Исполнилось 200 лет со дня рождения выдающегося венгерского акушера, посвятившего свою жизнь борьбе за здоровье матерей, но не нашедшего понимания среди коллег и получившего всемирное признание только через несколько десятилетий после смерти.
Игнац Филипп Земмельвейс родился 1 июня 1818 г. в венгерском городе Пеште в семье купца [1]. После окончания начальной школы и гимназии в Буде, в 1837 г. он поступил на юридический факультет Венского университета, увлекся естественными науками и перешел на медицинский факультет.
Игнац Земмельвейс получил докторский диплом Венского университета (доктор медицины), представив работу «De vita plantarum» («Трактат о жизни растений»), которая была оценена на «хорошо» 4 апреля 1844 г. [1]. Земмельвейс прошел практический курс акушерства в 1842—1844 гг. и был аттестован как магистр акушерства и гинекологии. С июня 1844 г. Игнац Земмельвейс работал в Венской клинике проф. Клейна, вначале в качестве аспиранта, временного ассистента и затем ординарного ассистента, в должности которого проработал 2 года, до 20 марта 1849 г. [2].
У ординарного ассистента было много обязанностей: осмотр каждой вновь поступившей пациентки еще перед утренним обходом профессора, в послеобеденные часы демонстрация студентам беременных и родильниц, обучение студентов методам акушерского исследования, проведение операций в круглосуточном режиме. И. Земмельвейс отдался своему делу со всем энтузиазмом молодости, поставив перед собой цель — достигнуть в акушерстве совершенства. В дополнение к своей огромной работе в клинике усердно изучал оперативную технику на трупах женщин в анатомическом театре у проф. Рокитанского. В морг И. Земмельвейс должен был приходить рано утром, чтобы успеть посмотреть пациентов в клинике до прихода профессора. В работе обретал спокойствие и удовлетворение, его жизнь в те годы можно было бы назвать счастливой, если бы изо дня в день его не преследовал кошмар родильной лихорадки, которая буквально свирепствовала в клинике Клейна. Она отравляла И. Земмельвейсу всю радость его научной работы и терзала его человеческие чувства [1]. Следует особо подчеркнуть, что примерно до середины XIX века в акушерских клиниках Европы свирепствовала родильная лихорадка [1, 3]. В отдельные годы она уносила 30% и более жизней матерей, рожавших в этих клиниках. Альфред Вельпо (1795—1867), знаменитый французский хирург, с горечью констатировал: «Укол иглой уже открывает дорогу смерти» [цит. по 4]. Женщины предпочитали рожать в поездах и на улицах, лишь бы не попасть в больницу, а ложась туда, прощались с родными так, будто шли на плаху. Считалось, что эта болезнь носит эпидемический характер, существовало около 30 теорий ее происхождения. Ее связывали и с изменением состояния атмосферы, и с почвенными изменениями, и с местом расположения клиник, а лечить пытались всем, вплоть до применения слабительного. Вскрытия всегда показывали одну и ту же картину: смерть произошла от заражения крови. Ф. Пахнер [1] приводит такие цифры: «…за 60 лет в одной только Пруссии от родильной лихорадки умерли 363 624 роженицы, т. е. больше, чем за то же время от оспы и холеры вместе взятых… Смертность 10% считалась вполне нормальной, иначе говоря, из 100 рожениц 10 умирали от родильной лихорадки…». Добавим еще: «Самым ужасным был 1842 г., когда, например, в декабре смертность достигла невероятных размеров — 31,3%, т. е. умерли около 1/3 родильниц. В действительности смертность в клинике Клейна, где работал Земмельвейс, была еще большей, так как родильниц с осложнениями, внешне напоминавшими родильную лихорадку, нередко переводили в другие отделения. Они погибали в другом месте, главным образом в отделении внутренних болезней, поэтому не включались в статистику…» [1].
В 1847 г. 29-летний врач из Вены Игнац Земмельвейс открыл тайну родильной лихорадки. Сравнивая данные в двух различных клиниках, он пришел к выводу, что виной этому заболеванию служит неаккуратность врачей, осматривавших беременных, принимавших роды и делавших гинекологические операции нестерильными руками и в нестерильных условиях.
Исключительно эмпирически задолго до открытий Л. Пастера и Дж. Листера, не зная природы сепсиса, И. Земмельвейс решил бороться с внесением инфекции в родовые пути при внутреннем исследовании путем тщательного мытья рук с последующим дезинфицированием их раствором хлорной извести и благодаря этому добился значительного снижения смертности [3, 5].
У Земмельвейса было две программы. Первая появилась при решении проблемы, вторая была направлена на внедрение. Идея первой программы состояла в постоянном исключении какого-либо фактора воздействия на пациенток с тем, чтобы определить истинную причину болезни. Причем Земмельвейс использовал не только свои опытные данные, но и привлекал статистику. Затем по этой программе надо было опробировать предлагаемую методику. Сначала на животных, потом на людях — обычная тактика исследований в медицине. Идея внедренческой программы состояла в том, чтобы внедрять как можно менее шумно. И. Земмельвейс предвидел резонанс, который должно было вызвать его открытие: ведь главной причиной болезни он называл самих врачей. Нетрудно было догадаться, как они к этому отнесутся. Поэтому поначалу он хотел внедрить свой метод через частные письма в ведущие, а затем и в остальные клиники Европы. Лишь после завоевания признания его идеи должны были стать доступными широкой публике. Когда же И. Земмельвейс увидел, что частные письма игнорируются, он начал выступать с открытыми обвинительными письмами, в которых грозился обратиться к общественности. Единственная просьба, мольба, требование в этих открытых письмах — попробовать применить его методику, приносившую избавление от смерти. И. Земмельвейс не претендовал на награды, он хотел только одного — сохранить жизни пациенткам.
Молодому специалисту не требуется смелость гения: он действительно со многим сталкивается впервые, действительно многого не знает. Условия для решающего эксперимента к моменту прихода И. Земмельвейса уже были созданы: клиника была разделена на две части, в одной практиковались студенты, в другой — акушерки. На занятиях студенты препарировали трупы, а акушерки занимались на муляжах. В клинике, где проходили практику студенты (там работал И. Земмельвейс), смертность стабильно была много выше смертности в клинике, где работали акушерки. И. Земмельвейсу оставалось лишь заметить и проанализировать этот факт. В конце 1846 г., когда он уже работал, после новой волны смертности клинику посетила очередная официальная комиссия. Не зная истинных причин заболевания, комиссия все же приняла решение. С точки зрения имевшихся тогда представлений о болезни, это решение было абсолютно абсурдным. Но именно оно стало счастливым для И. Земмельвейса: комиссия постановила уменьшить в 2 раза количество практикующих в клинике студентов-иностранцев, которых подозревали в том, что они грубо проводили обследования, не считаясь со стыдливостью женщин. После этого смертность за 3 мес снизилась в 7 раз. Игнац работал не только на материалах вскрытия умерших от лихорадки, но и широко использовал данные статистики. По статистике с введением патологической анатомии как обязательной дисциплины смертность от родильной лихорадки возросла в клиниках в 5 раз, и эти данные были у И. Земмельвейса [2].
В конце 1846 — начале 1847 г., когда И. Земмельвейс находился в отпуске и отсутствовал в Вене, умер его друг — проф. судебной медицины Якуб Колетшка. Ф. Пахнер [1] пишет: «Смерть Колетшки Земмельвейс перенес исключительно тяжело. Но на него подействовала не только сама смерть друга, сколько тот факт, что он умер от ранки, порезавшись при вскрытии трупа, причем, что очень важно, трупа женщины, умершей от родильной лихорадки. Поэтому И. Земмельвейс решил тщательным образом изучить протокол вскрытия трупа Колетшки». Вскрытие показало точно такую же картину, что и вскрытия женщин, умерших от родильной лихорадки. А дальше Ф. Пахнер [1] приводит слова самого Земмельвейса: «В моей голове, еще переполненной впечатлениями от Венеции, все перемешалось. Мысли о болезни и смерти Колетшки стали преследовать меня и днем и ночью. Из этого сумбура мыслей начала постепенно выкристаллизовываться уверенность в том, что смерть Колетшки и смерть многих сотен женщин, сведенных в могилу родильной лихорадкой, имеет одну и ту же причину… Заболевание и смерть Колетшки были вызваны трупными веществами, занесенными в кровеносные сосуды… И здесь передо мной неизбежно возник вопрос: а разве не может быть, что женщины, погибшие от этой же болезни, заболевали именно при попадании трупных веществ в сосуды? Ответ напрашивался сам собой; разумеется, да, ибо профессора, ассистенты и студенты немало времени проводили в морге за вскрытием трупов, и трупный запах, очень долго сохраняющийся на руках, свидетельствует о том, что обычное мытье рук водой с мылом еще не удаляет всех трупных частичек. Чтобы обезвредить руки полностью, я начал использовать для мытья хлорную воду». Выбор у Земмельвейса был небогат: в то время использовали всего два дезинфицирующих раствора — один на основе карболки, второй — на основе хлорной извести. Характерно, что много лет спустя Дж. Листер в своем открытии общей антисептики применил карболку.
На основании анализа заболеваний легкой формой родильной лихорадки родильниц, находившихся в контакте с поступившей в палату роженицей с гангреной колена, И. Земмельвейс пришел еще к одному весьма важному выводу — не только руки врача, но и воздух может быть переносчиком болезнетворного начала.
Однако необходимо отметить и творческую смелость И. Земмельвейса. Так, всегда считалось, что чем больше врач анатомирует, тем он более опытен и тем успешнее его операции на живых людях. По И. Земмельвейсу — врачу вообще запрещалось за 1—2 дня до обследования пациенток посещать морг. Кроме того, он не побоялся включить в число «подозрительных объектов» руки самого врача, на что также надо было решиться. И, наконец, не стоит забывать, что открытие И. Земмельвейса появилось до исследований Л. Пастера, который выявил и определил бактерии как источник многих болезней. Громадная заслуга в том, что он не испугался и не отступил, а наоборот, ринулся бороться за признание и внедрение найденной цели. Своей работой И. Земмельвейс подготовил научное и общественное мнение к открытиям Л. Пастера и Дж. Листера. Через 5 лет после открытия общей антисептики Дж. Листер уже был в зените славы. То, на что И. Земмельвейсу не хватило жизни, Дж. Листеру досталось за 5 лет. Открытие Игнаца Филиппа, по сути, было приговором акушерам всего мира, отвергавшим его и продолжавшим работать старыми методами. Оно превращало этих врачей в убийц, своими руками — в буквальном смысле — заносящих инфекцию. Это основная причина, по которой оно вначале было резко и безоговорочно отвергнуто. Директор клиники, доктор Клейн, запретил И. Земмельвейсу публиковать статистику уменьшения смертности при внедрении стерилизации рук. Клейн сказал, что посчитает такую публикацию за донос. Фактически лишь за открытие И. Земмельвейса изгнали с работы (не продлили формальный договор), несмотря на то что смертность в клинике резко упала. В результате ему пришлось уехать из Вены в Будапешт, где он не сразу и с трудом устроился работать. Естественность такого отношения легко понять, если представить, какое впечатление открытие Земмельвейса произвело на врачей. Когда один из них, Густав Михаэлис, известный врач из Киля, информированный о методике, в 1848 г. ввел у себя в клинике обязательную стерилизацию рук хлорной водой и убедился, что смертность действительно упала, то, не выдержав потрясения, он кончил жизнь самоубийством. Кроме того, Игнац в глазах мировой профессуры был излишне молод и малоопытен, чтобы учить и более того чего-то еще и требовать. Наконец, его открытие резко противоречило большинству тогдашних теорий.
Игнацу Земмельвейсу в 1850 г. с большим нежеланием присвоили звание приват-доцента, при этом ограничив его права. Он мог лишь вести демонстрационные занятия на муляже. Новшества И. Земмельвейса казались его коллегам нелепым чудачеством, недостойным звания врача, и он поплатился за них изгнанием из родных стен Венской клиники. Он не перенес такого унижения и уехал в свой родной город Пешт, где вскоре занял место врача акушерского отделения больницы Св. Рохуса. В 1855 г. Земмельвейс стал профессором акушерства в Пештском университете (Будапешт) [5]. Его угнетало отрицательное отношение многих ученых к его открытию, страдала не только научная истина, страдало его самолюбие.
Проф. И. Земмельвейс с 1858 по 1860 г. опубликовал ряд статей о родильной горячке. В 1861 г. выпустил классический труд об этиологии, сущности и профилактике родильной горячки (нем. «Die Aethiologie der Begriff und die Prophylaxis des Kindbettfiebers») [цит. по 4, 6]. Книга И. Земмельвейса сумела убедить немногих, ряд выдающихся специалистов остались противниками его учения. Следует отметить, что некий молодой ассистент опубликовал работу о родильной горячке, в которой исказил точку зрения И. Земмельвейса. Это сочинение получило награду Вюрцбургского медицинского факультета.
Поначалу И. Земмельвейс пытался информировать врачей наиболее деликатным путем — с помощью частных писем. Он писал ученым с мировым именем — Вирхову, Симпсону. По сравнению с ними Игнац Филипп был провинциальным врачом, не обладавшим даже опытом работы. Его письма не произвели практически никакого действия на мировую общественность врачей, и все оставалось по-прежнему: врачи не дезинфицировали руки, пациентки умирали, и это считалось нормой [1].
Некоторые профессора, вводя у себя в клиниках «стерильность по Земмельвейсу», не признавали этого официально, а относили в своих отчетах уменьшение смертности за счет собственных теорий, например улучшения проветривания палат… Были врачи, которые подделывали статистические данные. А когда теория Земмельвейса начала получать признание, естественно, нашлись ученые, оспаривавшие приоритет открытия. Он яростно боролся всю жизнь, прекрасно понимая, что каждый день промедления внедрения его теории приносит бессмысленные жертвы, которых могло бы не быть. И. Земмельвейс готов был тратить время и деньги, лишь бы научный мир прислушался к нему. Немецким врачам, например, он предложил организовать за свой счет семинар, на котором он смог бы обучить их своей методике. Он просил врачей выбрать удобное для них время и место для такого семинара, но врачи отказались! Да что там деньги, он готов был пожертвовать своей жизнью, он хотел донести истину, хотел, чтобы ему поверили. Но его открытие полностью признало лишь следующее поколение врачей, на котором не было крови тысяч женщин, так и не ставших матерями. Характерно, например, что дольше всех сопротивлялась пражская школа врачей, у которых смертность была наибольшей в Европе. Открытие И. Земмельвейса там было признано лишь через 37 лет после того, как оно было сделано. Естественно, что жизнь, каждый день которой был боем со смертью и косностью, не могла не отразиться на характере Земмельвейса. Можно представить себе то состояние отчаяния, которое владело И. Земмельвейсом, то чувство беспомощности, когда он, сознавая, что ухватил, наконец, в свои руки нити от страшной болезни, понимал, что не в его власти пробить стену непонимания и традиций, которой окружали себя его современники. Он знал, как избавить мир от недуга, а мир оставался глух к его советам. Земмельвейс сделал открытие, разработал его в методику и частично внедрил при жизни. Кроме того, своими письмами и книгой он заставил врачебный мир не «позабыть» о предоперационной дезинфекции рук, и внедрение метода, которое шло после смерти Земмельвейса, было фактически подготовлено всей его жизнью.
Ведя страстную борьбу за внедрение в практику своего профилактического метода, И. Земмельвейс в 1861 г. опубликовал открытые письма известным акушерам того времени — Зибольду, Сканцони, Шпету, а в 1862 г. — обращение ко всем профессорам-акушерам [5]. В последнем письме автор угрожает, что обратится ко всему обществу с предупреждением об опасности, которая грозит каждой беременной от акушеров и акушерок, не моющих свои руки перед исследованием. Непонятый, отвергнутый и осмеянный своими коллегами, И. Земмельвейс заболел душевной болезнью. Две недели провел великий врач-новатор в доме для умалишенных в Деблинге. Незадолго перед тем, как попасть в этот дом, во время одной из последних своих операций, которую Земмельвейс провел новорожденному, он порезал палец правой руки. После панариция у него развился абсцесс грудных мышц, прорвавшийся в плевральную полость. 13 августа 1865 г. в возрасте 47 лет И. Земмельвейс умер [4].
Антисептика появилась лишь через 20 лет, после гениальных открытий Л. Пастера и Дж. Листера. Открытие И. Земмельвейса по праву вошло в историю хирургии и медицины, но только после его смерти.
Антисептика вошла в хирургию. «Никогда не было в хирургии открытия, — утверждал отечественный хирург А.Д. Павловский, — которое принесло бы столько счастья человечеству как антисептика» [3]. Антисептический метод, как и обезболивание, начали применять хирурги различных стран: это значительно расширило возможности оперативного лечения, обеспечив стремительное развитие хирургической науки и практики.
В 1891 г. тело Игнаца Земмельвейса перевезли в Будапешт (рис. 1). 
Итак, резюмируя изложенное, отметим великие открытия И. Земмельвейса.
1. Родильная лихорадка является не эпидемией, а эндемией. Она распространена не везде, а только в родильных учреждениях.
2. Смерть профессора Колетшки от сепсиса, ее причины, установление ее генетического тождества со смертью от родильной лихорадки (как отметил в своих записках И. Земмельвейс) — все это явилось второй огромной важности ступенью в логическом развитии учения И. Земмельвейса.
3. И. Земмельвейс распорядился, чтобы каждый студент по окончании работы в морге тщательно мыл руки щеткой с мылом. Кроме того, он потребовал, чтобы каждый, кто входит в соприкосновение с беременными или родильницами, обязательно мыл руки перед этим хлорной водой (3% раствор). Мытье рук с помощью хлорной извести Земмельвейс считал вполне достаточным для уничтожения трупного яда. Это явилось третьим важным этапом в борьбе Игнаца против родильной лихорадки. Этим этапом были заложены основы антисептики в акушерстве и медицине.
4. Родильную лихорадку вызывает не только трупный яд, но также яды разлагающихся тканей живых людей (при раке, например). И в этом случае руки следует обеззараживать точно так же, поскольку родильная лихорадка является лишь частным случаем раневого сепсиса.
5. И. Земмельвейс пришел еще к одному весьма важному выводу, что не только руки врача, но и воздух может быть переносчиком болезнетворного начала. Таков был пятый основной научный вывод легендарного акушера.
*e-mail: temom1972@mail.ru;
https://orcid.org/0000-0003-3838-177X