Принцип Старлинга описывает капилляр, как полупроницаемую мембрану, направление движения жидкости через которую определяется градиентами гидростатического (ГД) и коллоидно-онкотического давлений (КОД). В то же время в практической деятельности клиницисты сталкиваются с тем, что инфузионная терапия, опирающаяся на этот принцип, далеко не всегда достигает ожидаемых результатов.

Во многих клинических ситуациях инфузия коллоидных растворов не приводит к перераспределению внеклеточной жидкости так, как это предполагает принцип Старлинга. Не удается, например, ликвидировать отеки кардиальной этиологии с помощью простой инфузии коллоидных растворов, подняв тем самым КОД в капилляре и увеличив капиллярную абсорбцию из интерстиция, хотя теоретически это возможно, если принцип Старлинга справедлив. Инфузия коллоидных растворов пациенткам с тяжелой формой преэклампсии также не приводит к видимому снижению периферических отеков.

Подобных несоответствий теоретических постулатов и практических результатов немало. Инфузионная терапия, проводимая в соответствии с устоявшейся парадигмой, основанной на принципе Старлинга, очень часто не достигает желаемой цели. Попытки найти причину этого диссонанса приводили к простой мысли, что скоро в основе большинства, если не всех, клинических состояний и сосудистых расстройств лежит дисфункция эндотелия, то виновником всех бед является сама эндотелиальная клетка. И только в последние 15—20 лет после более глубокого изучения структуры эндотелия и понимания роли его самого верхнего и тонкого слоя — гликокаликса началось переосмысление законов движения жидкости между внутрисосудистым и интерстициальным секторами.

В 1896 г. Эрнст Старлинг [1], опубликовав результаты своих опытов подкожного вливания изотонических солевых растворов (ИСР) и сыворотки крови в нижнюю конечность собаки, показал, что ИСР, введенный в интерстициальное пространство, адсорбировался в венозной крови, при этом происходила ее дилюция. Подкожное введение сыворотки аналогичным эффектом не сопровождалось. На этом основании Э. Старлинг предположил, что стенки капилляров (и посткапиллярных венул) являются полупроницаемыми мембранами. При этом он подчеркивал, что объективных доказательств этого предположения у него нет.

Э. Старлинг предложил четыре фактора, регулирующих жидкостный гомеостаз. Сумма внутрисосудистого гидростатического и интерстициального онкотического давления выталкивает жидкость из сосуда в ткани в начале капилляра. В то же время сумма интерстициального гидростатического и внутрисосудистого онкотического давления заставляет жидкость вернуться из тканей в просвет сосуда в венозном конце. Учитывая, что исчезновение жидкости из подкожной клетчатки действительно наблюдалось, а альтернативных механизмов этого явления на тот момент предложено не было, предположение Старлинга в начале ХХ века обрело статус принципа. Ряд экспериментальных исследований 20—40-х годов прошлого века [2—4], выполненных с некоторыми допущениями, подтвердили гипотезу Старлинга.

Принцип Старлинга предполагает, что движение жидкости через капиллярную стенку является следствием дисбаланса фильтрационного ГД, формируемого сердечной деятельностью, и абсорбирующего КОД, создаваемый белками и макромолекулами плазмы, на артериальном и венозном плечах капилляра (рис. 1).

Осмотическое давление белков плазмы (∏p) может быть в полной мере эффективным только в том случае, если стенка капилляра является идеальной полупроницаемой мембраной, однако измеренное значение КОД интерстиция (∏i), формируемого внесосудистыми белками плазмы [5], показывает, что стенка капилляра в реальности не идеальная мембрана и допускает «утечку» белков плазмы. Для учета истинной проницаемости сосудистой стенки для белка необходимо ввести осмотический коэффициент отражения [5]. Осмотический коэффициент отражения (σ) определяется как отношение измеренного осмотического давления, создаваемого известной разницей концентраций растворенного вещества через испытываемую мембрану, к осмотическому давлению, которое идентичная разность концентраций должна создавать через идеальную полупроницаемую мембрану, т. е. σ = Δ∏ _изм/ Δ∏_идеал.

Таким образом, коэффициент отражения лежит между 0 и 1 [5]. На молекулярном уровне это определяется отношением размера молекул растворенного вещества к размеру поры, чем больше это отношение, тем больше коэффициент отражения [5]. Средний коэффициент отражения для белков плазмы (σ) вводится в уравнение Старлинга как поправочный коэффициент, уменьшающий величину абсорбционного давления через капиллярную стенку. Таким образом, исходя из принципов классической термодинамики, для простой идеальной мембраны, разделяющей хорошо перемешиваемые растворы одного вещества в двух различных концентрациях [6], следует Jv/A = L_p{ΔP– σΔ∏∏} (1),

где: Jv — объем транскапиллярной фильтрации (ТКФ); А — единица поверхности эндотелия; ΔP — градиент ГД; Δ∏Δ∏— градиент КОД; σ — осмотический коэффициент отражения.

Следует отметить, что и плазма, и интерстициальная жидкость содержат большое количество макромолекулярных соединений, создающих КОД. Поэтому, строго говоря, если их общее количество обозначить как n, то уравнение (1) принимает вид (2), что математически более корректно.

Jv/A = L_p{ΔP – ∑σ_nΔ∏_n} (2)

Для капиллярного русла ΔP — градиент ГД между сосудом и интерстицием, а Δ∏∏ — такой же градиент КОД соответственно. В этом случае уравнение для капиллярной мембраны может быть записано так:

Jv/A = Lp{[Pc-Pi] – σ[∏p – ∏i]} (3).

Если допустить, что σ имеет значение, близкое к 1,0, а значения Pi и ∏i близки к нулю, как это предполагалось в нескольких экспериментальных исследованиях 20—30-х годов прошлого века [2—4, 7], тогда уравнение (3) справедливо (рис. 2, а).

Клинические парадоксы инфузионной терапии

В 1985 г. A. Twigley и K. Hillman [8] декларировали «конец эры кристаллоидов». Предложив простую диаграмму анатомических объемов внутрисосудистого и интерстициального секторов вместе с внутриклеточным жидкостным пространством, они утверждали, что коллоиды можно использовать непосредственно для поддержания объема плазмы. Объем внутрисосудистой жидкости составляет примерно 20% от объема всей внеклеточной жидкости. Предполагалось, что при устранении внутрисосудистой гиповолемии введение 20 мл коллоидов эквивалентно введению 100 мл ИСР. Более того, утверждалось, что, согласно принципу Старлинга, инфузия гипертонических коллоидных растворов будет абсорбировать интерстициальную жидкость (ИСЖ) в сосудистое русло. Эта несложная концепция влияния коллоидов на объем внутрисосудистой жидкости и перемещения ИСР через сосудистую стенку была поддержана, развита и легла в основу клинической парадигмы конца ХХ века [9—11].

В то же время систематически накапливались материалы исследований, результаты которых либо были необъяснимы с точки зрения этой парадигмы, либо прямо противоречили ей. Например, у пациентов с тупой травмой в течение 1-х суток интенсивной терапии инфузия 100 мл ИСР была столь же эффективна, как инфузия 97 мл изотонического плазмозаменителя, тогда как у пациентов с огнестрельной или же колото-резаной травмой 100 мл ИСР были эффективны так же, как 67 мл плазмозаменителя [12].

В двух исследованиях показано, что у больных в критических состояниях через 4 сут после начала интенсивной инфузионной терапии введение 100 мл ИСР было эквивалентно инфузии 62—76 мл раствора человеческого альбумина [13] или 63—69 мл гиперонкотического плазмозаменителя [14]. В исследовании, проведенном в малообеспеченных стационарах Африки, показаны отсутствие у детей преимуществ болюсной терапии альбумином по сравнению с ИСР и бóльшая выживаемость пациентов при проведении медленной инфузии ИСР без болюсов [15].

Как ни странно, но не отмечается различий в КОД плазмы у септических и несептических больных [16], кроме того, оно никак не влияет на ТКФ в легких у больных с отеком легких [17] и не является предиктором успеха интенсивной терапии [18]. В клинических исследованиях [19] показано, что человеческий альбумин кратковременно повышает КОД плазмы по сравнению с коллоидным плазмозамещающим раствором гидроксиэтилкрахмала (ГЭК) и ИСР, но между группами не отмечено различий ни в жидкостном балансе, ни в частоте развития отека легких. В исследовании у пациентов с острым повреждением легких в послеоперационном периоде отмечено, что применение плазмозаменителей ухудшает показатели общего торакального комплаенса по сравнению с пациентами, получавшими ИСР; кроме того, тип инфузионной среды для объемозамещения не влияет ни на легочную проницаемость, ни на выраженность отека [20]. При исследовании перераспределения внесосудистой воды легких как предиктора полиорганной недостаточности у детей [21], а также у пациентов кардиохирургического профиля [22] получены данные, трудно объясняемые с позиций принципа Старлинга. Инфузионная терапия у пострадавших с сочетанной травмой [23] и массивной кровопотерей [24] не всегда приводит к результатам, ожидаемым в соответствии с принципом Старлинга.

Приведенные примеры — лишь малая часть клинических и экспериментальных исследований, выполненных в последние 25 лет, результаты которых не соответствовали классической модели Старлинга. Читатель без труда найдет их в современной периодике и в Интернете. По мнению большинства исследователей, как минимум 3 компонента модели Старлинга: венозная реабсорбция, скорость ТКФ и силы, противодействующие ТКФ, подлежат безусловной ревизии и коррекции.

Концентрация протеинов в интерстиции ни на что не влияет?

Одним из основных предположений принципа Старлинга является низкий уровень белка в области за сосудистым барьером. В действительности это предположение не соответствует реальности, так как интерстициальное пространство заполнено альбумином [25]. Еще в 1991 г. сформулирован «парадокс низкого лимфотока» («low—lymph—flow») [26]. Он основан на результатах исследований, показавших, что жидкостный баланс большинства тканей будет нарушен, если онкотический градиент, направленный через сосудистую стенку внутрь, будет единственной силой, ограничивающей ТКФ, которая зависит только лишь от ГД [27]. Одно из исследований [24] позволило получить количественное представление механизма этого процесса. Создав модель изолированного микрососуда, исследователи изменяли онкотическое давление в среде вокруг сосуда, моделируя тем самым «интерстициальное пространство». Они установили, что в «безбелковом (как предполагал Старлинг) интерстициальном пространстве», имело место ожидаемое поведение зависимой от давления ТКФ (см. рис. 2, а, б, пунктирная линия). Стало очевидным, что этой фильтрации активно противодействовала некая сила, направленная внутрь сосуда. Удивительно, но выравнивание КОД искусственного интерстиция с внутрисосудистым никак не реверсировало ситуацию, а лишь сдвигало график вправо. Имеющееся КОД с абсциссой в точке (х) указывает на какую-то силу, противостоящую внутрисосудистому давлению и ограничивающую модельный лимфоток (рис. 3).

В том же исследовании [28] авторы предположили, что онкотическое взаимодействие происходит только вдоль поверхностного слоя внутрисосудистой поверхности эндотелиальных клеток и не охватывает всю стенку. Это объясняет, почему альбумин в интерстиции не влиял на ток жидкости. Разница онкотического давления на протяжении эндотелиального поверхностного слоя жестко регулируется и уравновешивается очень быстро, приводя, таким образом, к уменьшению фильтрации [29—31].

Очевидно, что природа не вписывается в историческое уравнение Эрнста Старлинга, предполагающее возможность неограниченной зависимой от давления фильтрации жидкости из сосуда при падении значения (∏с–∏i) [3]. Вероятно, сосудистый барьер работает вне зависимости от величины КОД интерстиция (∏i). Сила, ограничивающая зависимую от давления фильтрацию жидкости из сосуда, не зависит от концентрации белка в интерстиции.

Молекулярная масса коллоида не имеет значения?

В учебниках при описании механизма влияния внутрисосудистых белков и коллоидов на ТФК традиционно рассматриваются только онкотические градиенты. Такой взгляд представляется неполным, так как взаимодействие внутрисосудистых макромолекул с эндотелиальной поверхностью гораздо сложнее. В коронарном бассейне изолированных сердец морских свинок перфузия неколлоидными растворами приводила к высокому трансваскулярному перемещению жидкости [32]. Как и ожидалось, добавление искусственных коллоидов несколько повышало резистентность сосудистого барьера. Однако этот эффект был явно меньше, чем эффект от перфузии человеческого альбумина даже в низких концентрациях. Кроме того, график, представляющий общую, зависимую от давления, ТФК, не смещен вправо. Примечательно и в количественном отношении гораздо более важно, что альбумин даже в субфизиологических концентрациях (1 г%, 0,25 физиологической концентрации) понижал гидравлическую проводимость, сглаживая кривую (см. рис. 3).

Добавление коллоидов к перфузату приводило к значительному снижению ТКФ. На первый взгляд, это подтверждает классическую гипотезу Старлинга. Но эффект снижения фильтрации, вызываемый присутствием коллоидов, не коррелировал с величиной их КОД: альбумин блокировал ТКФ гораздо эффективнее, чем ГЭК, несмотря на его значительно меньшее внутрисосудистое КОД в сопоставимых концентрациях. О расхождении между «запечатывающими» свойствами отдельных коллоидов и их молекулярной массой сообщалось в многочисленных исследованиях [33]. Этот феномен получил название «КОД—парадокс» [25]. Скорее всего это связано с тем, что, несмотря на отрицательный сетевой заряд альбумина, он плотно связывается с гликокаликсом за счет положительного заряда его боковой цепи. Молекулы ГЭК и большинства синтетических коллоидов также, как и гликокаликс, имеют отрицательный заряд и поэтому не могут, прикрепляясь, запечатывать его [25]. Это имеет большое практическое значение с учетом очень частого, нерационального использования в клинических условиях различных коллоидов, вследствие уверенности, что все они способны поддерживать объем плазмы просто на основе собственного КОД [34].

Низкая концентрация альбумина в плазме не добавляет в систему дополнительного фактора, но существенно влияет на гидропроводимость сосудистого барьера.

Реабсорбции в сплошных капиллярах не происходит?

Еще в середине XVII века стало известно, что лимфатическая жидкость способна свертываться, так как содержит все факторы свертывания [35]. Между тем было продемонстрировано, что тканевый фактор, являющийся мощным инициатором коагуляции, сильно концентрируется в микроциркуляторном русле вокруг сегментов с высоким давлением [36—38]. С биологической точки зрения, целью этого, скорее всего, является образование «гемостатической преграды», немедленно запечатывающей артериолы в случае травмы [39]. В физиологических условиях тканевый фактор достаточно отделен от кровотока [40]. С одной стороны, это отличный защитный механизм, но с другой — это не соответствует принципу Старлинга относительно ТКФ в артериовенозном русле, поскольку факторы коагуляции перекрыли бы фибрином проходы в интерстициальный сектор. К тому же подтверждено, что перетекание жидкости через интерстициальное пространство в физиологических условиях маловероятно [28]: жидкость не реабсорбируется в венозном сегменте, а только фильтруется в интерстиций по всему сосудистому руслу с различной скоростью. В 1991 г. установлено, что устойчивая венозная реабсорбция происходит не во всех тканях, а только в кишечнике и в почках [26], т. е. там, где имеются фенестрированные капилляры. Излишки жидкости возвращаются из интерстиция в кровоток исключительно через лимфатическую систему [27].

Теоретически предполагавшийся частичный переток жидкости через интерстиций из атериол в венулы не подтверждается экспериментальными данными.

Три описанных выше противоречия заставили исследователей задуматься о правомерности принципа Старлинга в целом.

Последние два десятилетия принесли революционно новое понимание биологии сосудистого барьера, оказавшегося не просто рядом эндотелиальных клеток, а сложной, весьма хрупкой биологической структурой, выполняющей важнейшие функции поддержания гомеостаза, реакций воспаления и многих других. Еще в 1966 г. появились первые электронные микрофотографии некой тончайшей структуры на поверхности эндотелиальных клеток [41]. В 1963 г. эта структура получила название «гликокаликс», что в переводе с греческого означает «сладкая оболочка» [42]. Отсутствие в то время необходимых технологий фиксации гликокаликса привело к недооценке его распространенности, размера и значения [41]. В 1980 г. предложена волоконно-матриксная модель капиллярной проницаемости [43]. И, наконец, в 2000 г. предложено обобщающее понятие «эндотелиальный поверхностный слой» (ЭПС), представлявшее морфофункциональную совокупность гликокаликса как основы и связанных с ним компонентов плазмы, определяющих функции, свойства и проницаемость сосудистого барьера [44].

Современные методы исследований выявили истинную толщину эндотелиального гликокаликса до 1 мкм [29]. Выяснилось, что вся эндотелиальная поверхность покрыта гликокаликсом [44—47]. Его площадь у взрослого человека составляет около 350 м² [44]. Помимо функции сосудистого барьера, к этой структуре отнесены другие важные свойства, такие как воспаление и антивоспаление [48], а также трансдукция слущивающего стресса на поверхность эндотелиальной клетки [49].

Эндотелиальный гликокаликс состоит из гликопротеинов и протеогликанов, связанных мембраной эндотелиоцитов и состоящих главным образом из синдекана и глипикана. Гликопротеины и протеогликаны являются несущим каркасом гликокаликса, к которому с помощью отрицательно заряженных боковых цепей прикрепляются гликозаминогликаны (ГАГ). Известно 5 основных ГАГ: гепарансульфат, составляющий 50—90% от общего количества ГАГ, сульфаты дерматана, хондроитина и кератина, а также гиалуроновая кислота (гиалуронан), цепи которой свободно располагаются между другими молекулами, практически не связываясь с ними [44, 50, 51].

Сам по себе гликокаликс биологически не активен, это всего лишь каркас. Но связываясь с компонентами плазмы, электростатически притягивая и удерживая их на своей поверхности и внутри себя, гликокаликс образует биологически активный ЭПС [25]. Например, альбумин также, как и гликокаликс, имеет отрицательный суммарный заряд. Однако боковая цепь альбумина, заряженная положительно, обеспечивает его связь с гликокаликсом. Именно связка «гликокаликс—альбумин» в наибольшей степени определяет гидропроницаемость ЭПС, становясь в действительности сосудистым барьером [44, 50]. Обеспечивая минимальную капиллярную гидропроницаемость [32], он в то же время создает значительный онкотический потенциал, достаточный для удержания крупных молекулярных компонентов плазмы и ограничения ГД-зависимой ТКФ. Создаваемый этим потенциалом онкотический градиент находится полностью в просвете сосуда и направлен внутрь него [26, 28].

Гликокаликс является очень хрупкой структурой. К сожалению, многие патофизиологические факторы в периоперационном периоде и при критических состояниях способны повреждать и даже полностью разрушать эту хрупкую структуру. Установлено, что сепсис [52, 53], ишемия/реперфузия [54—56], гипергликемия [57], гипо- [58, 59] и гиперволемия [60], хирургическая агрессия [61] и травма [62] оказывают существенное повреждающее действие на гликокаликс. Показано, что С-реактивный белок [63], стимуляция аденозин А₃-рецептора [64, 65], фактор некроза опухоли-α (TNF-α) [66, 67], брадикинин [68] и триптаза тучных клеток [55] вызывают деструкцию гликокаликса.

Данные исследований последних лет свидетельствуют о том, что процесс фильтрации в артериолах и капиллярах принципиально отличается от процесса фильтрации в венулах (рис. 4).

Эндотелиоциты плотно соединены между собой и в основном вода между ними не просачивается. Но множественные разрывы в этих соединениях образуют межклеточные щели [31], через которые обеспечивается поток жидкости, обедненной белками, в интерстиций. Описанный процесс постоянно очищает эту область от протеинов, предотвращая их диффузию из интерстиция в субгликокаликсное пространство и поддерживая градиент КОД, направленный внутрь сосуда [44]. Поэтому величина КОД плазмы в пределах области высокого ГД всего лишь сдвигает график ГД-зависимой ТФК вправо (см. рис. 3) в условиях сохранного сосудистого барьера [25]. Экспериментальные данные показывают, что сосудистый барьер полностью сохраняет свойства даже при концентрации плазменного альбумина 10 г/л. Однако клинических данных о величине этого порога у пациентов нет.

В венозном русле сосудистая стенка может быть гораздо более проницаемой для крупных молекул. Но, так как ГД в венулах невысоко, уровень их диффузии в этом отделе русла незначителен. Равнодействующая сила ГД и КОД в венах, лежащих на 10 см ниже уровня сердца, также способствует ТКФ [44]. Установлено, что никакой чистой реабсорбции в венозном русле не происходит, а единственным путем возврата жидкости из интерстиция в сосудистое русло является лимфатическая система [43, 44]. Это справедливо для отделов кровеносной системы с капиллярами сплошного типа — мышечная, соединительная, костная (за исключением костного мозга), жировая ткань и ЦНС. Превышение емкости лимфатической системы, а также повышение венозного давления способствуют образованию и поддержанию интерстициального отека.

Распределение уровней КОД в межклеточных промежутках

В 1997 г. 2 исследователя [69, 70] независимо друг от друга установили, что, поскольку путь для макромолекул через непрерывный эндотелий лежит параллельно (через макропоры эндотелиоцитов) основным гидропроводящим путям (межклеточным промежуткам), градиент КОД сосудистого барьера неправомерно рассчитывать как (∏p – ∏i). Градиент КОД, определяющий фильтрацию жидкости, проходит через полупроницаемый гликокаликс. Жидкость в нижней внепросветной части гликокаликса отделена от перикапиллярной ИСЖ извилистым протоком межклеточного промежутка (см. рис. 2, б). Поскольку вдоль протока может возникать градиент белковых концентраций, то уравнение (3) должно быть записано в виде:

Jv/A= Lp{(Pc − Pi) −σ(∏p − ∏sg)} (4),

где: ∏g — КОД ультрафильтрата в подгликокаликсном слое.

∏sg может быть очень низким по двум причинам: σ весьма высок, а внешний поток ультрафильтрата предотвращает диффузионное равновесие белка между субгликокаликсной жидкостью и перикапиллярной ИСЖ. Нарушение диффузионного равновесия в значительной степени усугубляется самим строением межклеточных промежутков. По мере прохождения ультрафильтрата через узкие межклеточные промежутки—щели, скорость движения жидкости может увеличиваться не менее чем в 10 раз (см. рис. 4). Восходящий поток ИСЖ препятствует диффузии белков плазмы [45, 69—71]. Приблизительные расчеты показывают, что даже низкой скорости ТКФ при градиенте давлений всего в 1 см вод.ст. достаточно для предотвращения протеинового диффузионного равновесия между субгликокалитической жидкостью и перикапиллярной ИСЖ на выходе межклеточного промежутка [69, 70]. Вышеуказанная концепция разработана в виде двумерной математической модели [45, 69, 71].

Модель показывает зависимость величины потока жидкости через межклеточный промежуток и концентрации плазменных белков в субгликокаликсном пространстве от данного объема и состава ИСЖ. В указанной модели величина ГД (Рс) влияет на величину градиента КОД «субгликокаликсное пространство—ИСЖ», т. е. (∏sg – ∏i). «Противоборство» между восходящей вверх по течению диффузией белков и их вымыванием вниз по течению, особенно в разрывах межклеточных промежутков, может привести к тому, что субгликокаликсная концентрация белков плазмы (∏sg) составит только 10% от концентрации белков в интерстиции (∏i) (см. рис. 4).

В этом случае ∏sg настолько низок, что эффективный градиент КОД, препятствующий фильтрации, примерно равен ∏р, а не (∏р – ∏i), как это предполагает принцип Старлинга (см. рис. 2, б). Это снижает основной объем капиллярной фильтрации, приводит его в соответствие с объемами лимфовозврата и, таким образом, помогает объяснить парадокс низкой величины ТФК. КОД субгликокаликса (∏sg) заменяет ∏is и является детерминантом ТКФ (Jv) [27, 30, 45, 72].

Гидропроницаемость капиллярной стенки на 90—95% определяется популяцией «малых пор», которые имеют малые диаметры и не пропускают протеины. Макромолекулярный переход осуществляется через «большие поры», которые, как считается, имеют диаметры в 6—10 раз больше, чем у мелких пор [73], а также трансцеллюлярно и везикулярно через эндотелиоциты [69]. Вопрос транспорта белков через сосудистый барьер до сих пор является предметом дискуссии. Некоторые исследователи [25, 44, 73] считают, что белки плазмы, включая альбумин, просачиваются в интерстициальное пространство через относительно малое количество крупных пор в мембране эндотелиоцитов, являющихся причиной повышения ТФК в начальных стадиях воспаления. Другие исследователи [69] склоняются к тому, что протеины проникают в интерстициальное пространство трансцеллюлярно, через везикулы (см. рис. 4). Тот факт, что при низкой концентрации протеинов в субгликокаликсном пространстве ТФК не увеличивается, заставляет переосмыслить механизмы движения жидкости через сосудистую стенку и по-новому взглянуть на гликокаликсную модель [25, 44]. Новая модель объясняет противоречия, описанные выше, и позволяет по-иному взглянуть на подходы к инфузионной терапии, в том числе и при критических состояниях.

Гликокаликсная модель и рождающаяся на ее основе новая парадигма представляются принципиальным изменением классической модели Старлинга. Гликокаликсная модель показывает как коллоидно-онкотическое давление субгликокаликсного пространства (∏sg), коллоидно-онкотическое давление интерстиция (∏is) и объем транскапиллярной фильтрации уравновешивают друг друга. При этом патологические процессы или плазмозамещающая терапия могут нарушить протектируемое низкое значение коллоидно-онкотического давления субгликокаликсного пространства ∏sg. В отсутствие абсорбции в капиллярах и венулах интерстициальная жидкость возвращается в кровоток через лимфатическую систему, что делает актуальным вопрос сохранения и улучшения оттока лимфы. Важной чертой новой модели Старлинга и гликокаликсной парадигмы является то, что они объясняют, почему альбумин или плазма не имеют преимуществ перед изотоническими солевыми растворами, пока гидростатическое давление в сосуде или трансэндотелиальный градиент остаются низкими. Понимание того, что коллоидно-онкотическое давление интерстиция мало влияет на величину капиллярной фильтрации, существенно усиливает роль и значение гликокаликсного пространства.

Переосмысление принципа Старлинга и закономерностей перемещения жидкости через сосудистую стенку позволят по-новому сформулировать подходы к тактике инфузионной терапии, а значит и улучшить конечные результаты лечения пациентов во всех областях клинической медицины.

Финансирование. Авторы заявляют об отсутствии спонсорской поддержки при написании данной статьи.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

Для корреспонденции: Сокологорский Сергей Васильевич — д.м.н., проф. каф. анестезиологии и реаниматологии лечебного факультета ГБОУ ФГАОУ ВО «Первый Московский государственный медицинский университет им. И.М. Сеченова» Минздрава России (Сеченовский университет), 119991, Москва. E-mail: docsvs@mail.ru