Выдающийся русский врач Сергей Петрович Боткин дал начало появлению физиологического направления в российской клинической медицине. Рассказываем о семье доктора, его жизни, учениках и местах, связанных с ним

Биограф врача Николай Белоголовый, друживший с ним более 40 лет, в своей книге «Сергей Боткин. Его жизнь и врачебная деятельность» характеризовал героя так: «С.П. Боткин принадлежит к числу самых блестящих деятелей русской науки XIX века. <...> ...Дать полное понятие о его гениальной личности мы бы и не сумели; единственное наше желание, – чтобы читатель... почерпнул хотя бы некоторое представление о необыкновенных свойствах этого человека, заключавшихся в редком сочетании выдающейся талантливости с феноменальной преданностью труду и безграничной любовью к избранной им науке не столько, пожалуй, в кабинетной ее разработке, сколько в прямом приложении ее к жизни, к служению человечеству. Этому служению Боткин отдал целиком не только все свои способности и всю свою жизнь, отдыхая лишь по крайней необходимости, но... без преувеличения, "за други положил живот свой". <...> Для молодых поколений жизнь Боткина поучительна еще и тем, что, будучи вся отдана на благо других, на облегчение чужих страданий, она служила для него самого источником полного нравственного удовлетворения, так что и умирая он не переставал повторять, что нет большего счастья на земле, как этот непрерывный и самоотверженный труд на пользу ближних...».

Купеческое детство и гостеприимный дом

У Сергея Боткина была весьма примечательная семья. Его отец – московский купец Петр Боткин – начинал с текстильного производства, но разбогател на торговле китайским чаем, и столь преуспел, что его называли «чайным королем». Многочисленное семейство Боткиных (всего у купца выросло 14 детей – 9 сыновей и 5 дочерей) поначалу жило в особняке на Земляном валу, д. 35, стр. 1. Двухэтажное здание в стиле классицизма сохранилось, хотя близко и не подойти, но в нем в 1832 году родился одиннадцатый ребенок Петра Боткина – Сергей. А вскоре купец купил усадьбу в Петроверигском переулке, д. 4, стр. 1, и семья переехала туда. Городская усадьба в стиле классицизма и ампира, где прошли детство и юность врача, отреставрирована в 2016 году, сейчас в ней располагается Государственный музейно-выставочный центр «РОСИЗО».

Петр Кононович Боткин, купец первой гильдии. https://um.mos.ru

Дом, в котором родился С.П. Боткин. Москва, Земляной Вал, 35. Автор: Vladimir OKC. https://ru.wikipedia.org

Усадьба Боткиных в Петроверигском переулке. https://yandex.ru/maps

Сразу несколько сыновей купца имели склонность к прекрасному: старший, Василий, был литератором; Дмитрий коллекционировал искусство; младший же, Михаил, стал художником. Белоголовый пишет, что брат Василий «замечателен сам по себе как редкий пример самородной даровитости, ведь сын московского торговца чаем, предназначавшийся для торговли за прилавком, не прошедший высшую школу обучения, так образовал себя, что стал одним из деятельных членов кружка передовых мыслителей и литераторов, к которому принадлежали Белинский, Грановский, Герцен, Станкевич, Огарев. Семья Боткиных являлась в Москве ярким оазисом, в котором всякий интеллигент, заезжий или москвич, всегда чувствовал себя особенно приятно и тепло, всегда находил умную беседу и живой отклик на все вопросы современности не только русской, но и европейской, и редкий из тогдашних корифеев литературы не побывал в доме Боткиных».

Стоит упомянуть и сестер Сергея Боткина, которые выбрали себе интересных мужей. Надежда стала женой художника и коллекционера Ильи Остроухова (отец подарил им особняк в Трубниковском переулке, который известен как Дом Остроухова, раньше в нем размещался Музей иконописи и живописи, а сейчас это филиал Государственного литературного музея), Анна вышла замуж за терапевта Павла Пикулина, который способствовал становлению Боткина как врача, а Мария – за поэта Афанасия Фета.

Слева на право: Михаил Петрович, Василий Петрович, Дмитрий Петрович (https://www.mos.ru)

Пансион и университет

Петр Боткин к моменту рождения младших отпрысков уже был в летах, поэтому воспитанием занимался их брат Василий. В качестве домашнего учителя к Сергею был приглашен студент-математик Московского университета Аркадий Мерчинский, который обнаружил у мальчика большие склонности к этой науке. А в 1847 году его отдали на учебу в частный пансион Эннеса (двухэтажный флигель в Сверчковом переулке, д. 5, стр. 2, дошел до наших дней), который славился высоким уровнем преподавания, в частности там работал учителем собиратель русских сказок Александр Афанасьев. В пансионе Боткин подружился с другим учеником – Николаем Белоголовым, который потом тоже поступил на медицинский факультет, а в итоге написал биографию своего друга-врача. Боткин был невероятно способным учеником и после окончания пансиона собирался изучать математику в Московском университете, однако не смог поступить на факультет из-за императорского указа 1849 года, ограничившего число студентов на всех факультетах, кроме медицинского, «ввиду крайней потребности в медиках». Поэтому в 1850 году Боткин стал студентом медицинского факультета Московского университета. Среди его преподавателей был терапевт Иосиф Варвинский из Дерптского университета (его же блестяще окончили Николай Пирогов и Владимир Даль), благодаря чему тот обладал «печатью свежести и деловитости немецкой школы; умело владея методами исследования, отдавал должное патологической анатомии и старательно следил за иностранной медицинской литературой». А помощником Варвинского был Павел Пикулин, будущий муж сестры Боткина, который стал дополнительно заниматься со студентом в больнице, благодаря чему тот рано познакомился с клинической диагностикой. Еще одним педагогом Боткина был хирург Федор Иноземцев, бывший наряду с Пироговым одним из пионеров эфирного наркоза в российской медицине. При этом сам Боткин сетовал позже, что от тогдашнего преподавания в Московском университете сложно было ожидать среди выпускников будущих исследователей: «Будущность наша уничтожалась нашей школой, которая, преподнося нам знание в форме катехизисных истин, не возбуждала в нас той пытливости, которая обусловливает дальнейшее развитие». После окончания университетского курса Сергей Боткин успешно сдал выпускной экзамен на докторскую степень и отправился ординатором под началом Пирогова на Крымскую войну. После этого врач убедился, что хирургом из-за врожденного слабого зрения ему точно не стать, во время операций он не видел мелкие сосуды для перевязки.

Пансион пастора Л. Эннеса, Сверчков переулок. https://um.mos.ru

За границу

По возвращении в 1855 году в Москву доктор решил заняться своим медицинским «дообразованием» и поехал на обучение в Германию к одному из лучших преподавателей – профессору патологической анатомии Вюрцбургского университета Рудольфу Вирхову. Белоголовый замечает, что для Боткина это обучение стало судьбоносным, ведь так он открыл для себя передовое направление науки: «До Вирхова научная медицина была догматикой, основанной не на фактах исследования, а на гипотезах и теориях, большею частью чисто умозрительных, а потому стояла совсем особняком в ряду человеческих знаний. Вирхов же ввел ее в разряд естественноисторических наук, приложив и разработав экспериментальный метод, благодаря которому открылось совершенно новое поле для исследований, в корне преобразивших изучение медицины. Он создал и сложил в стройное целое учение о клетке, которое легло в основание всей современной науки вообще и патологии в частности».

Старое здание Вюрцбургского университета. https://ru.wikipedia.org

Вирхов широко использовал микроскоп для своих изысканий, с которым выпускник Московского университета Боткин был едва знаком, так что он начал изучение медицины почти с «азов» – с микроскопического исследования тканей и патологических изменений в них. Вслед за Вирховым в 1856 году Боткин перебрался в Берлинский университет и клинику Шарите, кроме того, обучался у основателя экспериментальной патологии профессора Людвига Траубе. В Берлине врач подружился с будущим знаменитым ученым-физиологом Ильей Сеченовым, а позже отправился в Венскую медико-хирургическую академию на лекции видного немецкого физиолога Карла Людвига. В Вене у Сергея Боткина случилось важное событие: он женился на Анастасии Крыловой (после ее смерти в 1875 году у него будет еще одна супруга – княжеская дочь Екатерина Оболенская). Потом доктор успел пожить в Париже, посещая клиники и лекции ведущих французских врачей, в частности основателя эндокринологии Клода Бернара, а также написать свою докторскую диссертацию «О всасывании жира в кишечнике». Однако в 1860 году Боткин решил вернуться в Россию, к тому моменту подоспело приглашение в Петербургскую медико-хирургическую академию – сначала на должность адъюнкта академической клиники, а потом и ее ординарного профессора.

Кампус клиники Вирхова (CVK), Немецкий кардиологический центр в Берлине (Deutsches Herzzentrum Berlin). https://ru.wikipedia.org

Одно из старинных зданий клиники Шарите, Берлин, 2008. https://ru.wikipedia.org

Петербургский профессор

В Санкт-Петербурге с Боткиным связаны несколько мест: в 1860–1864 годах он жил в доме Лисицына (ул. Рылеева, д. 1, сохранился), в 1864–1877 годах – в доме Лапиных (Загородный пр., д. 22, не сохранился), а в 1878–1889 годах – на Галерной улице, д. 77 (дом перестроен, но сохранился). С момента переезда в столицу врач начал устраивать у себя «боткинские субботы», где «в течение 30-летнего их существования успел перебывать чуть не весь Петербург – ученый, литературный и артистический; но преимущественно, само собой разумеется, медицинский». Лето доктор с семьей проводил на даче в Гатчине (дом в неорусском стиле не дошел до наших дней), а в 1880-х годах купил усадьбу Кунтилла в деревне Кирстиняля (остались одни руины).

Сергей Петрович Боткин, 1874. https://ru.wikipedia.org

Дом Лисицыных в Санкт-Петербурге, ул. Рылеева, д. 1. https://upload.gradpetra.net

Руины усадьбы Кунтилла в деревне Кирстиняля. Автор: DIMA291. https://wikimapia.org

Сергей Боткин возглавил академическую клинику, будучи весьма молодым врачом, и посвятил ей свои лучшие силы. «Эта любовь к клинике составляла в его жизни самое главное, господствующее чувство, – и все другие житейские интересы… интересы личного здоровья и благополучия, материальной будущности нежно любимой им семьи – все это уходило у него на второй план, лишь только случайно затрагивался вопрос о возможности прекращения для него клинической деятельности. <…> В клинике сосредоточилась вся его страсть к науке и самая благородная сторона знаний – применение их к жизни; от клиники он получал двойное удовлетворение. Во-первых, в ней он продолжал учиться сам, проверяя все, что ему давали как книга, так и те соображения и задачи, которые зарождались, вырабатывались и в несметном количестве накоплялись в его постоянно работавшем мозгу…» – вспоминал Белоголовый. Чтобы клиника отвечала современным требованиям изучения клинической медицины, Боткин устроил при ней лабораторию, что было большой редкостью; кроме того, открыл амбулаторию для приема приходящих больных как дополнительную школу практического образования и как источник наблюдений для самого себя. «Вследствие всестороннего исследования всякая болезнь наглядно для студентов утрачивала свое шаблонно-книжное определение и индивидуализировалась, в ней подмечались все уклонения, какими видоизменялась она в каждом конкретном случае по причине особенностей пораженного ею организма; получалось широкое применение правила, что надо лечить больного, а не болезнь», – пишет Белоголовый.

https://ru.wikipedia.org

В своей книге «Побеждая смерть. Записки первого военного врача» Боткин давал следующие рекомендации: «Врачу необходимо анализировать первое впечатление, произведенное на него больным. Больной худ, бледен или хорошо упитан; на ногах, сидит или в постели? Какое выражение лица, глаз, голос больного, запах? Все это слагается в одно общее заключение: у больного тиф, апоплектический инсульт, воспаление легкого, чахотка, хроническая болезнь печени, желудка. Необходимо, однако, помнить, что это представляет гипотезу, еще далеко не доказанную; а потому, продолжая исследование, врач должен быть весьма осторожен и не терять своей объективности при дальнейшем собирании фактов, которые могут опровергнуть или подтвердить первое, как бы инстинктивное предположение. Врач наблюдает строго объективно, делая отметки о тех или других переменах в течении и лечении болезни. Каждая перемена должна быть анализирована и взвешена с возможной точностью, так как на основании этого анализа может быть сделано изменение в лечении, в диагнозе или предсказании больного».

Много внимания Боткин уделял патологии желчной колики, болезням сердца, селезенки, почек. В ходе своих клинических наблюдений он предположил, что заболевание печени, сопровождающееся высокой температурой, которое ранее считалось желудочно-кишечным катаром с задержкой желчи, является инфекционным, а источником становятся грязные пищевые продукты; впоследствии это назовут болезнью Боткина (гепатитом A). Одной из его многочисленных заслуг является и поддержка женского образования в России: профессор принял в свою клинику первых врачей-женщин – физиолога Екатерину Шумову-Симановскую и гинеколога Варвару Кашеварову-Рудневу.

Биограф отмечает поразительную неутомимость Боткина: в клинике он находился с утра до вечера, а по возвращении домой успевал пообщаться со своей большой семьей (от первого брака у него было 5 сыновей и дочь, от второго – 6 дочерей), поиграть на виолончели (да, у доктора имелось сильное увлечение музыкой), а затем до глубокой ночи читать медицинские книги. Причем трое его сыновей стали медиками: Сергей – бактериологом, Евгений – лейб-медиком семьи императора Николая II, Александр – военно-морским врачом.

М.П. Боткин. Портрет А.А. Боткиной, урожденной Крыловой, 1862. https://ru.wikipedia.org

Сергей Петрович Боткин с семьей. https://www.nonograms.ru

Сергей Боткин никогда не забывал о важности «дообразования»: будучи даже светилом российской медицины, регулярно отправлялся в Европу послушать лекции и посетить клиники. «С ужасом увидел тяжелое положение ученого в России, до какой степени мы стоим там изолированно; всякий, запершись у себя, предоставлен единственно своим силам. Это убедило меня в необходимости по крайней мере через два года выезжать за границу, а то завянешь и сделаешься никуда не годным», – писал он.

Помимо работы в академической клинике, Боткин вел и частную практику, причем огромным доверием пользовались не только его личные приемы, но и все, что он рекомендовал, «больные в провинции, никогда лично к нему не обращавшиеся, нередко принимали лекарство по его рецептам, выписанным для их знакомых; так, сделались весьма распространенными и известными боткинские капли, боткинский порошок, его пилюли, его мазь». По воспоминаниям Белоголового, «Боткин, не будучи "денежным" человеком… с одинаковым вниманием относился и к высокопоставленному лицу, и к богачу, и к пациенту в больнице, и к приходившему к нему летом на дачу соседу-мужику. <…> Поэтому-то он умер не богачом, каким легко мог бы сделаться при своем колоссальном труде и огромной практической деятельности, а оставив жене и дочерям состояние, едва обеспечивающее скромное существование». Он лечил писателей Николая Некрасова, Михаила Салтыкова-Щедрина, химика Дмитрия Менделеева, художника Ивана Крамского, а в 1872 году его пригласили стать лейб-медиком императрицы Марии Александровны. Кстати, Иван Крамской в 1880 году написал «Портрет С. П. Боткина» (сейчас находится в Государственном Русском музее), а годом позже повторил его для Солдатенковской больницы (в собрании Третьяковской галереи).

Приведем всего один пример из практики Боткина, который весьма показателен. Однажды Екатерина Шумова-Симановская попросила Боткина осмотреть Серафиму Павлову, жену физиолога Ивана Павлова, которая после потери первенца страдала нервным и физическим истощением. Боткин назначил Серафиме пить «в день восемь стаканов молока с чайной ложкой хорошего крепкого коньяка в каждом, лежать час-полтора после обеда, читать Дюма и "Рокамболь" Понсона дю Террайля, ежедневно гулять во всякую погоду не меньше часа». И несмотря на протесты больной такому лечению, уже через три месяца она стала здоровой женщиной. Когда у брата Павлова «Рокамболь» заметил его преподаватель Дмитрий Менделеев, то тоже увлеченно прочитал книгу, а узнав, что Боткин прописал ее в качестве лекарства, ученый заметил, что «в этом и проявился ум Боткина».

Сам Иван Павлов, будучи учеником Боткина, говорил: «Сергей Петрович был лучшим олицетворением плодотворного союза медицины и физиологии… <…> …Глубокий ум его, не обольщаясь ближайшим успехом, искал ключи к великой загадке: что такое больной человек и как помочь ему – в лаборатории, в животном эксперименте. На моих глазах десятки лет его ученики направлялись им в лабораторию, и эта высокая оценка эксперимента клиницистом составляет, по моему убеждению, не меньшую славу Сергея Петровича, чем его клиническая, известная всей России деятельность».

В 1866 году Боткин учредил эпидемиологическое общество для изучения эпидемий и организации врачебной помощи, которое, впрочем, просуществовало недолго, хотя идея и была передовой. Также доктор внимательно изучал новые открытия Роберта Коха и Луи Пастера, связанные с микробами, а будучи попечителем петербургских богаделен, серьезно интересовался вопросами «естественной и преждевременной, вследствие болезней, старости», что тоже сильно опережало время.

С 1881 года Боткин стал гласным Петербургской думы, где занимался вопросами по организации больничной и врачебной работы. Много сил он посвятил созданной в 1882 году Александровской барачной больнице для инфекционных пациентов, которую после его смерти переименовали в «Городскую барачную больницу в память С. П. Боткина», кроме того, им и учениками была разработана санитарная карета для перевозки заразных больных.

Ворота Боткинской больницы (Городская барачная больница в память С.П. Боткина). Автор: Е. Борисова. https://commons.wikimedia.org

Гигантская работоспособность Боткина уже с конца 1860-х годов была подорвана сильными приступами желчных колик, из-за чего ему приходилось регулярно проходить водолечение в Европе, а с 1882 года начались приступы стенокардии, но врач отказывался бросать любимую работу. «Бывало, поедешь в клинику, прочтешь лекцию и освежишься иногда на целый день», – писал он в 1889 году. Летом Боткин отправился в длительное путешествие поправить здоровье – в швейцарские Альпы, Париж, Аркашон, Биарриц, Ниццу, а осенью добрался до Ментоны. В Ментоне доктору стало совсем худо, хотя он до последнего отказывался признавать, что дело не в желчнокаменной болезни, а в болезни сердца, зная, что тогда он точно «пропал». В декабре 1889 года Сергей Петрович Боткин умер от значительного жирового перерождения сердечной мышцы, развившегося «вследствие давних известковых отложений в венечные артерии и весьма суживавших их просвет, отчего приносимой по ним крови поступало недостаточно для нормального питания сердца». Белоголовый размышлял, что «если бы при первых проявлениях сердечного расстройства Боткин подчинился бы тому режиму, какой он непременно предписал бы всякому больному, обратившемуся к нему за помощью при подобных болезненных приступах, его жизнь могла быть продлена. Для этого прежде всего потребовалась бы полная перемена образа жизни, уклонение от всяких волнующих его занятий, обречение себя на бездействие, – и Боткин был бы не Боткин, если бы он согласился на такие требования».

Могила Сергея Петровича Боткина на Новодевичьем кладбище в Санкт-Петербурге. https://ru.wikipedia.org

В книге «Побеждая смерть. Записки первого военного врача» Боткин писал: «Необходимо иметь истинное призвание к деятельности практического врача, чтобы сохранить душевное равновесие при различных неблагоприятных условиях его жизни, не впадая при неудачах в уныние или самообольщение при успехах».