Среди славных имен отечественной оториноларингологии первой половины ХХ века, прочно вошедших в ее историю, профессор Александр Митрофанович Пучковский занимает одно из самых достойных мест. Выпускник Императорской Военно-медицинской академии, ученик первого российского профессора по горловым, носовым и ушным болезням Н.П. Симановского, А.М. Пучковский внес заметный вклад в развитие многих областей оториноларингологии, а его работы по склероме верхних дыхательных путей получили мировое признание. Фундаментальные исследования Александра Митрофановича по истории зарождения и становления оториноларингологии фактически позволяют считать его первым отечественным историком нашей дисциплины. Он организовал и возглавил первые кафедры оториноларингологии на Украине - в Одессе и Киеве, создав большую научную школу.

Александру Митрофановичу Пучковскому выпало жить на переломе двух эпох, и как тут не вспомнить слова петербургского поэта Александра Кушнера: «Времена не выбирают. В них живут и умирают». Известно и такое мнение, что в России (для утверждения своего имени и своего дела) надо жить долго. Это всегда непросто и просто невозможно, если суждено попасть в жернова сталинских репрессий.

В настоящем очерке описываются страницы жизни профессора А.М. Пучковского в Одессе, в период Гражданской войны.

В Одессе Александр Митрофанович Пучковский прожил чуть более четырех лет. В этом южном приморском городе на краю Российской империи он застал ее распад, а затем все жестокости и абсурд Гражданской войны, которая сопровождалась здесь неоднократной сменой многих режимов, кровавыми репрессиями и многочисленными лишениями. Это было время, когда, как писал поэт Максимилиан Волошин, людей «... брали на мушку, ставили к стенке, списывали в расход...» [3].

С первых дней Великой войны, как раньше называли Первую мировую, военный врач Пучковский служил на разных должностях во фронтовых госпиталях. Одно время, когда Александр Митрофанович был главным врачом санитарного поезда, вместе с ним была и его жена Юлия Опанасьевна, ставшая сестрой милосердия после окончания курсов РОКК^[1]. В 1916 г. он перевелся в Управление санитарной службы Юго-Западного фронта и вскоре стал начальником Одесского клинического военного госпиталя. Туда поступали раненые не только с германской стороны, но и с турецкой, с Кавказского фронта. С южного берега Черного моря в Одессу их доставляло госпитальное судно «Португаль». В марте 1916 г. оно было потоплено немецкой подводной лодкой. Вместо погибшего плавучего госпиталя были оборудованы два новых, однако одно из них в том же 1916 г. было также потоплено [1]. Врачебный и сестринский состав формировался из кадров одесского госпиталя, и их гибель тяжело переживали его сотрудники.

В начале 1917 г. в Одессе по сравнению с Петроградом все было спокойно, ничто не предвещало прихода революции. Вероятно, климат имеет не последнее значение в глобальных поступках людей.

А.М. Пучковский вызвал к себе свою жену Юлию с 9-летней дочкой Надеждой (которая впоследствии стала крупным советским офтальмологом, академиком и директором Одесского института глазных болезней и тканевой терапии им. В.П. Филатова). Они приехали в Одессу в начале февральской революции 1917 г., когда там еще не зародились вихри революции[10].

В 1918 г. А.М. Пучковский открыл на базе госпиталя для Одесских женских медицинских курсов пять клиник, среди них и первую на Украине клинику отоларингологии [4, 8]. В это трудное время Александр Митрофанович не оставил научной работы, которая стала для него основным смыслом жизни. Свои статьи он публиковал в «Украинских медицинских вестях».

В конце 1919 г. А.М. Пучковский читал пробные лекции на звание приват-доцента Новороссийского университета, а во второй половине 1920 г. на базе организованной им клиники была сформирована первая на Украине кафедра отоларингологии, профессором которой Александр Митрофанович был избран в тот же год. К этому времени он опубликовал 35 научных работ. В университете молодой профессор быстро завоевал авторитет среди коллег медицинского факультета и в 1920 г. стал его деканом. Тогда же он демобилизовался из армии. В 1921 г., уже при установлении в Одессе советской власти, медицинский факультет университета и женские медицинские курсы объединились в отдельный Одесский медицинский институт.

После февральской революции и октябрьского переворота 1917 г. в Одессе наступила череда смены властей. Большевистские Советы оставили Одессу, когда пришли австро-венгерские войска. Тогда же на кораблях Черноморского флота затрепетали желто-голубые прапора, и на некоторое время в Одессе власть перешла к Сечевым стрельцам, пришедшим с Западной Украины - Галиции. Высадила десант англо-французская эскадра. Все они оставили на теле города кровавые раны. Однако это все еще были только «цветочки». Настоящая Гражданская вой­на со всей ее обоюдной беспощадностью и жесто­костью началась тогда, когда власть в Одессе стала переходить от большевиков к Добровольческой армии и обратно. И это происходило несколько раз.

К сожалению, об этом периоде жизни А.М. Пучковского в Одессе мы имеем мало сведений. Однако представить, какое это было время, нам позволяют многие литературные источники (и какие!).

И.А. Бунин дал этому времени удивительно точное определение - «Окаянные дни» [2]. Он тогда жил в Одессе на Княжеской улице, находившейся недалеко от Херсонской (ныне улица Пастера), где в доме №52 снимал квартиру А.М. Пучковский.

Вот, что пишет И.А. Бунин: «Одесса (апрель 1919 г., А.К.) - мертвый пустой порт, мертвый, загаженный город. Днем и ночью живем в ожидании смерти и все во имя «светлого будущего». Это был период Одесской жизни, когда в город вошли красные войска.

В «Известиях», пишет Иван Андреевич, появилась статья о том, что «... работа в Одесской чрезвычайке «налаживается» и «... работы вообще много». В газетах регулярно печатались списки расстрелянных: «... в порядке проведения в жизнь красного террора».

Дочь А.М. Пучковского, вспоминая то время, рассказывала автору, что тогда в порту стоял крейсер «Алмаз»^[2]. Это был главный одесский центр чрезвычайного комитета (ЧК). Его трюмы превратились в пыточные камеры. Все, кого туда приводили, уже не возвращались назад. Людей бросали за борт с привязанными к ногам колосниками. Морской залив был заполнен телами утопленников. Они стояли вертикально, как свечи. Страшная картина.

Н.А. Пучковская не забыла и куплет из популярной в те времена одесской песенки:

Эх, яблочко, куда катишься?

На «Алмаз» попадешь, не воротишься.

Это все очень перекликается с тем, что пишет в своей книге «Время больших ожиданий» К.Г. Паустовский [8]. Он вспоминает (книга вышла в годы «хрущевской оттепели»), что в Одессе в 1918-1919 гг. была известна и такая песенка:

«Ростислав» и «Алмаз» - за республику!

Наш девиз боевой резать публику.

Паустовский замечает, что все эти годы по улицам Одессы ходить было опасно. Люди сидели по домам, улицы были пустынны. Поэтому самой модной была тогда клятва: «Чтоб мне не дойти туда, куда я иду».

А вот сведения, касающиеся положения дел в Новороссийском университете, где приват-доцентом, а затем и профессором работал А.М. Пучковский. Читаем у И.А. Бунина в «Окаянных днях»: «Профессор Евгений Щепкин, «комиссар народного просвещения», передал управление университетом «семи представителям революционного студенчества», таким, говорят, негодяям, каких даже и теперь днем с огнем поискать». Это написано 16 апреля 1919 г. Напомню, что незадолго до этого, 6 апреля, в город вошли красные войска. А 10 июня Бунин пишет: «В университете все в руках семи мальчишек I и II курсов. Главный комиссар - студент Киевского ветеринарного института Малич. Разговаривая с профессорами, стучит на них кулаком по столу, кладет ноги на стол. Комиссар высших женских курсов (где преподавал А.М. Пучковский, А.К.) - первокурсник Кин, который не переносит возражений и тотчас орет: «Не каркайте!». Комиссар политехнического института постоянно ходит с заряженным револьвером в руке».

24 августа 1919 г. в город снова вошли белые - Добровольческая армия Деникина. Как пишет В.Г. Коновалов, автор книги «Схватка у Черного моря» [6], «... добровольцы, по словам одного из начальников контрразведки, пришли в Одессу не с пальмовой ветвью, а с ненавистью, с жаждой мести и крови...». Теперь красный террор сменился белым. Жить в Одессе от этого лучше не стало.

Надо заметить, что мы уже стали лучше знать свою историю, пересматриваем свои взгляды, сформированные в советской школе, и иначе относимся к Добровольческой армии. Она создавалась патриотическим корпусом русских офицеров и возглавлялась генералами, чьи имена громко звучали во время Первой мировой войны. Ее цель была спасти Россию от вновь пришедшей Смуты, навести порядок (если в России это возможно, А.К.), затем созвать Учредительное собрание и только потом решить основные государственные, национальные и социальные вопросы. Об этом пишет один из ее вождей - А.И. Деникин, между прочим, сын отставного капитана, в прошлом крепостного и солдата еще той, николаевской армии [5].

Зная, что творила в Одессе красная ЧК, белогвардейцы отвечали тем же. Известно, что угол падения равен углу отражения. Жестокость порождала жестокость. Этим и отличается любая Гражданская война.

В госпитале, на базе которого была открыта кафедра отоларингологии и где трудился А.М. Пучковский, работа продолжалась несмотря на ежедневные угрозы ареста, огромные трудностей материального и бытового характера. Однако периодически исчезали и уже не возвращались те или иные сотрудники госпиталя и просто знакомые. В этом плане трудно сказать, кто больше преуспел: ЧК или деникинская контрразведка.

Очень интересный эпизод произошел с А.М. Пучковским в 1919 г., когда в городе были белые. Он описан в упомянутой выше книге В.Г. Коновалова: «Доктор медицины Александр Митрофанович Пучковский не был революционером. Он был весь поглощен своим врачебным делом, которому отдавался всей душой. Когда большевики были у власти, Пучковский встречался с кем-либо из них, вступал в спор, изобличал ошибки, которых было немало в первые месяцы Советской власти (а в дальнейшем разве их не было? А.К.). А когда Одессу захватили белогвардейцы, он, казалось, ушел в себя, замкнулся. И хотя у ворот подъезда дома (Херсонская, дом 52) продолжала висеть табличка: «Доктор медицины А.М. Пучковский. Болезни уха, горла и носа», в квартире Пучковского трудно было увидеть больных, ожидающих приема. Зато здесь можно было встретить коммуниста-подпольщика.

В районе улицы находились две подпольные явки. Эта же улица связывала центр города с рабочим районом - Пересыпью. Здесь часто рыскали контрразведчики, полицейские чины. И нередко подпольщик, застигнутый на улице врасплох, находил убежище в доме №52.

Началось это с того, что однажды в облаву на этой улице попал Тарас Костров. Он быстро юркнул в ворота дома №52 и позвонил в квартиру Пучковского. Не скрывая, рассказал, что его привело сюда, и просил укрыть на время облавы. Хозяин квартиры что-то пробурчал про себя, усадил Кострова в кресло, сделал какое-то вливание и уложил на кушетку.

В доме шел повальный обыск. Врач записал в толстый журнал историю болезни Кострова и вышел. Костров слышал, как в квартиру вошли люди, хлопали двери. Послышался голос Пучковского: «Господа офицеры, прошу вас быть здесь потише. В этой комнате у меня лежит больной. Ему очень плохо». Когда опасность миновала, Костров ушел. С этого момента квартира Пучковского стала использоваться подпольщиками для временного укрытия».

Конечно, А.М. Пучковский, как следует даже из этого отрывка, не разделял большевистских взглядов. Однако он как порядочный человек и, тем более, врач не мог отказать в помощи человеку, оказавшемуся в смертельной опасности.

Как это перекликается с гуманной позицией другого известного человека, поэта Максимилиана Волошина, жившего в эти «Окаянные дни» в Крыму, в своем доме в Коктебеле, ставшем со временем одним из центров русской культуры. В его стихотворении «Дом поэта» есть такие строки [3]:

В те дни мой дом слепой и запустелый

Хранил права убежища, как храм.

И растворялся только беглецам,

Скрывавшимся от петли и расстрела.

И красный вождь, и белый офицер...

Искали здесь под кровлею поэта

Убежища, защиты и совета.

Читатель, знакомый с творчеством Маяковского, вероятно, вспомнит, что где-то встречал имя Тараса Кострова. В советское время произведения Маяковского довольно подробно изучали в школе как «лучшего, талантливейшего поэта нашей советской эпохи». Действительно, в 1928 г. было опубликовано стихотворение поэта «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» [7]. Тарас Костров (подпольное имя А.С. Мартыновского) - это тот самый подпольщик и потомственный профессиональный революционер, которого спас от деникинской контрразведки А.М. Пучковский. Тарас Костров в подполье редактировал газету «Одесский коммунист», а в 1925-1928 гг. был главным редактором «Комсомольской правды». Он был вторым главным редактором «Комсомолки» - его предшественник А. Слепков был репрессирован. Тарас Костров избежал репрессий, но умер от туберкулеза в возрасте 29 лет. Его соратница по Одесскому под­полью легендарная революционерка С.И. Соколовская стала впоследствии художественным руководителем и директором киностудии «Мосфильм». По ее инициативе было поставлено много прекрасных фильмов, в том числе «Дети капитана Гранта». Ее жизнь оборвалась в трагическом для многих граждан нашей страны 1937 г. Как известно, «революция пожирает своих детей», но, как показала наша история, далеко не только их одних...

После последнего (и уже на долгие годы) прихода в Одессу советской власти в феврале 1920 г., когда, как пишет Паустовский в своей повести «Время больших ожиданий», «дул пронзительный норд и белые оставили после себя опустошенный город», жить было крайне трудно. Трудно было с продуктами питания, элементарные бытовые условия были нарушены. У жителей города по распоряжению губисполкома стали изыматься не только чудом сохранившиеся драгоценности и золотые украшения, но и те сохранившиеся жалкие излишки вещей вплоть до необходимых в быту столовых принадлежностей и продовольствия. Кожаная обувь была в то время большой редкостью. Все ходили в «деревяшках». Как пишет в своих воспоминаниях дочь А.М. Пучковского Надежда Александровна: «Их веселый стук был постоянно слышен летом». Одесса хотя и южный город, но зимой там тоже холодно, особенно когда с моря дуют холодные ветры. Помещения хоть как-то согревали известные «буржуйки». С дровами было очень трудно: на базаре они продавались даже не на килограммы, а на фунты. На дрова шли персиковые и другие плодовые деревья, знаменитые одесские акации, а также кочерыжки от кукурузы. Семья Пучковского жила, как уже упоминалось, в доме на Херсонской улице, принадлежавшему известному одесскому гомеопату А.И. Луценко. В годы революции он стал одним из лидеров украинского национального движения и сгорел в огне Гражданской войны. Н.А. Пучковская вспоминает, что «... после нашего пребывания в квартире Луценко, где лежало большое количество книжек по гомеопатии, их стало значительно меньше, так как мы с мамой жгли их вместо дров в нашей «буржуйке» [9].

Слава А.М. Пучковского как высоко эрудированного ученого и способного клинициста, энергичного организатора и строителя украинской высшей медицинской школы вскоре дошла до Киева. Его пригласили в Киевский медицинский институт открыть и возглавить клинику отоларингологии. Окрыленный высокой честью и доверием, полный надежд и творческих замыслов, Александр Митрофанович создал новый коллектив единомышленников, читал лекции на украинском языке и написал первый украинский учебник по отоларингологии, командировался в зарубежные клиники (в 20-е и в начале 30-х годов это было не редкостью). Пучковский участвует в работе многих съездов и конференций, является членом международной комиссии по проблемам склеромы, которая после Первой мировой войны распространилась по всем континентам. Профессор А.М. Пуч­­ковский возглавил организацию V Всесоюзного съезда отоларингологов, который должен был состояться в Киеве в 1938 г., однако открылся он только в 1958 г., и уже не в Киеве, а в Ленинграде. А в Киеве профессора А.М. Пучковского ожидал 1937 год...