Прошло 200 лет. За это время историки медицины изучили деятельность медико-санитарной службы Русской армии [1, 2]. Однако лечение боевых ран осталось вне рамок этих трудов [3, 4]. Наше исследование основано на изучении, с одной стороны, поражающих факторов французского оружия того времени и наносимых им повреждений, с другой - на анализе арсенала перевязочных и лекарственных средств, а также видов хирургических пособий русских хирургов. Полученные данные позволили сделать вывод об эффективности лечения боевых ран в Русской армии в Отечественную войну 1812 года.

Основным вооружением французской пехоты были относительно тяжелые (до 4,5 кг) и длинные (со штыком до 2 м) гладкоствольные кремниевые мушкеты, стрелявшие круглыми свинцовыми пулями диаметром от 15 мм и массой до 25 г на расстояние до 300 шагов. Пробивая обмундирование, ружейные пули увлекали за собой куски одежды и амуниции и останавливались в тканях на разной глубине. Ранения мягких тканей могли быть сквозными [5]. Французская кавалерия была вооружена укороченными ружьями - мушкетонами, изготовленными по типу пехотных, а также особым видом мушкетонов - тромблонами, имевшими на конце ствола раструб. Такой раструб уменьшал кучность стрельбы дробью (картечью), но увеличивал ее поражающее действие. В седельных кобурах у кавалеристов были пистолеты, но их поражающее действие по сравнению с ружьями и мушкетонами было относительно невелико [6] (см. рис. 1 и далее на цв. вклейке).

Раневой канал пулевых огнестрельных ран, нанесенных с близкого расстояния, был, как правило, прямолинейным, размеры выходного отверстия (при сквозном ранении) не намного превышали таковые входного, а контузия окружающих тканей была незначительной. Свинцовые пули относительно редко ломали кости, чаще рикошетили от них или застревали в губчатой костной ткани. Из факторов, отягощавших исход этих ран и делавших их непредсказуемым, особенно ранений пулями «на излете», укажем на обширную «загрязненность» раневых каналов инородными телами (пули, обрывки одежды, земля и песок и пр.), что, особенно при наличии гематом, в большинстве случаев приводило к развитию аэробной или анаэробной инфекции^[1].

Наибольшее поражающее действие при прямом попадании оказывали артиллерийские чугунные ядра массой до 6 кг и разрывные гранаты, в том числе зажигательные (брандскугели), которыми стреляли из пушек и гаубиц на расстоянии до версты^[2] и более. При наступлении колонной или стрельбе с флангов ядро выводило из строя сразу несколько человек (иногда до десятка солдат одновременно), однако при построении пехоты «в линию» убойная сила ядра резко снижалась.

Попадая в голову, грудь или живот солдата, ядра наносили, как правило, смертельные ранения. Зазубренные осколки гранат приводили к появлению рваных и загрязненных ран с размозженными краями, оскольчатыми переломами костей, исход которых из-за развития тяжелой инфекции часто также был летальным^[3]. Зажигательные снаряды вызывали комбинированные повреждения - раны и ожоги.

Для стрельбы по пехоте с близкого расстояния применяли артиллерийскую картечь. Поражающее действие этого вида вооружения зависело как от вида и количества ранящих снарядов^[4], так и от дальности стрельбы. В отличие от ружейных раны от картечи были множественными, а раневой процесс сопровождался тяжелыми инфекционными осложнениями [7].

Холодным оружием - штыками и полусаблями (тесаками)^[5] французские пехотинцы наносили колотые и рубленые раны. Первые отличались глубиной проникновения в ткани, ранениями сосудов и внутренних органов, нарушением герметизации полостей тела. Погибали от штыковых ран чаше, чем от ружейных, но в случае целости полостей тела и внутренних органов раневой процесс в них протекал более благоприятно, чем в огнестрельных ранах.

Помимо пехотных тесаков, колотые, рубленые, резаные, колото-рубленые и колото-резаные раны могли быть нанесены кавалерийскими палашами и саблями. Прямые, похожие на средневековые мечи, относительно тяжелые (до 2 кг) и длинные (до 1 м) палаши состояли на вооружении тяжелой французской кавалерии (кирасиров и драгун). Легкие кавалеристы (гусары и конные егеря) были вооружены кривыми, более легкими и короткими саблями, а французские уланы (шеволежеры), помимо сабель, имели длинные (до 3 м) пики по типу казачьих.

Раны от палашей и сабель в области головы, шеи, рук и ног зияли, сильно кровоточили и нередко приводили к гибели раненого от кровопотери на поле боя. Вместе с тем обмундирование русского солдата в некоторой степени защищало его именно от таких повреждений: высокий кожаный кивер - от ранений головы, стоячий воротник мундира - от ранения шеи, униформа из плотного сукна - от ранений туловища и конечностей, причем не только от сабельных, но нередко и от огнестрельных.

Большинство ран (до 93%), полученных русскими воинами в войну 1812 года, было нанесено огнестрельным оружием. Количество ран, полученных от холодного оружия, было сравнительно невелико и составляло порядка 7%, в том числе штыками до 1,5% [8].

Основными причинами смерти солдат на поле боя, по нашему мнению, могли быть геморрагический шок при кровотечении, травматический шок («нервное потрясение») при обширных повреждениях, проникающих ранах и переломах конечностей, а также черепно-мозговая травма (ушибы головного мозга) и пневмоторакс. В отдаленном периоде после ранения раненые умирали от вторичных кровотечений, аэробной и анаэробной инфекции («антонова огня»), раневого истощения, сепсиса.

Нами подсчитано, что в 6 битвах первого периода войны (отступление), включая Бородинское сражение, русская армия теряла до 27% бойцов в каждом сражении. При этом каждый третий был убит, а двое из трех ранены. Потери во втором периоде (наступление и изгнание французов) были относительно меньшими и составили в среднем около 12% личного состава войск (потери казачьих частей, ополчения и партизан не учитывались). При этом ожесточенность схваток была не меньшей, а даже большей: каждые два солдата из трех были убиты, а каждый третий ранен [9].

Отметим, что большинство участвовавших в сражениях врачей окончили Императорскую Медико-хирургическую академию в Санкт-Петербурге (МХА) и были хорошо подготовлены в области военной хирургии. Этому способствовали как реформы медицинского образования в самой академии, так и изменения в организации военно-санитарной службы Русской армии, проведенные в начале XIX века «главным по армии медицинским инспектором» (1806-1854 гг.) и президентом МХА (1808-1838 гг.) Я.В. Виллие. На качество оказания хирургической помощи повлияли также вышедшие в свет в 1806 г. «Краткие наставления о важнейших хирургических операциях» Я.В. Виллие и изданное в 1807 г. «Руководство к преподаванию хирургии» И.Ф. Буша.

Всего в Русской армии в 1812 г. служили до 850 врачей и около 1200 полевых цирюльников [10]. Учитывая, что против Наполеона воевали около половины всех вооруженных сил России, численность врачей в них составляла от 400 до 500, или примерно по 1-2 медика на батальон солдат пехоты, в котором насчитывалось до 800 штыков.

После оказания раненому помощи на полковом перевязочном пункте солдат либо возвращался в строй (при легком ранении), либо отправлялся с конным обозом в развозный госпиталь для операции и дальнейшего лечения (при тяжелом). После оказания помощи в развозном госпитале нуждавшихся в дальнейшем лечении раненых отправляли в подвижные и далее в военно-временные госпитали. Так, во время Бородинского сражения непосредственно на поле было развернуто 8 полковых перевязочных пунктов, за линией русских корпусов располагались развозные госпитали (у деревень Князьково и Псарево), подвижный - в Можайске, а Главный военно-временный - в Москве.

Основным медицинским средством перевязочных пунктов и госпиталей в 1812 г. был «аппарат» для перевязывания и лечения ран. К нему относили турунды (тампоны), булеты и пелоты («шарики»), компрессы (салфетки), губки, пластыри и бинты для закрепления перевязочного «аппарата». Турунды, булеты и пелоты делали из корпии, свернутой в тесьму (турунда), скатанной в шарик (булет) или завернутой в небольшой кусок полотна (пелот), и применяли для дренирования ран и поддержания в них нагноения, остановки кровотечений и внесения в раны лекарств [11].

Компрессы готовили из подержанного, хорошо выстиранного и обрезанного по нитке полотна и накладывали на раны, чтобы остановить кровотечение, внести в рану лекарства или впитать выделяемую жидкость. Морские губки вываривали и пропитывали различными лекарствами, вносимыми в рану с лечебной целью. Пластыри разной формы готовили из компрессов или кусков мягкой кожи нанесением на них липкой смеси из воска, оливкового масла и какого-либо клейкого вещества (смол деревьев). Бинты нарезали из полотна и скатывали на одну или две «головы» [12].

В каждом из развозных госпиталей полагалось иметь по 20 пудов корпии (на 1600 раненых), 15 тысяч компрессов и 45 тысяч аршин холста для бинтов (на 15 тысяч раненых) и 24 фунта пластыря для соединения ран. На одного раненого отпускалось по полфунта (200 г) корпии^[6] и до 3 аршин (около 210 см) бинтов [13].

Для местного лечения ран применяли вино, камфорный или нашатырный спирт, свинцовую воду (противовоспалительные), уксус (вяжущее, для остановки кровотечения), сулему, жженые квасцы, негашеную известь (разъедающие), скипидар, нашатырный спирт, поваренную соль, горчицу (отвлекающие, раздражающие)^[7], известковую воду, отвар хины («иссушительные» при обильном истечении гноя), растопленные воск или жир, сливки, мед, маслá - сливочное, оливковое, подсолнечное (заживляющие).

Лекарства в виде растворов, настоек, примочек, припарок, порошков, мазей и др. вносили в рану на турундах, булетах, компрессах или губках. Прохладные примочки обладали «противовоспалительным», а теплые (мягчительные) припарки - «нагноительным» свойствами [14].

В снабжении армии хирургическими инструментами большую роль сыграл Я.В. Виллие, по инициативе которого в начале XIX века на созданном в Петербурге в 1796 г. Инструментальном заводе были изготовлены первые отечественные наборы инструментов для нужд армии - корпусные, полковые и батальонные. В батальонный набор входило 9 инструментов для остановки кровотечения, удаления из ран инородных тел и ампутаций; в полковой - 25, для гемостаза, исследования ран, разъединения и соединения тканей, удаления зубов; в корпусной - около 140, для выполнения широкого спектра операций, включая (помимо тех, которые можно было производить с помощью полкового и батальонного наборов) операции на черепе, глазах и камнесечения [15]. Такой набор, заключенный в деревянный ящик разных размеров, мог включать изготовленные из стали (ножи, пилы), меди (щупы), олова (шприцы), серебра (зонды), золота (иглы) или кости (леваторы), из эбенового дерева, слоновой кости или китового уса с ручками:

1) скалпелля (так у Я. Виллие - С.Г.) разных размеров с неподвижной рукояткой или бистури, складывавшиеся наподобие опасной бритвы;

2) «обоюдныя» (обоюдоострые) ножи с заточкой на два острия - ланцеты для сечений и кровопусканий;

3) прямые и изогнутые («кривыя») ножницы как для разрезания обмундирования и повязок, нарезания полотна, пластыря и бинтов, так и для рассечения или «отнятия» поврежденных тканей;

4) ножи и пилы ампутационные разных размеров;

5) щипцы и трефины трепанационные разных размеров;

6) артериальные крючки и щипчики для остановки кровотечения;

7) турникеты - лекарские жомы для остановки кровотечения и наложения на конечности при травматической или хирургической ампутации);

8) щипцы, клещи, корнцанги и пинцеты для извлечения костных отломков, инородных тел (пуль) и захватывания кровоточащих сосудов;

9) специальные инструменты - буравы (тирфоны) для извлечения застрявших в тканях и костях свинцовых пуль;

10) щупы - зонды для «ощупывания» (осмотра) ран;

11) лопатки - леваторы («подъемцы») для извлечения из раны инородных тел, внесения в нее лекарств, намазывания пластырей, приподнимания костных отломков, тупого разделения тканей;

12) трефины и трепаны со съемными наконечниками разной величины для просверливания отверстий в черепе;

13) шприцы - насосцы для впрыскивания или извлечения жидкостей;

14) трубки - катетеры, троакары для выпускания жидкостей из полостей тела и «раневого материала» - гноя из ран;

15) лекарские иглы прямые (по типу швейных игл) и изогнутые с навощеными льняными нитями разной толщины для «сошвения» тканей, а также иглы для «заволоки»;

16) обшитые холстиной лубки для иммобилизации конечностей;

17) инструменты для извлечения зубов, для удаления мочевых камней и операций на глазах.

Все оперативные вмешательства XVIII - начала XIX века подразделяли на 6 видов: 1) соединение (synthesis), 2) разделение (diaeresis), 3) извлечение инородных тел (exaeresis), 4) отделение частей (aphaeresis), 5) дополнение (prosthesis) и 6) выправление (diorthrosis) [16].

Перед тем, как лечить любую рану, требовалось узнать ее глубину, направление и «чистоту» (наличие инородных тел). Для этого применяли «щупы», но чаще, «буде можно», - палец хирурга, «который всех проводников вернее» (Я. Виллие), или «умащенную врачебную свечу» (И. Буш).

Инородные тела (пули, картечь, отломки кости и др.) удаляли (извлекали) пальцами рук, щипцами, лопатками, щупами или буравами - тирфонами с резьбой на конце. Кровотечение из ран или культей конечностей останавливали жгутами (Morel, 1674 г.), которые закручивали и закрепляли рукоятками тесаков, или турникетами по Petit, введенными в хирургию в 1718 г. Кровотечение из ран на поверхности тела «унимали стужей» (лед, снег), тугими повязками с вяжущими средствами (уксус, спирт, квасцы, купорос, дубовая кора и др.), «тампонацией» артерии (например, «шариком» или «конусом» из жеваной бумаги), а также нагретыми на свече прижигалами или лопатками (леваторами), раскаленными в печи или на костре клинками сабель или палашей (в походных условиях).

При наличии достаточного времени и опыта концы выделенных из тканей кровоточащих артерий прокалывали артериальным крючком по W. Bromfield и перевязывали («подвязывали») вощеными нитями. При недостатке времени артерию могли прошить и перевязать en masse по A. Pare.

Зиявшие раны промывали чистой прохладной водой или разбавленным красным вином, высушивали пелотами или губками. После этого «губы» (края) «порезаных» или «порубленых» ран соединяли пластырем, тугой «изгонительной» повязкой (бескровное соединение) или швом (кровавое «сошвение»).

Нежизнеспособные мягкие ткани разделяли и отсекали скальпелями, бистури, ножницами, обоюдными ножами. Кожу над гнойными нарывами и раневыми карманами для «испражнения» содержащегося в них гноя рассекали ланцетами или пунктировали троакарами. При глубоких колотых ранах или наличии раневого «кармана» по проводнику наносили «противуотверстие» в отдаленном его конце. Рану дренировали трубками.

Огнестрельные раны, или «прострелины», чаще содержащие инородные тела, «жесточе других воспаляются, сильнее нагнаиваются и легко в Антонов огонь переходят», а посему «не иначе, как чрез нагноение, лечимы быть могут»). Раневые «припадки»^[8] (боль, лихорадку, кровотечения) лечили «диэтой» (общеукрепляющее), красным вином (возбуждающее), накладыванием «фонтанелей», «шпанских мушек» или проведением «заволоки»^[9] (отвлекающие). При болях давали опий, водку или спирт, назначали «сонные зелья», рвотные или слабительные, теплые ванны с распущенным в воде мылом. При упорных болях рассекали «болящее место», накладывали на рану «мягчительные» припарки или вкладывали в нее «разъедающие» средства.

По показаниям для лечения раневых припадков «пускали кровь» ланцетом или шнепером^[10] из вен плеча или шеи, реже из артерий. Пускать кровь могли «кровопускательным кубом»^[11] с «кровососными» банками, которые накладывали на внутренние поверхности предплечья или бедра, эпигастрий или между лопатками. Другой способ: ланцетом^[12] делали насечки кожи до появления крови на задней поверхности голени или передней брюшной стенке. В эти же области, а также вокруг раневых губ (например, входных отверстий огнестрельных ран) ставили «пиявицы». За сеанс извлекали до 40 мл крови и более. На курс назначали до 10 сеансов.

При наличии «разорванных» ран, которые «страшный вид иметь могут» и «бывают весьма сложного рода», а также травматических ампутаций и огнестрельных ранений конечностей с повреждением магистральных («знатных») сосудов и кровотечением, которое трудно остановить другими способами и средствами, а также ран, «сопряженных с сильным воспалением, болью и антоновым огнем», распространенной операцией того времени была ампутация - отнятие члена гильотинным или лоскутным методом, проводимое, как правило, под жгутом и под общим обезболиванием. Для этого нижних чинов поили водкой, а офицерам могли давать опий. Мягкие ткани пересекали (отсекали) скальпелями и длинными ампутационными ножами, кости перепиливали пилами. Резекции суставов с целью сохранения опорной функции ног в войну 1812 года не применяли.

Отломки костей конечностей при закрытых и открытых переломах иммобилизовали лубками или многоглавыми повязками, проложенными подушечками и лонгетами^[13]. Для транспортной иммобилизации могли использовать мушкеты, палаши и сабли. При огнестрельном остеомиелите («костоеде») конечность ампутировали. При высоких травматических ампутациях, ранениях бедра или плеча выполняли экзартикуляции конечностей. Но эти операции были смертельно опасны, а потому редки.

Если «прострелина», нанесенная пулей или картечью с близкого расстояния, проникала в какую-либо полость, то такое ранение, как правило, также заканчивалось летально вследствие либо кровотечения из поврежденных сосудов, либо развивавшейся инфекции (перитонита, плеврита, артрита и др.). Лечение таких раненых заключалось в наложении на рану подходящего по форме компресса в виде примочки или припарки, создании покоя, назначении «сонных» средств и обеспечении общего ухода. Столь же опасными были проникающие колотые раны штыками, саблями и тесаками в рукопашном бою, палашами и пиками в конной атаке.

Большого искусства от хирурга требовало лечение травматической (ложной) аневризмы - кровяного артериального желвака. Такие желваки вскрывали после наложения жгута между ними и сердцем. Возникавшее после удаления сгустков крови и ослабления турникета кровотечение останавливали «тампонацией» сосуда или «подвязыванием» его приводящего и отводящего концов по J. Deschamps (1793 г.). Образовавшуюся полость выполняли корпией с вяжущим средством, покрывали «лестничным компрессорием», а конечность туго бинтовали. Разработанные к этому времени операции перевязки приводящего конца артерии над аневризмой (по D. Anel, 1710 г.), на протяжении (по J. Hunter, 1785 г.), а отводящего - под аневризмой (по P. Brasdor, 1752 г.) в войну 1812 года в России могли применять только немногие хирурги, например И.Ф. Буш в Петербурге и его ближайшие ученики. В полевых условиях или подвижных госпиталях эти операции, по нашему мнению, не применяли.

Лечение травматических аневризм крупных артерий (подвздошных, бедренных, сонных) проводили консервативно, прописывая раненому «отвращение всякого сильного движения сердца и крайнее спокойствие души и тела: прохладную атмосферу и диэту, умаление количества крови [кровопусканием], утоляющие [замедляющие] движение сердца селитру, наперстянку, ландыш, минеральную воду, наружное употребление стужи [холода], стягивающих средств и легкой прижимности как всего члена, так особливо главного ствола артерии» [17].

Наиболее тяжелые раны, как мы уже говорили, наносили ядра. Но иногда даже после отрыва конечности пролетавшим ядром раненый выздоравливал [18]. Раздавливание (разрыв) тканей, сокращение артерий и тромбоз вен от сильного тупого удара (контузия) препятствовали кровотечению, а травматический шок действовал обезболивающе.

Искреннее удивление вызывает мужество и мастерство русских хирургов, работавших в военно-временных госпиталях Касимова и Елатьмы. Ибо «многие тысячи [раненых] прибыли в госпиталь со страшными в груди и в брюхе ранами, с раздробленными костями. Многие везены были в таком состоянии от самого Смоленска и Вязьмы ... без перевязки. У многих завелись в ранах антонов огонь и черви; многие достали изнурительную лихорадку, нервические припадки и были при том истощены голодом...» [19]. Тем не менее из поступивших в госпитали с

14 сентября 1812 г. по 23 мая 1813 г. 30 126 человек умерли всего 2095 (7%). Примером же безуспешного лечения огнестрельного перелома большеберцовой кости с летальным исходом на 17-е сутки после ранения служит «скорбный билет» (аналог истории болезни) князя П.И. Багратиона [20].

Переломы костей черепа лечили приподниманием вдавленных, но сохранивших связи с окружающими тканями отломков и удалением свободно лежащих частей кости с обеспечением оттока раневого содержимого. Примером успешного лечения таких сложных и опасных для жизни ран является выздоровление после двух ранений в голову генерал-фельдмаршала М.И. Голенищева-Кутузова в его бытность старшим офицером [21].

Контузию (сотрясения и ушибы головного мозга) лечили покоем, ожоги кожи - сметаной, медом, маслом и жиром, отморожения - «согреванием» конечностей в снегу или ледяной воде (до восстановления чувствительности), что, впрочем, нередко приводило к гангрене дистальных отделов рук и ног, которые приходилось ампутировать [22].

Таким образом, анализ доступных источников позволил оценить качество лечения боевых ран русскими хирургами в Отечественную войну 1812 года и сделать вывод о том, что оно не только находилось на высоком уровне, но и было довольно разнообразным и эффективным, что могло сыграть определенную роль в победе русского оружия.