В 2015 г. исполнилось 150 лет со дня рождения величайшего российского и советского ученого, судебного медика и антрополога Петра Андреевича Минакова (1865—1935). Родился Петр Андреевич в селе Дерюгино Дмитровского уезда Курской области. Его отец Андрей Васильевич был крепостным крестьянином у князя Голицына, но при этом имел хорошее для того времени образование и работал фельдшером. К несчастью для семьи он рано ушел из жизни, и вся тяжесть семейного быта легла на плечи вдовы Нимфидоры Ивановны. Несмотря на нищету, ей удалось вырастить детей и дать им достойное образование. Старший сын Николай Андреевич пошел по стопам отца и стал фельдшером, а Петр Андреевич окончил Курскую гимназию и поступил на медицинский факультет Императорского Московского университета, который в 1891 г. окончил с блестящими результатами.

В 1889 г., будучи студентом, Петр Андреевич женился на Любови Алексеевне Абрикосовой (1866—1949) — родной дочери одного из богатейших людей того времени Алексея Ивановича Абрикосова (1824—1904). Алексей Иванович являлся действительным статским советником, что давало право на наследственное дворянство, имел высокие царские награды, владел кондитерской и чайной фабриками, свекольно-сахарными заводами на юге России, при этом оставался щедрым меценатом, жертвовал огромные суммы в пользу малоимущих. Главным достоянием его кондитерской империи было «Фабричное товарищество А.И. Абрикосова и сыновей», известное нам уже под другим названием «Кондитерская фабрика имени рабочего Бабаева» или, как называют сегодня, «Кондитерский концерн Бабаевский». О щедрой благотворительности тестя и тещи Петра Андреевича свидетельствует сохранившийся до наших дней родильный дом № 6 (Москва, 2-я Миусская ул.), построенный на семейные средства, в котором бесплатно и на высоком для того времени уровне обслуживались самые бедные слои населения.

Несмотря на появление богатейших и очень влиятельных родственников, Петр Андреевич по-прежнему с усердием изучал медицину в университете и в дальнейшем самоотверженно работал, своим талантом, знаниями и трудом делая карьеру ученого и врача.

Первый научный успех пришел к П.А. Минакову еще в студенческие годы, когда он подготовил две работы. Первая — «К вопросу о патологоанатомических изменениях при отравлении йодоформом» вышла в «Медицинском обозрении» в 1892 г. Следующая, «Elephantiasis» (1893), представляла собой обширное эпидемиологическое исследование распространенности слоновой болезни. Эта работа, заслуженно удостоенная золотой медали, впоследствии переиздавалась как монография [1]. Удивительным представляется факт, что в то далекое время тропический гельминтоз для жителей Российской империи не представлял никакой эпидемиологической опасности. Подавляющее большинство россиян вело оседлый образ жизни. Не было технических возможностей для активной миграции населения или путешествий на значительные расстояния. Иначе как даром научного предвидения эту работу назвать трудно. Петр Андреевич обозначил проблему, которая возникла спустя столетие, с появлением активной мобильности населения на фоне мощного технического прогресса. Особенно символичен тот факт, что Нобелевская премия за исследование слоновости и разработку новых методов лечения была вручена медикам в годовщину 150-летнего юбилея Петра Андреевича Минакова. В 1891 г. Петр Андреевич блестяще окончил курс обучения в университете, и в том же году в Институте судебной медицины Московского университета началась его карьера судебного медика, продолжавшаяся 40 лет до самой кончины в 1931 г.

В 1890 г. у П.А. Минакова родился сын Сергей (1890—1914). Через 3 года появился второй сын — Андрей, а в 1899 г. — дочь Люба.

Сергей, как и отец, отличался трудолюбием и усердием в учебе. Гимназию окончил с золотой медалью, поступил в Московский университет на физико-математический факультет. Старший сын П.А. Минакова прожил короткую жизнь — всего 24 года, но эта жизнь была ярким примером высокой нравственности и патриотизма. В 1914 г. Сергей, уже проявивший себя как начинающий ученый-астроном, ушел воевать и геройски погиб на территории Восточной Пруссии. Петр Андреевич вместе с сыном Андреем незамедлительно отправились на поиски захоронения погибшего сына, причем в самую гущу военных действий, но, к сожалению, безрезультатно. Эта трагедия нанесла сильный удар по семье Минаковых, которая и без того переживала тяжелые времена. В то время многие преподаватели университета подвергались репрессиям со стороны министерства просвещения. В их числе был и П.А. Минаков.

Второй сын Петра Андреевича Андрей (31.01.1893—26.03.1954) стал известным ученым-физиком. После февральской революции 1917 г., когда прекратились гонения на Петра Андреевича, Андрей смог поступить на физико-математический факультет Московского университета, а отец вернулся заведующим на кафедру судебной медицины. Андрей Петрович после защиты диплома в 1922 г. был оставлен ассистентом на кафедре теоретической механики физико-математического факультета, с 1923 г. преподавал механику в Московском текстильном институте, где в 1930 г. получил должность профессора, а в 1931 г. возглавил кафедру теоретической механики. С 1939 по 1941 г. Андрей Петрович работал профессором Военно-воздушной академии имени Н.Е. Жуковского. Его научные работы внесли огромный вклад в оборону страны во время Великой Отечественной войны, так как именно он участвовал в проектировании аэростатов заграждения от немецких самолетов, которые охраняли небо над Москвой и Ленинградом. В дальнейшем он участвовал в научно-исследовательской работе по расчету усилий, возникающих на гусеничных траках танков при поворотах. Заслуги Андрея Петровича были отмечены высшей наградой СССР  — орденом Ленина. Умер профессор А.П. Минаков в 1954 г. и похоронен на Новодевичьем кладбище.

О дочери Петра Андреевича сохранилось не так много информации. Известно, что она пошла по стопам отца, работала физиотерапевтом в Боткинской больнице, потом ушла в монахини и следы ее потерялись.

Уже через год после начала практической деятельности П.А. Минаков начал научную деятельность по исследованию волос в аспекте судебно-медицинской практики. В 1892 г. в «Медицинском обозрении» вышла его работа «Судебно-медицинское решение вопроса: были ли волосы вырваны или выпали сами собой?». Впоследствии эта тема была детально раскрыта в 4-й главе докторской диссертации, где Петр Андреевич привел не только морфологические признаки и механизмы повреждений, но и снабдил материал описанием судебно-медицинских исследований из собственной практики.

В 1894 г. П.А. Минаков защитил докторскую диссертацию «О волосах в судебно-медицинском отношении» (рис. 1). Следует отметить, что эта работа, как и многие труды П.А. Минакова, прошла испытание временем. Она до сих пор переиздается в первоначальном виде и пользуется спросом. Диссертация представляет собой глубокий анализ и обобщение имевшихся данных о волосах как вещественном доказательстве биологического происхождения. Анализ поперечного размера и формы среза волос позволяет достоверно определять их изначальное положение на теле человека, а в отдельных случаях и возраст хозяина. В этой же работе автор раскрывает способы идентификации инструментов, которыми волосы могли быть отрезаны, дает характеристики их видовой принадлежности. Особенный интерес представляет заключительная часть диссертации, в которой указано на возможность накопления мышьяка волосами. Как известно, данное предположение П.А. Минакова получило блестящее подтверждение после появления спектрофотометрии. Современные технологии позволяют определять практически весь спектр микроэлементов в волосах.

В 1895 г. П.А. Минаков был командирован за границу. В течение одного года он успел поработать в Вене у Гофмана, в Париже у Бруарделя, в Берлине у Штрассмана. В рамках научно-практической стажировки он собрал уникальный материал для научных исследований. Уже в 1896 г. вышла новая работа о волосах П.А. Минакова «Об изменении волос под действием высокой температуры». В ней детально описаны макро- и микроскопические изменения в волосах при выстрелах с различных дистанций.

Вернувшись на Родину в 1896 г., Петр Андреевич занял должность прозектора кафедры судебной медицины, став ближайшим помощником проф. И.И. Нейдинга. В 1897 г. в «Медицинском обозрении» вышла его статья «О действии на кровь и гемоглобин формалина и алкоголя». Казалось, что, занявшись биохимией и токсикологией, Петр Андреевич отошел от своих основных научных интересов, но на самом деле он еще раз проявил свой талант исследователя и ученого. Статья была спорной по своим выводам, однако позже ее результаты были признаны научным открытием.

Уже через год появились новые работы П.А. Минакова, посвященные исследованию волос. В то время весьма популярной была теория Ломброзо, который стоял у истоков криминальной антропологии. Тогда Петр Андреевич всерьез увлекся новой для него наукой и стал работать под руководством Д.Д. Анучина. В скором времени появились первые результаты. В 1898 г. выходит ряд интереснейших статей: «Новые данные по исследованию волос из древних могил и мумий», «Ненормальная волосатость», «О цвете и форме волос из курганов средней России», а в 1900 г. — «Волосы в антропологическом отношении» и «Ногти человеческой руки». Следует отметить, что все антропологические работы П.А. Минакова имели прикладное судебно-медицинское значение. Благодаря им появились новые методы идентификации личности. Именно Минаковым были впервые описаны расовые признаки сечения волос, им же предложен метод определения право- и леворукости по ширине ногтей. Работа «Ненормальная волосатость» стала отправной точкой в развитии нового научного направления — судебно-медицинской стоматологии [2].

Занимаясь профессионально волосами, Петр Андреевич не мог оставить без внимания историю Хулии Пастраны. Эта женщина была коренной мексиканкой, родилась в 1834 г. и страдала гипертрихозом, т. е. ее лицо и тело были полностью покрыты длинными черными волосами, зубные ряды с рождения неполные, а прикус неправильный. Рост ее составлял 138 см. Благодаря своей болезни она была востребована в цирке уродов, много путешествовала по миру и в 1859 г. оказалась в Москве. В 1860 г. она родила ребенка — точную копию ее самой. Роды были сложными, мать и ребенок быстро скончались. Их трупы передали в Московский университет, где они были забальзамированы и мумифицированы. В таком виде их выставляли напоказ во многих странах до 2013 г., когда состоялось погребение Хулии на родине в Мексике. О Пастране можно найти упоминание в произведениях Льва Толстого и Владимира Гиляровского. Собрав материалы о Пастране, «львином мальчике» Стефане Бибровски из Польши и ряде других подобных аномалий развития, П.А. Минаков сделал ряд важных обобщений и выводов. Помимо гипертрихоза, у Пастраны отсутствовали клыки верхней и нижней челюстей, резцы верхней челюсти; у Стефана к 5 годам был только один деформированный зуб. Всех носителей данной аномалии объединяли не только волосатость, но и задержка развития зубочелюстного аппарата. П.А. Минаков абсолютно правильно объяснил обе аномалии задержкой в развитии одинаковых по происхождению эмбриологических образований. По мнению П.А. Минакова, данные о состоянии зубочелюстного аппарата как у трупов, так и у живых лиц одинаково важны для проведения судебно-медицинских экспертиз [2, 3].

В 1900 г. П.А. Минаков сменил ушедшего в отставку проф. И.И. Нейдинга и принял руководство кафедрой судебной медицины Московского университета. Пришло время готовить собственных учеников, поэтому разработка судебно-медицинской стоматологии легла на плечи его ученика Гилярий-Здислава Вильги. Проф. П.А. Минаков начал активную преподавательскую деятельность, где также преуспел. По воспоминаниям современников, он умел очень наглядно и доступно излагать материал [4].

В 1902 г. П.А. Минаков выступил на VIII Пироговском съезде с докладом «О субэндокардиальных экхимозах при смерти от истечения кровью». Первенство описания кровоизлияний в левом желудочке сердца при смерти от острой кровопотери принадлежало Петру Андреевичу, в связи с чем данный феномен получил название «пятна Минакова».

Несмотря на занятость на административной работе, П.А. Минаков продолжает совмещать научно-исследовательскую работу на кафедре с антропологией. Практически все антропологические работы имели прикладное значение в судебной медицине. В 1902 г. в «Антропологическом журнале» появилась статья «Значение антропологии в медицине», в 1909 г. — «О поседении волос». В последней П.А. Минаков доказывает недостоверность фактов внезапного поседения волос и обосновывает их лженаучность. До 1910 г. было много заграничных командировок в Вену, Берлин, Париж.

1911 г. стал для П.А. Минакова годом отчаянной профессиональной и нравственной борьбы. Революционные настроения среди студентов к этому времени достигли апогея, и российское правительство во главе с П.А. Столыпиным стало принимать резкие меры по ограничению прав и свобод, нередко используя помощь полиции. В знак протеста ректор Московского Императорского университета А.А. Мануйлов и его ближайшее окружение, куда входили к тому времени уже проректор университета П.А. Минаков, помощник ректора М.А. Мензбир, подали прошение об отставке. В ответ незамедлительно последовало распоряжение министра образования Кассо об увольнении их из университета. Сам Столыпин прокомментировал отставку руководства университета как антиправительственную демонстрацию и лишил всех участников акции финансового содержания в дальнейшем. Вслед за руководством из университета уволились еще 150 профессоров и преподавателей, в том числе К.А. Тимирязев, В.И. Вернадский, П.Н. Лебедев, Н.А. Умов, С.А. Чаплыгин. Несмотря на столь сильный удар по кадровому составу университета, правительство во главе со Столыпиным осталось непреклонным и продолжило разрушать систему университетского образования. Так продолжалось до февраля 1917 г. [4].

В марте 1911 г. в Киеве произошло убийство ребенка, которое потрясло не только Россию, но и все мировое сообщество. Смерть 12-летнего Андрея Ющинского стала отправной точкой «дела Бейлиса», которое было явно сфабриковано и имело целью «раздуть» и без того обострившийся в стране национальный вопрос.

Обвинения в ритуальном убийстве ребенка буквально обрушились на Менахема Менделя Бейлиса — рядового служащего кирпичного завода. В средневековой католической Европе подобные обвинения были нормой, но в просвещенном ХХ веке выглядели полным архаизмом. Ритуал «кровавого навета» был известен чуть ли не с античных времен и представлял из себя забор крови у человеческой жертвы с целью ее дальнейшего использования в ритуальных целях. Обвинение подогревало старое, еще со времен инквизиции, убеждение христиан в причастности евреев к распятию и страданиям Христа.

Дело явно было заказным и имело провокационный характер. Абсурдность обвинения и политическая подоплека процесса были абсолютно очевидны. Представители российской и европейской общественности незамедлительно выступили с протестами. Среди них фигурировали имена Владимира Короленко, Зинаиды Гиппиус, Александра Блока, Максима Горького. В Европе выступили Анатоль Франс, Томас Манн, архиепископ Кентерберийский, Герберт Уэлс и сотни других представителей интеллигенции.

Несмотря на сильное административное давление на ход расследования, ведущие российские ученые и профессора П.А. Минаков, В.М. Бехтерев, лейб-медик Е.В. Павлов, В.П. Сербский дали честное и объективное заключение, которое явно не соответствовало официальной версии правящих политических кругов и той линии государственных преобразований, которой придерживался лично П.А. Столыпин.

П.А. Минаков к тому времени был признанным специалистом по диагностике смерти от острой кровопотери. На теле мальчика обнаружили 47 колотых ран, нанесенных, вероятнее всего, шилом. Характер травм на теле не соответствовал представлениям о ритуальном убийстве, так как для колотых ран типично внутреннее кровотечение, а наружное или отсутствует, или незначительно. Забор крови не был возможен чисто технически. Именно так и прозвучали слова профессора Минакова: «Ни свойства ран, ни их местоположение не дают никаких оснований к гипотезе, что убийцы старались получить возможно большее количество крови из тела Ющинского. …Заключение экспертов, что ближайшей причиной смерти Ющинского было истечение кровью и что труп был обескровлен, я считаю необоснованным…» [4]. Суд присяжных оправдал Бейлиса. Настоящий преступник найден не был, но не это явилось главным итогом деятельности суда и следствия. Самое главное, что Петр Андреевич Минаков и его коллеги своим бескомпромиссным поведением и верностью врачебному долгу, способствуя оправданию Бейлиса, смогли предотвратить колоссальные погромы, вспышки религиозной и национальной ненависти и тем самым спасли огромное количество жизней.

Попав в число «неугодных», Петр Андреевич потерял возможность по-прежнему активно заниматься наукой и преподаванием. Пришлось все начинать сначала. Уже к 1914 г. стараниями П.А. Минакова начал работу Институт судебной медицины при Московских высших женских курсах (впоследствии 2-й Московский медицинский институт). Там же Петр Андреевич, возглавляя кафедру судебной медицины, одновременно читал лекции для юристов, а в Народном университете им. Шанявского преподавал курс «судебной медицины в связи с антропологией» [4]. Постигшее вскоре семью горе в связи с гибелью старшего сына не сломало П.А. Минакова, он, наоборот, полностью, не зная отдыха, ушел в работу.

В 1924 г. выходит работа «Консервирование (бальзамирование) и мумификация трупов». В ней автор обобщил личный опыт и предложил собственный способ сохранения тел после смерти. Следует отметить, что мумифицированные препараты, изготовленные П.А. Минаковым, отличались очень высоким качеством [5]. Они сохраняли изначальное сходство, не гнили и не покрывались плесенью со временем, не требовали дополнительного консервирования, легко хранились в обычных условиях при комнатной температуре. Один из таких препаратов сохранился в первозданном виде до наших дней в музее судебной медицины Первого Московского государственного медицинского университета им. И.М. Сеченова (рис. 2). Речь идет о кучере П.А. Минакова, который не имел родственников и оставил соответствующее завещание.

В этом же 1924 г. скончался В.И. Ульянов (Ленин). По политическим соображениям его тело было решено забальзамировать и хранить вечно. П.А. Минаков не участвовал в этом мероприятии, однако племянник семьи Минаковых, будущий академик Алексей Иванович Абрикосов (1875—1955), проводил патологоанатомическое вскрытие тела Ленина, а в дальнейшем принимал участие в его сохранении.

Петр Андреевич жил и работал на рубеже столетий, в один из самых драматических периодов нашей истории. Во время существования Российской империи из полной нищеты детства поднялся до ученого с европейским именем, пережил бурю революций и репрессии со стороны властей, при Советской власти вновь занял достойное место в науке и медицине. Что бы с ним не происходило, и в бедности, и в достатке, на вершине славы, признания и в забвении, он всегда оставался верен своим принципам — преданности профессиональному долгу и любви к Родине. А еще он был удивительно честным человеком. Нет улиц Минакова, нет памятников, но есть и всегда будет о нем добрая память людей.

«Консервирование (бальзамирование) и мумификация трупов». Русский антропологический журнал. 1924;13:3−4.

«Судебно-медицинская экспертиза по делу Бейлиса». Русские ведомости. 1913;238, 239.

«О поседении волос». Русский антропологический журнал. 1903;2.

«О субэндокардиальных экхимозах при смерти от истечения кровью». Труды съезда (VIII Пироговский съезд). 1902;6.

«Волосы в антропологическом отношении». Русский антропологический журнал. 1900;1.

«О ногтях человеческой руки». Вестник гигиены, судебной и практической медицины. 1901.

«Ненормальная волосатость». Труды антропологического отделения общества любителей естествознания. 1897;XIX.

«Новые данные по исследованию волос из древних могил и от мумий». Труды антропологического отделения общества любителей естествознания. 1897;XIX.

«О цвете волос у древнего населения центральной России». Труды Антропологического отдела общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. 1897;XIX.

«О волосах в судебно-медицинском отношении»: Дис. … д-ра мед. наук. М.: Типография М.Г. Волчанинова. 1894;VI:136.

«О патологоанатомических изменениях при отравлении йодоформом». Медицинское обозрение. 1892.

«Судебно-медицинское решение вопроса: были ли волосы вырваны или выпали сами собой?» Медицинское обозрение. 1892.

Конфликт интересов отсутствует.