Разбирая бумаги Николая Ниловича Бурденко я встретил среди них обращенное к нему письмо архиепископа Луки, в миру профессора Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого (рис. 1). Оно написано от руки и занимает 4 страницы тетрадного формата. Письмо датировано автором 24 августа, однако год не указан. Тем не менее можно утверждать, что это либо 1944 г., либо 1945 г. на основании того, что письмо написано в Тамбове, где архиепископ Лука возглавлял епархию с февраля 1944 г. по январь 1946 г., после чего он был переведен в Крым.
Рис. 1. Архиепископ Лука.
Содержание письма — это тяжелые переживания хирургом своей случайной ошибки; можно сказать, муки совести врача. Но Лука не уповает на Бога (о нем ни слова в письме), а просит своего коллегу, нейрохирурга Бурденко (рис. 2), помочь страдающей больной. «Многоуважаемый Николай Нилович!3 — обращается Войно-Ясенецкий к Бурденко. — 18 лет я был лишен возможности заниматься хирургией. И только немногие годы после 1923-го мог работать почти исключительно по гнойной хирургии, а с начала войны оперирую раненых. Я давно чувствовал свою большую отсталость и потерю хирургических навыков и собирался оставить хирургию. Однако не смею оставить без помощи раненых, ибо еще кое-куда гожусь в гнойной хирургии. На мою беду меня считают крупным хирургом и осаждают просьбами оперировать больных. Как ни стараюсь я отказываться, это, к сожалению, не всегда возможно. Так случилось недавно с женой инженера Артеменко, декана физ.-мат. факультета Тамбовского пед. института, больной раком груди» (рис. 3).
Рис. 2. Николай Нилович Бурденко.
Рис. 3. Фрагмент письма архиепископа Луки Н.Н. Бурденко.
Далее откровенно, искренне, нисколько не щадя себя, Валентин Феликсович рассказывает коллеге о своей трагической ошибке: «В былые годы хирурги удивлялись моей технике в этой операции, и я понадеялся, что и теперь, лет 25 не делавши ее, смогу прилично сделать ее. И вот, со мной случилось совершенно невероятное несчастье, последствия которого я так тяжело переживаю, что иногда не сплю по целым ночам. Оно давит меня невыносимым гнетом. Я ввел палец под большую грудную мышцу, чтобы перерезать ее, но не заметил, что палец попал под m. coraco-brachialis и перерезал весь сосудисто-нервный пучек. К удивлению, перерезанная плечевая артерия не кроветочила, т.к. в просвете ее был тромб».
Но осознаваемая беда не блокирует четких, немедленных адекватных действий хирурга: «Три перерезанных нерва (medianus, ulnaris, radialis) я сшил».
Войно-Ясенецкий подробно описывает послеоперационную динамику: «Наступил лишь небольшой некроз кожи и клетчатки на плече, но очень близко от сшитых нервов, и появились сильные боли в области нервов плечевого сплетения, продолжающиеся в более слабой степени и теперь, более чем через месяц после плачевной операции. Очевидно, инфекция от некроза захватила и сшитые нервы, они разошлись, и идет восходящий неврит в их проксимальных концах. Рука отечна. Остаются два небольших участка, покрытых здоровыми грануляциями, но в них была палочка сине-зеленого гноя».
Валентин Феликсович критически оценивает местные медицинские условия: «Возможности лечения неврита в Тамбове весьма ограничены, а исправлять причиненный мною вред (конечно не сейчас) новым сшиванием нервов я, конечно, не смею. Нужна и рентгенотерапия, невозможная в Тамбове, и даже сыворотку Богомольца здесь трудно достать».
Он поступает как истинный врач, не стесняясь рассказать о своей грубой ошибке и прося содействия в ее исправлении у более опытного коллеги: «Вы заняты множеством дел, и потому я обращаюсь к Вам с глубокой просьбой оказать содействие в том, чтобы кто либо из Ваших учеников, опытный в хирургии периферических нервов, взял на себя задачу исправить содеянное мною безобразие. Прошу Вас войти в мое невыносимое положение и пожалеть несчастную больную, и сообщить мне, когда и куда можно было бы привезти больную».
Одновременно Войно-Ясенецкий сообщает необходимые сведения о больной, которые могут повлиять на решение Бурденко: «Рак был не злокачественный, небольшой скирр, и метастазов в железах я не нашел. Больной 42 года, она в общем здорова, хорошо упитанная женщина».
Авторитет архиепископа Луки как хирурга был чрезвычайно высок. Он пишет об этом так: «Ее муж с удивительным спокойствием отнесся к происшедшему и нисколько не потерял большого уважения ко мне».
Выяснить, каким был ответ Н.Н. Бурденко архиепископу Луке и какова дальнейшая судьба тамбовской больной, оказалось невозможно.
Мне представляется, что письмо архиепископа Луки к Н.Н. Бурденко — впечатляющий и нестареющий пример того, насколько важны совесть и нравственность врача в его деятельности, особенно когда случаются невольные ошибки.
Публикация и комментарии проф. Л.Б. Лихтермана
1Архиепископ Лука, в миру Войно-Ясенецкий Валентин Феликсович (1877—1961) — хирург, профессор. Лауреат Сталинской премии за монографию «Очерки гнойной хирургии». Был рукоположен в сан священника и вскоре надолго репрессирован. В конце XX века канонизирован Русской Православной церковью как Святитель Крымский Лука.
2Бурденко Николай Нилович (1876—1946) — хирург и нейрохирург, профессор, академик АН СССР. Главный хирург Красной Армии (1941—1945). Лауреат Сталинской премии. Создатель и первый директор Московского института нейрохирургии.
3Здесь и далее выдержки из письма архиепископа Луки приводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.