«…Будем чтить знаменитого «земляка»

(так любил называть себя пред русскими

покойный проф. Бергман)

хоть мертвым, если не сумели

оценить его живым!»

(«Русский врач» 1908; 12: 422)

Исполняется 175 лет со дня рождения Эрнста Бергмана (Ernst von Bergmann). Дата хотя и не круглая, но памятная.

Бергман - это не только один из самых ярких представителей немецкой хирургии XIX столетия; он, бесспорно, входит и в плеяду величайших мастеров хирургического искусства всех времен.

Масштабное клиническое мышление, широчайшая научная эрудиция, склонность ко всему новому и прогрессивному в науке, умение избегать рутины, шаблонов и доктринерства в сочетании с виртуозной техникой оперирования возвели Э. Бергмана на пьедестал великого хирурга XIX столетия - эпохи немецкой хирургии в мировой истории медицины.

Приставка «фон» (von) в имени указывает на принадлежность к дворянскому роду. И в течение всей жизни, наполненной трудом, каждым поступком Бергман неизменно подтверждал свой аристократизм. Аристократизм духа, прежде всего.

К сожалению, имя Эрнста Бергмана уже мало о чем говорит современному поколению российских хирургов. Оно известно сейчас, может быть, только узкому кругу историков медицины, да еще эрудированным хирургам, представителям старшего поколения.

Вместе с тем обширные интересные сведения о жизни и деятельности Э. Бергмана хранят отечественные и зарубежные музеи, архивы, библиотеки. В немецких печатных периодических изданиях чрезвычайно много сведений не только о научной и практической деятельности, но и о жизни этого большого хирурга и самобытного яркого человека эпохи «хирургического ренессанса», ознаменовавшей вторую половину XIX столетия. Э. Бергман был одним из главных представителей немецкой хирургической элиты рубежа XIX и XX веков. А надо заметить, что германская хирургия того периода являла собой многочисленную армию широко образованных, обладавших безупречно отточенной оперативной техникой, высококлассных хирургов.

Бергман чрезвычайно много сделал для поднятия хирургии на качественно новую ступень и превращения ее из ремесла в подлинную науку. Однако гораздо более важными, чем все клинические свершения и успехи Э. Бергмана, являются административно-организационные новшества, которые он вместе со своим ассистентом Куртом Шиммельбушем (Curt Schimmelbusch, 1860-1895 гг.) первым ввел в лечебный процесс - это система мер, направленных на предотвращение бактериального загрязнения операционной раны, перевязочного материала и хирургических инструментов, т.е. все то, что получило название «асептика». Бесспорно, это всемирно значимое достижение было не только вершиной его блистательной карьеры, но и поныне остается одним из главных свершений во всей истории хирургической науки.

Эрнст фон Бергман родился 16 декабря 1836 г. в Риге в семье лютеранского пастора. Начальное образование Эрнст получил в Руене (Лифляндия) у своего отца, а затем посещал частную гимназию в Бирненру, по окончании которой в 1854 г. поступил на медицинский факультет Дерптского университета.

Трудно поверить, что врачом молодой Бергман стал по чистой случайности. Он имел намерение поступать на филологический факультет, но, как известно, в 1849 г. в России были введены ограничения количества студентов на всех факультетах университета, кроме медицинского. Это обстоятельство и послужило причиной того, что Эрнст Бергман подал документы на медицинский факультет Дерптского университета.

Уже на ранних этапах обучения врачебной профессии Бергман достиг неоспоримого превосходства над своими сокурсниками и в овладении хирургическим мастерством в будущем непрестанно покорял вершину за вершиной на протяжении всей своей столь замечательной во многих отношениях карьеры.

Университетский курс Бергман закончил в 1859 г. и был назначен на должность ассистента хирургической клиники Дерптского университета. В 1864 г. ему присвоили звание приват-доцента, а вскоре и штатного доцента хирургической кафедры.

Свое первое боевое крещение военно-полевого хирурга Бергман получил в 1866 г., когда принимал участие в составе прусской армии в войне между Пруссией и Австрией.

Вернувшись к академическим занятиям, Бергман продолжает совершенствовать свои клинические знания и навыки, посещает крупные зарубежные лечебные учреждения и лаборатории, но уже в 1870 г. вновь вынужден отправиться на театр военных действий франко-прусской военной кампании.

Помимо всего прочего, та война осталась памятной для Бергмана тем, что на фронте ему довелось встретиться и работать вместе с целым рядом выдающихся немецких хирургов. Среди них были Т. Бильрот, Р. Фолькман, Т. Кохер.

В 1871 г., вернувшись с полей сражений в свой университет, Бергман занял пост главы хирургической кафедры. В этом назначении достойным образом выразилось признание несомненных заслуг Бергмана как врача-клинициста и клинического преподавателя.

Эрнст Бергман не остался в стороне и от событий войны между Россией и Турцией в 1877-1878 гг. В качестве хирурга-консультанта он находился в русской Дунайской действующей армии в то время, когда армия участвовала в нескольких кровопролитных сражениях.

Русско-турецкая кампания для Э. Бергмана ознаменовалась встречей с Н.И. Пироговым. Бергман к тому времени являлся уже страстным поборником и пропагандистом антисептического способа лечения ран и оперирования. Демонстрируя выздоравливающих больных, Бергман убедительно доказывал преимущества нового метода великому русскому хирургу, который, как известно, поначалу к антисептике отнесся более чем сдержанно.

Работы по хирургии головного мозга и военно-полевой хирургии занимают одно из самых видных мест в чрезвычайно обширном научном наследии Эрнста Бергмана. В то время исследования Э. Бергмана в области церебральной хирургии открывали собой новую страницу во всей нейрохирургии.

В полный голос в научном мире заговорили о Бергмане уже после того, как в 1867 г. он, 30-летний доцент хирургической клиники Дерптского университета, а впоследствии крупнейший хирург с мировым именем, опубликовал в «Военно-медицинском журнале» (Ст-Петербург) статью «Военно-хирургические афоризмы», в которой освещались наиболее актуальные вопросы военного времени: сортировка раненых, применение глухой гипсовой повязки, палаточные госпитали, медицинская помощь, оказываемая женским населением. Статья Э. Бергмана по существу подводила итоги достижениям военно-полевой хирургии доантисептического периода и потому имеет большое познавательное значение [14].

Следует подчеркнуть то обстоятельство, что начало врачебной и научной деятельности Э. Бергмана пришлось на переломную эпоху в хирургии. Несмотря на повсеместное засилие лженаучных теорий о «самозарождении заразных начал», близилась эра антисептики. Уже во всеуслышание заявил о своих революционных догадках Игнац Филипп Земмельвейс; неустанно, дни и ночи трудились в своих лабораториях знаменитые микробиологи Роберт Кох и Луи Пастер. А это означало, что дни доантисептической хирургии, вписавшей столько черных страниц в историю мировой медицины, уже были сочтены.

Одним из первых в Европе Эрнст Бергман «с непреклонностью диктатора» стал внедрять в своей клинике антисептический метод Листера. Гениальная интуиция ученого и практика подсказывала Бергману, что наука, изучающая хирургические инфекции, на верном пути, хотя окончательная цель еще не достигнута.

Громоздкая, неуклюжая антисептика в том виде, в каком ее предложил Листер, вызывала откровенное неприятие у многих видных хирургов. В их числе поначалу были и Пирогов, и Бильрот, и многие другие.

Результат использования всех листеровских новшеств в то время был еще весьма сомнителен. Не было достоверной статистики, подвергнутой вдумчивому объективному анализу, во многих лечебных учреждениях антисептические меры лишь декларировались, а на деле все лечение проводилось прежними методами. Получаемые отрицательные результаты и осложнения, порой весьма тяжелые, вызванные применением карболовой кислоты, подрывали авторитет антисептического метода.

Нужно было обладать воистину апостольской несокрушимой верой в правоту нового учения, чтобы под градом насмешек, а порой и откровенных оскорблений, несмотря на потоки лжи и прочего рода грязи, выливавшиеся со страниц прессы, незыблемо отстаивать принципы метода во благо человечества.

На долю Эрнста Бергмана выпала честь своими исследованиями подвести итог радикальным новациям в борьбе с хирургической инфекцией. И этим итогом стало появление асептического способа оперирования.

Асептический способ лечения ран и оперирования оказался настолько рациональным и эффективным, что на какое-то время асептика повсеместно совершенно вытеснила неудобную во всех отношениях антисептику, дававшую к тому же столько осложнений как со стороны больных, так и со стороны хирургического персонала.

Асептический метод, до гениальности простой в своей основе, для лечебной практики имел едва ли не большее значение, чем весь хирургический опыт, накопленный прежними веками. Новый метод позволил Бергману уже в самые первые годы его применения добиться ошеломляющих результатов. Бергман ожидал от асептики коренного улучшения в лечебном процессе, но действительность превзошла даже и эти большие ожидания.

Предназначение истинного ученого именно в том и состоит, чтобы первым увидеть то, что затем станет очевидным для всех. Как писали старые авторы, если Природа вознамерилась что-либо открыть людям, она для этой цели являет на свет гения.

В научных публикациях и общей прессе тех лет к каким только сравнениям ни прибегали авторы, описывая новый метод. Чаще всего гнойную инфекцию сравнивали с полыхающим губительным пожаром, который так легко был предотвратим соблюдением мер профилактики.

Не явилось большим преувеличением и такое сравнение: насколько богиня стоит выше царицы, в такой же степени асептика превосходит антисептику.

С современной точки зрения, профилактическое направление в хирургии (и медицине вообще) видится наиболее простым и эффективным. Однако в то время потребовалось собрать большой статистический материал и подвергнуть его самой тщательной и добросовестной обработке. И когда в 1880 г. Луи Пастер высказал мысль о том, что все гнойные воспаления имеют одного возбудителя, независимо от того, о каком воспалении идет речь, Эрнст Бергман, который в то время эту проблему изучил уже глубоко, заметил, что подобные утверждения нуждаются в твердо обоснованных доказательствах, пока же все имеющееся в распоряжении ученых недостаточно убедительно [4].

Далее на основе сделанных выводов необходимо было продумать во всех деталях и претворить в жизнь стройную систему мероприятий по эффективному обеспложиванию всего, что соприкасается в той или иной мере с операционным полем. Эта система должна была быть безупречно надежной и не давать сбоев, потому что выпадение хотя бы одного звена из всей цепи профилактических мер ведет к непоправимым последствиям.

На исходе 70-х годов Эрнст Бергман претендовал на одну их главных хирургических кафедр России - кафедру в Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге, но по ряду причин, о которых будет сказано ниже, не прошел на эту должность.

Для феноменально талантливого Бергмана это, казалось бы, явилось очевидной неудачей. Однако в итоге стало счастливой вехой в его научной карьере. Случай, не столь редкий в истории науки.

Травлей Бергмана в России занимался узкий, но влиятельный круг людей, которым потворствовала правящая верхушка царского правительства.

Ясное и несомненное понимание всеми того, что Бергман «один десяти таких стоит», как эти низкие интриганы, лишь добавляло клике черной зависти и злого усердия.

Приводимые ниже выдержки из публикаций в российской медицинской печати прошлых лет иллюстрируют ситуацию, сложившуюся вокруг имени Эрнста Бергмана, и делают понятной причину, по которой Э. Бергман был вынужден покинуть Дерптский университет.

«Национальный подъем, вдохновленный С.П. Боткиным, исторически необходимый в эпоху немецкого засилия в медицинских учреждениях, в это время уже переродился в национальное убожество и непотизм^[1]. <...> Против ударов шовинизма не устоял и могучий Бергман» [5].

И все же Бергман «устоял». И уже тем морально превзошел своих глубоко непорядочных оппонентов, что ни с кем из них не стал сводить счеты, когда так вырос его международный авторитет.

Для своих современников Эрнст Бергман стал прежде всего ярким символом и живым воплощением величия духа.

Очень скоро после того неприятного эпизода Эрнст Бергман получил приглашение занять кафедру хирургии в Вюрцбургском университете. В начале 1878 г. он покидает Дерпт и поселяется в Вюрцбурге. Пребывание Бергмана в Вюрцбурге было кратким, но как и повсюду, ярким.

По сути изгнанный из отечества, вернувшийся на свою историческую родину в Германию, Э. Бергман прославился не только как профессионал высочайшего уровня, но и стал для всего медицинского мира образцом несгибаемой стойкости, твердости духа и убеждений, гражданского мужества и нравственной силы.

…Когда в возрасте 72 лет всемирно знаменитый патриарх хирургии Бернгард фон Лангенбек (1810-1887 гг.) вынужден был сложить с себя нелегкие обязанности клинициста и покинул кафедру хирургии Берлинского университета, медицинская Коллегия университета, рассмотрев ряд кандидатур, в конце концов признала Эрнста Бергмана наиболее достойным из всех, претендовавших на этот пост. В 1882 г. Э. Бергман занял главную хирургическую кафедру Германии в Берлинском университете. В Берлине Эрнст Бергман смог в полной мере реализовать свой огромный научный талант. Оперативное мастерство Бергмана становится в еще большей степени совершенным. Его техника сделалась еще изящнее и эффектнее, еще ярче проявилось его разностороннее дарование врача-клинициста.

Еженедельник «Врач» (1882) представил всю эту историю в завуалированном виде: «Проф. Bergmann <...> получил и принял приглашение занять кафедру проф. Langenbeck’a в Берлине («Berliner klin. Wochenschr., 29 июля).

Итак, самая видная кафедра в Германии занята бывшим русским врачом, который одно время охотно соглашался перейти в Медико-хирургическую Академию, если бы ему предварительно в течение года дозволили - в качестве консультанта какого-либо военного госпиталя - напрактиковаться в русском языке (проф. Бергман владеет русским языком недурно, но по свойственной ему добросовестности он хотел овладеть им вполне). Дело не устроилось. Выиграли ли от этого наши русские интересы, пусть судят читатели!» [2].

В 1906 г. газета «Русский врач» писала (сохранена пунктуация оригинала): «<...>Исполняется 70-летие дня рождения проф. Berlin’cкого университета Эрнста фон Бергмана. Мировой хирург и ученый, проф. Бергман считает Русь своею родиной и при встрече с русскими врачами продолжает приветливо называть их своими «земляками». Увы!, его несчастная родина, далеко не богатая талантами, не сумела удержать его у себя» [11].

Уже при Бернгарде Лангенбеке хирургическая клиника Берлинского университета сделалась местом настоящего паломничества для хирургов всех стран. Эрнст Бергман приумножил славные традиции знаменитого лечебного учреждения.

Следует отметить, что с открытием наркоза и созданием метода асептики-антисептики хирургия впервые обрела подлинно научную базу именно в руках немецких авторов.

Теперь больные стали поправляться после произведенных операций не в силу счастливого стечения обстоятельств, а вследствие глубоко продуманного и строго научно обоснованного подхода к методам хирургического лечения.

Выступления Э. Бергмана с трибуны отличало редкое красноречие и неподражаемый блеск. Доклады Бергмана, а порой даже и краткие научные сообщения вызывали лавину восторженных аплодисментов его коллег. Надо отметить, что горячие овации Бергману устраивала та самая ученая общественность, которая обычно столь сдержанна в выражении своих эмоций.

Яркая творческая натура Эрнста Бергмана была наделена большой силой художественного чувства, он любил музыкальную классику. Несмотря на чрезвычайную занятость лечебной и преподавательской работой, он посещал концерты камерной и симфонической музыки. В числе его любимых были многие знаменитые оперы. Ученый много путешествовал.

Овеянный славой, имея столь впечатляющие успехи в хирургической практике, пользуясь огромной популярностью, благодаря обаянию своей колоритной личности, не только в столице Германии, но и во всей Европе, Бергман был прост в общении, но «простотою великого человека». Это была простота без простоватости.

Нельзя не отметить и такой, также засвидетельствованный современниками факт: осуществляя громадную работу, Эрнст Бергман для каждого обращавшегося к нему «имел время и выслушивал пациента любезно и терпеливо». Бесспорно, это та черта натуры, которая делает Бергману великую честь как врачу.

Личность Эрнста Бергмана в Берлине стала в хорошем смысле одиозной и обрастала разного рода историями и притчами: «Берлинский «Börsen-Courier» рассказывает. На одном бывшем в Берлине поединке у студента рапирою отхвачен был нос до самой кости; так как ударом его далеко отбросило, то присутствовавшие тут студенты-товарищи принялись искать нос и нашли его в траве нескоро. Другие тем временем занимались остановкою крови и перевязкою раны; студенты не решились сами пришить нос и раненому пришлось в продолжение трех часов носить свой нос в руке, пока, наконец, он дошел до профессора Бергмана, который собственноручно пришил ему нос и сам несколько дней наблюдал за результатом произведенной им операции. Результат оказался очень удачен и, вероятно, теперь нос и его владелец никогда более не расстанутся» [8].

Значимый вклад Эрнста Бергмана в развитие мировой хирургической науки был по достоинству оценен уже при жизни ученого. Хирургическую технику Эрнста Бергмана один из его коллег-современников определил как «изысканно точную», отмечая при этом, как быстро, эффективно и с каким ледяным спокойствием Бергман останавливал «жуткие» по силе кровотечения, возникавшие порой во время операции; другой указывал, что «талант Эрнста Бергмана невозможно переоценить».

Еще до того, как к Бергману пришла всемирная слава, в России уже писали: «Редактор «Врача», как бывший слушатель проф. Бергмана и как русский врач, не может не заявить самого искреннего сожаления, что такая крупная научная сила пропала для России - обстоятельство, тем более достойное сожаления, что до перехода в Вюрцбург проф. Бергман соглашался перейти на профессуру внутри России. Видно, очень уж мы богаты научными силами, если дарим немцам таких преподавателей, как Бергман» [6].

«Русская медицина» в 1886 г. опубликовала серию путевых заметок доктора Ярошевского «Медицинские письма из Берлина», в которых тот пишет о клинике Эрнста Бергмана, в частности, следующее: «…Мы переходим к самой замечательной клинике, которой смело может гордиться здешний медицинский факультет - 2-я хирургическая клиника проф. Бергмана. Без сомнения, каждому из нас приходилось слышать рассказы о знаменитой плеяде французских хирургов прежнего времени, которые оперировали чуть ли не во фраках и белых перчатках. Если проф. Бергман предпочитает во время операции белый передник фраку, то, конечно, не потому, что он в ловкости уступает прежним маэстро оперативного искусства. Но не одна только ловкость и искусство владеть ножом привлекает ежедневно такую толпу слушателей, которых буквально не в состоянии вмещать в себя его аудитория: действует весь ансамбль, приятно поражает все, начиная от самого профессора и кончая оригинальной аудиторией. Перед глазами проходит целый ряд действий, в течение двух часов идет неутомимая работа более чем двух десятков рук, но во всем, что совершается, такая соразмерность, такая гармония!

<…> Для русского врача особенно приятно вспомнить, что проф. Бергман наш, что еще так недавно он читал в Дерпте и только некоторые внешние обстоятельства помешали ему принять кафедру хирургии в академии» [15].

Как сообщал «Deutsche medicinische Wochenschrift» в номере от 1 февраля 1906 г., профессор Бергман назначен в Рейхстаг членом Верхней палаты - Herrenhaus. «В этом назначении газета усматривает новый знак благоволения, которым пользуется выдающийся хирург у императора» [9].

Бесспорно, Бергман «благоволением» у коронованных особ пользовался: «Вызванный в Константинополь к заболевшей дочери султана берлинский хирург проф. Бергман получил, как сообщают «Агентские телеграммы» (26 мая [1906 г.]), гонорар в 5000 турецких лир и назначен почетным профессором Медицинской Академии и больницы «Гомидиэ» в Константинополе» [10].

Эрнст Бергман неизменно сохранял глубокие симпатии ко всему русскому.

Э. Бергману принадлежат следующие слова: «Мы никогда не забудем, что наша немецкая хирургия построена на фундаменте, заложенном великими хирургами Французской Академии, и что она базируется на анатомических работах русского Николая Пирогова и на антисептическом способе англичанина Джозефа Листера» [15].

В 1901 г. еженедельник «Врач» сообщал: «При Военно-Медицинской Академии имеется в виду учредить новую стипендию - имени почетного члена Академии профессора Берлинского университета Ernst’a von Bergmann’a. Стипендия будет выдаваться обучающимся в Академии студентам балтийцам. Выбор стипендиата предполагается предоставить Петербургскому обществу немецких врачей, при котором составился комитет для учреждения названной стипендии из врачей: Блессига, Кернига, Морица, Фурхта и Шмитца («Правительственный Ветник», 30 июня)» [3].

В 1931 г., в дни, когда по всей России чествовали известного российского профессора-хирурга Василия Ивановича Разумовского (1857-1935 гг.) по случаю 50-летия врачебной и научной деятельности юбиляра, в его адрес поступило приветственное письмо из Германского общества хирургов, подписанное почетным председателем съездов германских хирургов, редактором журнала «Archiv für klinicshe Chirurgie» Werner’ом Körte. В ответном послании Обществу немецких хирургов В.И. Разумовский тепло поблагодарил своих немецких коллег и отметил, что сам он, являясь учеником российского профессора хирургии Л.Л. Левшина, наследовавшего славные традиции Б. Лангенбека и Р. Фолькмана, числит себя учеником Теодора Бильрота и Эрнста Бергмана [1].

Эрнст Бергман, человек высоких гуманистических идеалов, в дни гонений сумел выстоять и убедительно доказать свое моральное превосходство. Для всех, кто знал Бергмана, он был воплощением человеческого достоинства и образцом мужского благородства. Своим не показным, но истинно гуманным отношением к людям он был способен покорить всех.

Будучи высоконравственным человеком, Эрнст Бергман на хирургическом конгрессе 1896 г., проходившем в Берлине, обратился к своим коллегам с глубоко прочувствованным пламенным призывом: «Оставайтесь людьми!» [7].

И Бергман имел на то безоговорочное моральное право, ибо сам возгорелся неугасимым огнем высоких нравственных истин.

25 марта 1907 г. Эрнст Бергман скончался. Непосредственной причиной смерти явилась кишечная непроходимость.

Согласно завещанию покойного, доктором Gulecke было произведено вскрытие. Распространенное мнение о том, будто бы профессор Бергман страдал раком, оказалось ошибочным. На аутопсии не обнаружилось злокачественного процесса, а была лишь выявлена рубцовая стриктура толстой кишки, очевидно, явившаяся следствием перенесенной Бергманом дизентерии в период русско-турецкой войны.

Печально признавать, что по злой иронии случая знаменитый хирург погиб от нераспознанной хирургической болезни. Грустно тем более, что, по сообщениям печати тех лет, своевременно предпринятые в подобных ситуациях операции давали все основания ожидать благоприятного исхода.

Причастность Эрнста Бергмана к истории русской медицины неизменно и с гордостью подчеркивалась русскими учеными: «Из Общества Русских врачей в Петербурге. Заседание 5-го апреля. Председательствовал проф. В.Н. Сиротинин, который, открыв Собрание, сообщил о потере, понесенной ученым миром в лице недавно умершего Berlin’cкого хирурга проф. Эрнста ф. Бергмана. Указав на заслуги покойного, отметив его русское происхождение, председатель предложил почтить его память вставанием» [12].

Позднее «Русский врач» добавляет: «Покойному проф. Berlin’cкого университета Э. ф. Бергману в Юрьеве, где он до приглашения за границу тоже занимал кафедру в университете, будет установлен памятник. На сооружение этого памятника, как сообщили общие газеты, разрешен Всероссийский сбор пожертвований. …Что же, будем чтить знаменитого «земляка» (так любил называть себя пред русскими покойный проф. Бергман) хоть мертвым, если не сумели оценить его живым!» [13].

Эрнст Бергман принадлежал к числу незаурядных людей. По справедливому и точному определению, такие люди, как Бергман, - украшение рода человеческого. Безусловно, прав был один из современников великого хирурга, заметивший, что «будущим своим биографам Э. Бергман оставил роскошную пищу».

Существуй на свете награда «За покорение вершин в области врачебной этики», Эрнст Бергман, без сомнения, получил бы ее.

С уходом Эрнста Бергмана из жизни медицина потеряла бесконечно талантливого врача и хирурга-виртуоза, а мир - яркую личность, человека с красивой и светлой душой, с большим открытым сердцем.

Однако еще долгое время он продолжал жить в памяти друзей, учеников и бесчисленных почитателей его врачебного таланта.