Психическое здоровье детей младенческого возраста (0—3 года) является одной из новых, развивающихся областей современной клинической психиатрии. Однако полученные в этой области результаты пока не находят отражения в структуре психиатрической помощи, хотя совершенно очевидно, что своевременное распознавание проблем младенчества весьма важно для клиницистов, работающих во всех областях психиатрии. В настоящее время, когда врач поставлен перед необходимостью определения психической патологии младенца, он сталкивается с трудностями квалификации наблюдающегося у ребенка психического состояния и его диагностической оценки (стандартизации диагноза), поскольку современные классификации психических нарушений не вполне адекватны для младенческого возраста. Для этой цели в 1994 г. была создана диагностическая система DС: 0-3, которая в 2005 г. была усовершенствована и трансформирована в DС: 0-3R. Одной из ее положительных сторон является формулировка диагностических положений, не травмирующая членов семьи ребенка. Авторы считают такой подход очень важным, поскольку большинство знаний в психиатрии раннего детского возраста пока находятся в самом начале их формирования во всем мире и не исключено их изменение по мере расширения представлений о той или иной форме психической патологии. Статья направлена на помощь клиницистам в получении необходимой информации о состоянии психиатрии младенчества, в первую очередь в аспекте вопросов классификации психических нарушений в младенческом возрасте. Развернутое название классификации DC:0-3R — «Диагностическая классификация психического здоровья и нарушений развития в младенческом и раннем детском возрасте. От нуля до трех лет» (Diagnostic Classification of Mental Health and Developmental Disorders of Infancy and Early Childhood. Zero to Three). Это многоосевая классификация, имеющая 5 осей: I — первичный диагноз; II — нарушения взаимоотношений (имеются в виду взаимодействие родители/мать — ребенок); III — общемедицинские (соматические) расстройства и нарушения развития; IV — психосоциальные стрессоры; V — эмоциональное и социальное функционирование. Отмечено, что оси I, III и IV имеют некоторое сходство с таковыми в DSM-IV в отношении ряда общих диагностических формулировок. Они касаются, в частности, диагностических критериев (ось I) посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), аффективных расстройств, нарушений сна и питания, а также реактивных расстройств (reactive attachment disorders — RAD), в том числе депривационных и связанных с плохим обращением (в последнем случае имеются элементы смешения с осью II). Определенные «зоны перекрытия» имеются и в отношении таких категорий расстройств, как «оппозиционное поведение/нарушения (ODD) и синдром дефицита внимания с гиперактивностью (ADHD). Но в рассматриваемой классификации имеется такое диагностическое понятие, как «нарушение регуляции» (regulatory disоrders), которое отсутствует в других классификациях. В DC:0-3R же выделено несколько его типов, отражающих нередко возникающие у детей трудности регулирования эмоций и поведения в ответ на внешние раздражители. К этим типам отнесены следующие расстройства: гиперсенситивность и пугливость, негативизм, гипосенситивность, импульсивность. Определенную помощь в пользовании DC:0-3 оказывает созданное в 2004 г. C. Wright и C. Northcutt «дерево решений». Врачи, применявшие обсуждаемую классификацию, отмечали легкость ее использования. Авторы констатируют, что в целом классификация DC:0-3R, как и любая другая классификационная система, несовершенна и требует доработки и уточнения. Касаясь общих проблем психиатрии младенчества, авторы, подчеркивая ее важность, отмечают своеобразие сложившейся ситуации, а именно — пробел, существующий в здравоохранении между перинатальной медициной (ориентированной больше на психическое здоровье матерей) и организацией помощи детям с психическими нарушениями более старшего возраста (старше 3 лет).

Библ.: 41 название

Великобритания,

University of Glasgow,

Glasgow

e-mail: helen.minnis@glasgow.ac.uk

Дневными клиниками считаются лечебные психиатрические учреждения, где больные находятся обычно с 8 ч утра до 4 ч дня, а остальное время пребывают в обычных для них условиях. Последнее, как известно, является важнейшей положительной особенностью таких клиник, во многом обусловивших их появление. Тем не менее, несмотря на существование дневных клиник в большинстве развитых стран мира, они еще не получили «постоянного статуса» в системе психиатрических служб (как обычные психиатрические больницы и внебольничные учреждения). Эффективности их деятельности уделяется также очень мало внимания в психиатрической литературе (по крайней мере в немецко-язычной литературе). Германия, где такие клиники появились еще в 60-х годах, в этом отношении не представляет исключения. В статье отражены результаты изучения эффективности работы клиники дневного пребывания больных, функционирующей в университетском медицинском центре Гамбурга. Они были получены в процессе наблюдения 74 пациентов с шизофренией, аффективными нарушениями и личностными расстройствами. Состояние больных оценивалось в период поступления в клинику, при выписке из нее и через год после этого. Обычное клиническое обследование дополнялось применением шкал — для оценки выраженности психопатологии (SCL-14), качества жизни (SF-8, MSLQ), интерперсональных взаимоотношений (IIP-25). По сравнению с периодом поступления в клинику были отмечены достоверные положительные изменения показателей психического состояния больных и качества жизни как при выписке, так и через год после нее. Но внутри общей группы пациентов имелись различия в зависимости от наличия или отсутствия коморбидной психической патологии: в первом случае результаты непосредственно после терапии были хуже. Что касается отдаленного периода, то на соответствующие показатели негативное влияние оказывало отсутствие у больных стабильной работы. Считают, что этот показатель можно считать предиктором неудовлетворительного исхода лечения. Других убедительных предикторов установлено не было. В заключение авторы высоко оценивают эффективность лечения пациентов в дневной клинике, подчеркивая стабильность полученных результатов на протяжении достаточно большого периода времени, особенно если у пациента есть стабильная работа.

Библ.: 51 название

Германия,

University Medical Center,

Hamburg-Eppendorf

e-mail: liebherz@uke.de

Одной из гипотез шизофрении является кинурениновая, которая основана на повышенном содержании кинурениновой кислоты (КК) в мозговой ткани при шизофрении. КК представляет собой метаболит триптофана, который продуцируется астроцитами. КК является антагонистом NMDA (N-metyl-D-aspartate) рецепторов и альфа-7 никотиновых рецепторов. Авторы изучали содержание КК и ее предшественников — кинуренина (К) и триптофана (Т) в цереброспинальной жидкости (ЦСЖ) больных шизофренией. Были обследованы 16 пациентов с указанным заболеванием и 29 здоровых (контрольная группа). Все обследованные были мужчины. Концентрация КК и К у больных шизофренией была повышенной (60,7±4,37 и 2,03±0,23 нМ соответственно) по сравнению с контролем (28,6±1,44 и 1,36±0,08 нМ), при этом содержание КК и К в обеих группах позитивно коррелировало. В отличие от указанных веществ содержание Т в исследованных группах было одинаковым. Авторы считают, что полученные результаты подтверждают правомерность кинурениновой гипотезы шизофрении, согласно которой КК играет определенную роль в патогенезе этого заболевания.

Библ.: 58 названий

Швеция,

Rarolinska Institute,

Stockholm

e-mail: sophie.erhardt@ki.se

В литературе активно обсуждается вопрос — могут ли наблюдаемые во время сна изменения ЭЭГ при большой депрессии (БД) рассматриваться как генетические маркеры заболевания, но до сих пор единое мнение в этом отношении отсутствует. Авторы в связи с этим провели целенаправленный информационный поиск и метаанализ соответствующих публикаций с 1970 г. Из найденных 886 публикаций требованиям метаанализа удовлетворяли 56. Было установлено, что больные БД отличаются от контроля по нескольким параметрам ЭЭГ сна, при этом в состоянии ремиссии имеет место их нормализация. Исключение составляют параметры стадий быстрых движений глаз (REM-сон) и медленно-волнового сна (SWS). К удивлению авторов, пропорция SWS была значительно меньше (короче) в период ремиссии по сравнению с состоянием депрессии. У родственников больных первой степени родства, никогда не страдавших депрессией, отмечалось повышение REM-плотности и уменьшение SWS. Указанные два параметра не обнаруживали зависимости от тяжести депрессии. В заключение констатируют, что у больных с БД, в том числе в состоянии ремиссии, имеют место повышение плотности REM (REM-dencity) и укорачивание SWSТ, так же как и у практически здоровых родственников первой степени родства. Эти данные свидетельствуют в пользу того, что указанные изменения могут рассматриваться как генетические маркеры БД. Более того, укорочение SWS в период ремиссии дает основание предполагать, что этот параметр играет роль не только генетического маркера, но и отражает биологическую основу депрессии.

Библ.: 96 названий

США,

Kent State University,

Kent, OH

e-mail: jciesla@kent.edu