На начальном этапе развития нейрохирургии помимо ограничений, связанных с техническим уровнем того времени, серьезным препятствием являлось отсутствие возможности точной и объективной анатомической оценки взаимосвязи патологического образования и окружающих структур у конкретного пациента [1—3]. Фундаментальные работы по функциональному картированию головного мозга, начатые еще в XIX веке, Брока, Вернике, Экснер, Дежерин, позволили получить данные об архитектонике важнейших функциональных систем и их топическом представлении в коре головного мозга [4, 5]. Значительный вклад в эту работу был внесен W. Penfield [6]. Тем не менее индивидуальные особенности анатомии и нейрофизиологии конкретного пациента трудно поддавались оценке. Имелась насущная необходимость в интеграции этих данных и представлении их нейрохирургу. Отсутствие прямых методов визуализации головного мозга, возможностей математической обработки и совмещения различных данных не позволяли решить эту задачу вплоть до 70-х годов XX века.

Аппараты для рамной стереотаксической навигации заложили основы длясоздания нейронавигационных систем. В 1873 г. H. Dittmar и соавт. [7] впервые в нейрофизиологической лаборатории применили аппарат, позволивший достичь образований продолговатого мозга у лабораторного животного. Пионерская работа Д.Н. Зернова 1889 г. [8] положила начало проведению стереотаксических хирургических вмешательств на головном мозге человека. Дальнейшее развитие метода связано с работами Clarke и Horsley, которые в 1906—1908 гг. разработали аппарат по изучению мозга у обезьян. Используя рамный стереотаксис и модифицированный аппарат Horsley—Clarke, Ranson и Ingram получили фундаментальные данные о функциях ретикулярной формации, среднего мозга и гипоталамуса [10]. Трудности применения стереотаксиса у человека, связанные с вариабельностью взаимоотношений между костями черепа и структурами мозга, были преодолены Kirshner, что позволило с помощью стереотаксического аппарата оригинальной конструкции впервые выполнить термическую абляцию гассерова узла при невралгии тройничного нерва [11].Во второй половине 1940-х годов E. Spiegel и H. Wycis [12], используя разработанный ими ранее стереотаксический атлас в сочетании с данными контрастной вентрикулографии и положения шишковидной железы, смогли локализовать интракраниальные анатомические образования и описать применение рамного стереотаксиса при проведении нейрохирургических вмешательств. Существенный вклад в развитие методик внес L. Leksell [13], разработавший в 1949 г. стереотаксический аппарат собственной конструкции. В последующем J. Talairach, E. Monnier, T. Riechert, M. Wolff и F. Mundinger [14—16] были разработаны стереотаксические аппараты оригинальных конструкций для функциональных вмешательств. В работах отечественных авторов Э.И. Канделя и В.В. Переседова [17—19] представлены результаты использования оригинального стереотаксического аппарата при проведении криохирургических операций на подкорковых структурах, а также при клипировании артериальных аневризм головного мозга.

Появление рентгенографических методов исследования позволило существенно расширить возможности диагностики нейрохирургической патологии. Уже в 1908 г. F. Krause и соавт. [20] в многотомном руководстве по нейрохирургии посвятили отдельную главу рентгенодиагностике нейрохирургических заболеваний и выделили характерные признаки некоторых из них. Следующей вехой стало появление метода пневмовентрикулографии [21]. Возможности метода контрастной церебральной ангиографии, предложенного E. Moniz [22, 23], позволили существенно улучшить представление нейрохирурга об индивидуальной анатомии и патанатомии церебральных образований пациента.

Применение метаболической навигации было основано на открытии в начале XX века феномена фототоксичности и было связано с работами Raab и von Tappeiner [24]. Policard в работе 1924 г. показал, что при облучении ультрафиолетом некоторые злокачественные опухоли человека флуоресцируют в оранжево-красной области спектра [25]. Этот эффект обусловлен образованием в опухолях эндогенных порфиринов, что было подтверждено флюоресценцией экспериментальных опухолей в красной области спектра при предварительном введении животным гематопорфирина [26]. Первая работа по применению красителя флуоресцеина во время нейрохирургических операций при опухолях головного мозга была опубликована G. Moore в 1947 г. [27]. Токсичность и низкая специфичность метода привели к тому, что флуоресцеин не получил дальнейшего распространения в нейрохирургической практике. В работах Б.А. Самотокина и соавт. [28] сообщалось о применении органических красителей для интраоперационной визуализации опухолей головного мозга. Ф.А. Сербиненко и соавт. [29] был использован метод суперселективного внутрисосудистого введения красителей в питающие опухоль сосуды. Однако недостаточная специфичность и повторяемость получаемых результатов, токсичность препаратов не позволили внедрить их в повседневную практику.

С середины 1990-х годов для интраоперационной визуализации сосудов (как в нормальной ткани мозга, так и в опухолях) используется краситель индоцианин зеленый, флуоресцирующий в инфракрасном диапазоне. Возможности современных операционных микроскопов (например, Zeiss OPMIpentero) позволяют провести цветное картирование, определяя направление кровотока [30, 31].

Пионерские исследования по изучению метаболизма порфиринов и визуализации лейкозных клеток при помощи 5-аминолевулиновой кислоты представлены в 1979 г. Z. Malik и соавт. [32]. Было показано, что 5-аминолевулиновая кислота метаболизируется ферментными системами, активными только в клетках опухоли, до протопорфирина IX, флуоресцирующего под действием внешнего источника света c определенной длинной волны [33]. В конце 1990-х годов появились первые сообщения о возможности применения 5-аминолевулиновой кислоты в нейрохирургии [34]. В более поздних работах было показано, что использование метаболической навигации позволяет увеличить степень резекции опухоли, увеличить безрецидивный период и общую выживаемость у пациентов со злокачественными глиомами [35]. В работах А.А. Потапова и соавт., С.А. Горяйнова и соавт. [36, 37] показано, что метаболическая навигация с использованием 5-аминолевулиновой кислоты может быть применена не только при глио-мах, но и при менингиомах. В настоящее время ведутся поиски повышения чувствительности флуоресцентной диагностики в хирургии глиом низкой степени злокачественности и метастазов [36, 38]. При отсутствии видимой флуоресценции авторами предложен метод лазерной спектроскопии, позволяющий оценить концентрацию аминолевулиновой кислоты в ткани опухоли и таким образом дифференцировать ее от здорового мозга [24, 37, 38].

Помимо использования флуоресценции, перспективным методом для интраоперационной сверхбыстрой идентификации тканей в реальном времени является масс-спектроскопия высокого разрешения. Метод позволяет получать молекулярные «отпечатки пальцев» на основе анализа получающихся в процессе ионизации масс-спектров липидов и белков, что позволяет характеризовать различные опухоли мозга [39].

Использование радиоизотопных методов диагностики началось в середине 50-х — начале 60-х годов XX века [40]. Применялись самые различные изотопы, например йод (¹¹¹I,¹²³I,¹²⁵I), висмут, ртуть, золото, технеций, медь, а также меченый сывороточный альбумин [41]. В 1964 г. в работе Е.В. Котлярова [42] были представлены результаты использования радиоактивного фосфора для интраоперационной локации опухолей мозга. В работе M. Fischer и соавт. [43], опубликованной в 1977 г., было показано, что радиоангиография является более чувствительным методом, чем сцинтиграфия, при определении гистологической структуры опухоли. В то же время последняя с большей достоверностью позволяла определить степень васкуляризации опухоли. В работе А.Н. Коновалова [44], опубликованной в 1980 г., указывается на очень высокую чувствительность метода интраоперационной бета-радиомет-рии, что позволило локализовать опухоль в 98% случаев. В более поздних работах показано, что большей специфичностью для глиальных опухолей обладает позитронно-эмиссионная томография с ¹¹С-метионином, включающимся в метаболические пути в клетках опухоли. На основе данных о накоплении метионина возможно определить степень анаплазии, осуществить выбор мишени для проведения стереотаксической биопсии, дифференцировать лучевой некроз и продолженный рост опухоли, построить прогностическую модель для пациента [45, 46]. В работах Ф.М. Лясса и Е.Я. Щербаковой [47—49] была изучена роль радионуклидных исследований в диагностике патологии ликворной системы, интракраниальных воспалительных процессов, последствий черепно-мозговой травмы. В настоящее время однофотонная и позитронно-эмиссионная томография в основном используется для дифференциальной и топической диагностики различных патологических процессов, для интраоперационной навигации эти методы имеют существенные ограничения [46].

Метод рентгеновской компьютерной томографии (КТ) основан на работах Oldendorf, Hounsfield и Cormack. В 1972 г. было получено первое в истории прижизненное изображение мозга больного [50, 51]. В 1976 г. L. Jacobs и соавт. [52] сопоставили результаты компьютерно-томографических исследований и 79 аутопсий, точность диагностики интракраниальной патологии составила 86,2%. Сегодня К.Т. с внутривенным контрастированием и перфузионные методики позволяют оценить состояние кровотока в объемном образовании и перифокальной зоне, в различных отделах мозга, в том числе в глубинных его структурах и в стволе [53—57]. Важной вехой в нейрохирургии стала работа J. Maroon и соавт. [58], посвященная применению КТ для навигации при пункционном опорожнении опухолевых кист и абсцессов мозга. В 1979 г. R. Brown [59] представил результаты успешного использования КТ и трехмерной компьютерной графики для стереотаксической локализации мишеней на фантоме с установленной специальной стереотаксической рамой. Результаты клинического применения КТ для расчета стереотаксических вмешательств (функциональная нейрохирургия и биопсия опухолей) в дальнейшем были представлены в работах J. Boethius, B. Czerniak и Z. Krzystolik [60—62].

Интраоперационная КТ получила свое развитие в разных разделах нейрохирургии для уточнения степени радикальности удаления опухолей, исключения интра-операционных осложнений, коррекции навигационной информации по ходу операции, более точной имплантации элементов стабилизирующих систем в спинальной нейрохирургии [63—66].

В основе магнитно-резонансной томографии (МРТ) лежали работы F. Cope и R. Damadian [67], которые в 1970 г. использовали магнитный резонанс для определения концентрации ионов калия в бактериальной клетке. Получение данных об опухолях in vivo стало возможным благодаря использованию фокусированного магнитного резонанса (field-focusing nuclear magnetic resonance — FONAR) [68]. В 1977 г. была получена первая магнитно-резонансная томограмма грудной клетки человека [69]. В 1980 г. появился первый коммерчески доступный магнитно-резонансный томограф (МРТ) [70]. W. Birg и соавт. [71] при сравнении КТ и МРТ для стереотаксических вмешательств отметили высокую точность последней, лучшую визуализацию структур мозга, расположенных рядом с костной тканью, а также отсутствие необходимости проведения контрастной вентрикулографии при функциональных операциях.

Интраоперационная МРТ также дает возможность коррекции навигационных данных по ходу операции и повышает радикальность хирургического вмешательства, однако требует специального оборудования операционной, немагнитных аппаратов и инструментов [72]. Низкопольные портативные МР-томографы требуют большего времени сканирования за счет низкой разрешающей способности, что удлиняет время операции и не позволяет проводить перфузионные либо спектроскопические исследования по ходу операции. Высокопольные томографы, обеспечивающие лучшее качество изображения и обладающие более широкими возможностями визуализации за счет большего количества последовательностей, сложно интегрировать в существующие операционные, что требует либо серьезной модернизации операционного блока, либо его строительства заново с учетом размещения МРТ. Кроме того, использование высокопольных томографов сопряжено с появлением артефактов на изображениях и требует длительного обучения персонала.

Помимо этого, интраоперационное использование КТ и МРТ является весьма дорогостоящим и доступно не во всех клиниках.

Интраоперационное использование ультразвука (УЗ) — наиболее доступный и простой метод навигации и локализации патологического образования и коррекции при смещении мозга [73]. Использование трехмерной УЗ-навигации типа системы Sonowand Invite позволяло улучшить ориентировку хирурга, адекватно оценить радикальность удаления патологического очага и выявить интра-операционные осложнения, в том числе и при вентрикулоэндоскопических операциях [74—76]. Помимо системы Sonowand, для интраоперационного трехмерного УЗ-сканирования и навигации использовалось сочетание отдельного УЗ-сканера экспертного уровня, управляющего компьютера и системы нейронавигации [77, 78].

Эффект смещения мозга снижает точность навигации по ходу операции [79, 80]. Достоверное предсказание величины и направления смещения мозга не представляется возможным [81]. Коррекция при смещении мозга может быть достигнута при интраоперационном использовании компьютерной или магнитно-резонансной томографии, а также УЗ-исследования.

Логическим продолжением работ по интраоперационной визуализации патологических образований и других изменений мозга стало создание нейронавигационных систем, что позволило сделать все вышеперечисленные методы максимально прикладными с точки зрения нейрохирурга. Появилась возможность максимально точного и щадящего подхода к патологическому очагу у конкретного пациента.

С момента своего появления нейронавигационные системы развивались по двум параллельным направлениям, обусловленным используемой для слежения технологией — оптической (активной или пассивной) или электромагнитной.

В первом сообщении A. Kato и соавт. [82] о безрамной электромагнитной навигации описана система, которая позволила отслеживать угол наклона и ориентацию в пространстве хирургического инструмента с установленным на нем электромагнитным сенсором с погрешностью в пределах 4 мм. Первой коммерчески доступной системой нейронавигации стала система ISG Magic Wand, по-явившаяся в 1992 г. Она представляла собой манипулятор с шестью сегментами, на который можно было установить специальную указку, жесткий эндоскоп или биопсийную иглу. Система использовалась для навигации при опухолях мозга, в хирургии эпилепсии, при вентрикулоскопических операциях, стереотаксических биопсиях, патологии в области основания черепа, задней черепной ямки, области ската и верхних шейных позвонков [83—85]. Невозможность жесткой фиксации навигационного манипулятора и относительно высокая погрешность (>2,2 мм) не позволяли использовать систему для функциональной нейрохирургии [86].

Принцип действия систем электромагнитной навигации основан на том, что специальный генератор (работающий на постоянном или переменном токе) создает вокруг головы пациента электромагнитное поле, являющееся системой координат, в котором находятся рефренс и хирургический инструмент, оснащенный встроенным электромагнитным сенсором, либо на котором фиксирован специальный адаптер. Перемещение сенсора в пространстве изменяет характеристики поля в этой точке, что позволяет навигационной системе определять координаты инструмента. Размеры и размещение сенсора на инструменте могут варьировать, влияя на функциональность системы: например, навигационная система Medtronic Stealth Station 7 («Medtronic», США) имеет в своем составе отдельный внешний модуль для электромагнитной навигации и генератор электромагнитного поля на постоянном токе, сенсоры в одноразовых инструментах расположены в области ручки, что не позволяет менять длину инструмента по ходу операции или изгибать его. В то же время в навигационной системе Fiagon («Fiagon GmbH», Германия) генератор электромагнитного поля работает на переменном токе, а инструменты содержат два сенсора: один на рабочем конце инструмента, а второй в районе ручки — это позволяет хирургу моделировать (изгибать) инструмент в зависимости от операционной ситуации без потери точности навигации. Использование постоянного тока для генерации электромагнитного поля является более старой технологией. Она требует применения сенсоров большего размера, а получаемое поле более уязвимо к действию различных факторов, которые могут изменить его форму, как например присутствие большого количества металла или источника электромагнитных помех рядом с головой пациента [87]. Использование переменного тока позволяет устранить эти недостатки [88]. Генератор электромагнитного поля может быть закреплен на операционном столе с помощью специального кронштейна (Stealth Station 7, Fiagon), а также может быть встроен в универсальный подголовник для операционного стола (Fiagon). Наличие отдельного модуля для электромагнитной навигации, требующего подсоединения к основной системе, увеличивает общие габариты и занимаемую системой площадь. К достоинствам систем электромагнитной навигации последнего поколения можно отнести их мобильность и компактность, возможность интеграции в существующую систему операционной, очень маленький размер сенсора, позволяющий встроить его в инструмент без увеличения размеров и, главное, возможность изменять геометрию инструмента по ходу операции без потери точности навигации. Применение электромагнитной навигации, как считают C. Hayhurst и соавт. [89], позволяет в большинстве случаев обойтись без жесткой фиксации головы пациента, например при нейроэндоскопических вмешательствах, шунтирующих операциях, краниотомии в сознании. Важным фактором является совместимость с интраоперационным нейрофизиологическим мониторингом.

Наиболее перспективным направлением является использование максимально портативных и мобильных систем электромагнитной навигации, которые не служат лишь модулем в базовой системе оптической навигации, а могут быть эффективно встроены в рабочее пространство операционной, не требуют создания какой-либо специальной инфраструктуры за счет полной совместимости с имеющимся оборудованием и инструментарием и при этом быстро осваиваются персоналом.

Большая часть нейронавигационных систем, разработанных в 1990—2000-е годы, основывалась на технологии оптического слежения. Исторически ее более ранний вариант связан с применением светодиодов, излучающих свет в инфракрасном диапазоне, который улавливается принимающей камерой системы. Светодиоды располагаются на рефренсе, установленном максимально близко к голове пациента. Составляя основу системы координат, они могут быть также расположены на инструментах при помощи специальных адаптеров либо встроены непосредственно в них. Пассивная технология подразумевает установку на рефренсе, инструментах и адаптерах отражающих сфер, которые находятся в поле зрения камеры, оборудованной источником инфракрасного излучения. В работе K. Roessler и соавт. [90] описаны результаты клинического применения подобной системы в краниальной и спинальной нейрохирургии. При проведении 36 краниотомий точность системы составила в среднем 3,4 мм, в 4 случаях спинальных операций — 11,3 мм. Большая погрешность при проведении спинальных операций была связана с трудностями регистрации изображений и использованием накожных регистрационных маркеров. Развитие компьютерной графики, новые возможности обработки данных привели к тому, что в нейрохирургии началось использование принципа «дополненной реальности», позволившего в режиме реального времени осуществить наложение результатов моделирования патологического очага, расположения функциональных зон и анатомических ориентиров (на основе данных КТ или МРТ) непосредственно на операционное поле [91].

Новые возможности интраоперационной нейронавигации были связаны с совмещением разных модальностей нейровизуализации — КТ, обычной МРТ, диффузионно-тензорной и функциональной МРТ, а также магнитоэнцефалографии и электрофизиологического картирования речевых, сенсорных и моторных зон коры мозга [92]. Это позволило улучшить результаты хирургических вмешательств при патологических процессах в области функциональных зон, гидроцефалии, вентрикулоэндоскопических вмешательствах, хирургии эпилепсии [93, 94]. Многими авторами отмечено положительное влияние интраоперационной навигации на радикальность удаления патологических образований, сроки госпитализации, показатели общей выживаемости, функциональный исход [95—97].

Использование данных диффузионно-тензорной МРТ, магнито-энцефалографии, функциональной МРТ в навигационной системе с одновременной регистрацией корковых соматосенсорных вызванных потенциалов позволяет успешно реконструировать проводящие пути головного мозга на разных уровнях, оценить характер воздействия на них патологического процесса [98, 99]. Компьютерное моделирование облегчило хирургу понимание анатомических взаимоотношений патологических образований и интактных структур мозга [100]. Использование нейронавигации позволило существенно улучшить разрешающую способность транскраниальной магнитной стимуляции [101].

Сравнительный анализ различных нейронавигационных систем (ISG Magic Wand, Cygnys PFS, SMN), проведенный E. Benradette и соавт. [102] в лабораторных условиях, показал, что, независимо от используемой технологии (механический манипулятор, электромагнитный или оптический принцип слежения соответственно), средняя точность систем существенно не отличалась и колебалась в пределах от 1,67 до 2,6 мм. По мнению авторов, определяющими факторами при выборе навигационной системы являются портативность, простота применения и совместимость с операционным микроскопом. В работе M. Cartellieri и соавт. [103], сравнивших шесть различных навигационных систем, также не было выявлено принципиальных различий между ними, точность систем была сопоставима (погрешность составляла от 0 до 6,7 мм). Долгое время предметом дискуссии оставалась точность нейронавигационных систем в сравнении с традиционными рамными стереотаксическими аппаратами. R. Steinmeier и соавт. [104] проведен анализ факторов (техническая точность системы, процесс регистрации, размер вокселя и/или наличие искажений на снимках, интраоперационная ситуация), оказывающих непосредственное влияние на точность навигации. Было показано, что модальность изображений оказывает минимальное влияние на точность навигации. Основное влияние оказывают количество и характер расположения регистрационных маркеров. По заключению авторов, точность нейронавигационных систем (на примере роботизированного микроскопа MKM Carl Zeiss и оптической системы Stealth Station Sofamor-Danek) сравнима с таковой у традиционных рамных стереотаксических аппаратов. Особое внимание было обращено на то, что величина ошибки регистрации, рассчитываемая каждой навигационной системой, не отражает реальную погрешность. U. Spetzger и соавт. [105], анализируя 10-летний опыт применения нейронавигации, пришли к выводу, что на точность работы системы главным образом влияет человеческий фактор. В то же время S. Poggi и соавт. [106] сделали вывод, что параметры КТ- или МРТ-изображений также оказывают влияние на точность нейронавигации. Точность локализации цели на основе данных КТ была выше, чем при использовании данных МРТ; важным параметром, снижавшим точность навигации по данным МРТ, являлось наличие дисторсии на изображениях. В то же время Y. Enchev и соавт. [107] не обнаружили статистически достоверных различий в точности нейронавигации при КТ или МРТ. Также не было получено достоверных различий в точности навигации с использованием регистрации по анатомическим ориентирам или фидуциальным маркерам, что позволило W. Pfisterer и соавт. [108] рекомендовать регистрацию по анатомическим маркерам как более экономически эффективную и менее затратную.

Сравнительный анализ систем с активной (Stryker) и пассивной (BrainLab Vector Vision) технологией слежения, проведенный D. Paraskevopoulos и соавт. [109] на антропоморфной модели головы, показал, что точность была одинакова для обеих систем (<1,5 мм), а данные по точности, рассчитываемые системами, не всегда совпадают с действительными значениями и в обязательном порядке требуют перепроверки хирургом. Оптической технологии в любом из вариантов присущи следующие недостатки: а) необходимость размещения камеры на расстоянии не менее 1 метра от сфер или диодов; б) размещение камеры на отдельном кронштейне или стойке, увеличивающее габариты системы и снижающее ее портативность и мобильность; в) зависимость точности навигации от состояния отражающих сфер или диодов; г) проблема «линии видения» камеры, приводящая к прекращению навигации при закрытии диодов или сфер каким-либо предметом; д) громоздкие адаптеры для отражающих сфер или диодов для установки на хирургические инструменты; е) невозможность обеспечивать навигацию инструментов с изменяемой длиной, кривизной или изготовленных из мягких материалов (силиконовые катетеры); ж) необходимость жесткой фиксации головы пациента, ограничивающая применение навигации у детей [110]. Также было показано, что инфракрасное излучение от следящей камеры оптической навигационной системы может существенным образом влиять на качество работы пульсоксиметров, вызывая погрешности в качестве сигнала и определения уровня сатурации [111]. В 2001 г. M. Zaaroor и соавт. [110] опубликовали работу, в которой был проанализирован опыт работы с системой электромагнитной навигации Magellan (Biosense Webster). Электромагнитный сенсор был расположен на рабочем конце инструмента, что позволило использовать систему для установки гибких катетеров, навигации эндоскопов и другого инструментария. К преимуществам применения относились скорость работы, высокая точность, малый размер, возможность навигации гибких инструментов, большая свобода движений хирурга, не зависящая от поля зрения регистрирующей камеры, отсутствие необходимости в жесткой фиксации головы, позволившее оперировать детей со второй недели жизни [110, 112, 113]. В то же время T. Rodt и соавт. [114] отметили, что интерференция магнитного поля может влиять на работу навигационной системы.

Сравнительный анализ точности систем оптической и электромагнитной навигации, проведенный J. Rosenow и соавт. [115], не выявил существенных различий между ними (погрешность локации точки цели варьировала от 0,71 до 3,51 мм). A. Sieskiewicz и соавт. [116], также сравнившие в своей работе системы для оптической и электромагнитной навигации (Medtronic Stealth Station и Digipointeur соответственно), пришли к заключению, что электромагнитная навигация является более быстрой и простой в настройке, обеспечивает большую свободу рук хирурга, а ее точность не отличается от точности оптической системы; недостатком конкретной электромагнитной системы явилось небольшое количество поддерживаемых для навигации инструментов.

В последнее время одной из основных тенденций в хирургии стала интраоперационная роботоассистенция, позволяющая повысить безопасность операции, увеличить точность проведения хирургического вмешательства за счет высокоточной интраоперационной навигации. В нейрохирургии такие системы опробованы при выполнении экономных краниотомий, прецизионного подхода к глубинным образованиям головного мозга с целью биопсии опухолевых, воспалительных и других образований, имплантации шунтирующих систем, электродов и др. [117, 118]. По своей сути роботизированные системы являются дальнейшим вариантом развития навигационных систем.

Заключение

Анализ литературы за последние 100 лет позволил выявить предпосылки к появлению нейронавигации и проследить эволюцию этого направления как с технической, так и с клинической точки зрения. Преимущества использования навигационных систем в современной нейрохирургии очевидны. Нейронавигация является одной из наиболее высокотехнологичных и востребованных методик, позволяющих объединить множество различных исследований для оценки анатомической и функциональной ситуации в дооперационном и интраоперационном периодах. Все это позволяет выполнять хирургические манипуляции с большей точностью и безопасностью, значительно быстрее в сравнении с традиционными методами. Использование нейронавигационных систем помимо клинической имеет очень большую научную ценность. Интегративный характер нейронавигации позволяет проводить совмещение данных различных модальностей — анатомических, нейровизуализационных, молекулярных, нейрофизиологических, что повышает эффективность, результативность и доказательность проводимых с ее использованием клинических исследований. Кроме того, не вызывает сомнений ее огромный потенциал в качестве образовательной методики. Нейронавигация на сегодняшний день не должна являться роскошью для нейрохирургической клиники; ее применение должно быть максимально широким и рутинным. Мы считаем, что нейронавигация, не заменяя собой знаний, опыта и клинического мышления нейрохирурга, является необходимым дополнением, позволяющим ему максимально эффективно использовать свои навыки.

Конфликт интересов отсутствует .

Статья выполнена при поддержке гранта РНФ 16−15−10431 «Разработка методов и подходов автоматизированной идентификации тканей опухолей головного мозга с использованием баз данных многомерных молекулярных профилей как основного элемента системы обработки данных интеллектуального нейрохирургического скальпеля».