотря на уменьшение суточных доз нейролептиков, ЭПР обнаруживались вплоть до 28-го дня лечения и с большей частотой, чем в 1-й день приема нейролептиков.

ПА, введенный в схему корригирующего лечения, позволил значительно улучшить и общую переносимость нейролептической терапии по показателям частоты иных, кроме неврологических, Н.Я. По оценке шкалы UKU на монотерапии ТГФ НЯ наблюдались в 1,7 раза чаще, чем у больных, получающих ТГФ в сочетании с П.А. При монотерапии ТГФ у больных в сумме зарегистрирован 131 симптом НЯ, а на ТГФ с применением ПА более чем в 2,5 раза меньше. К тому же, хотя по частоте и «набору» признаков психические и автономные НЯ в обеих группах больных были представлены примерно одинаково, однако в 1-й группе больных, на монотерапии ТГФ, достоверно чаще обнаруживались такие симптомы НЯ, как астения, седация, вегетативные нарушения, а во 2-й группе больных, при сочетании ТГФ с ПА, достоверно более частыми и более постоянными были симптомы внутреннего беспокойства и бессонницы.

Установленные приоритетные корригирующие свойства ПА при сочетанном применении с ТГФ выявлялись более чем в 2 раза чаще у больных, принимающих типичные нейролептики, которые, как известно, в большей степени, чем АТН, обладают свойством к развитию неврологических побочных эффектов, в том числе наиболее выраженных. Правомерно полагать, что по этой причине показатели тяжести симптомов ЭПР в ходе курсовой терапии нейролептиками в группе больных, получающих ТГФ в сочетании с ПА, в 1,3 раза превышали по степени выраженности показатели тяжести ЭПР у больных на «чистом» ТГФ. У больных, получающих ПА, также чаще наблюдались более тяжелые по клиническим проявлениям виды ЭПР, такие как акатизия, мышечная дистония. Однако, следует заметить, что 50% пациентов без ЭПР, получавших ПА, лечились ТН в качестве монотерапии или при их сочетании с АТН, тогда как в группе пациентов, лечившихся только ТГФ, при монотерапии типичными нейролептиками случаев без ЭПР не было.

При лечении преимущественно ТН в группе больных, получающих ПА, величина начальной суточной дозы ТГФ, на которой впервые развивались ЭПР, была выше, чем на монотерапии ТГФ (3,1 и 2,8 мг соответственно). Но по своей длительности эпизоды ЭПР от начала их появления и до дня их купирования у больных, получающих ПА, были в абсолютных величинах почти в 1,5 раза короче по сравнению с теми, кто получал только ТГФ. Хотя в среднем купирующие ЭПР дозы тригексифенидила в обеих группах больных почти не различались (5,3 и 5,5 мг), но у больных, получающих ПА, купирующий ЭПР эффект достигался при количественно меньшем увеличении купирующей дозы ТГФ. В целом при введении в схему корригирующего лечения ПА для купирования ЭПР требовалось в 1,2 раза меньшее количество ТГФ, что обеспечивало экономический эффект апробированного метода коррекции ЭПР.

Сказанное выше позволяет сделать вывод, что ПА, назначаемый ежедневно в суточной дозе 0,9 мг дополнительно к ТГФ при корригирующем лечении нейролептических побочных неврологических эффектов, возникающих при терапии острых эндогенных психотических состояний, способствует лучшей переносимости нейролептической терапии в целом. При сочетанном применении с ТГФ ПА оказывает большее, чем ТГФ, корригирующее воздействие на нейролептические ЭПР, снижает их частоту и длительность, сокращает суточную потребность в традиционном корректоре. ПА оказывает большее нейропротекторное действие на побочные ЭПР, способствуя предупреждению и профилактике развития их симптомов, в том числе и наиболее тяжелых, обусловленных приемом ТН.

Полученные данные позволяют рассматривать ПА как эффективное средство корригирующего воздействия на неврологические побочные эффекты нейролептической терапии, обладающее выраженным нейропротекторным влиянием на их формирование и клинические проявления, и может быть рекомендован как препарат выбора на пути оптимизации и усовершенствования методов коррекции и профилактики побочных эффектов нейролептиков, способствуя их лучшей переносимости в ходе курсового лечения и улучшению качества жизни пациентов.

Конфликт интересов отсутствует.