Количество уголовных дел в отношении врачей и гражданских исков пациентов к медицинским организациям, связанных с неблагоприятными исходами оказания медицинской помощи, неуклонно растет из года в год. Тематика ненадлежащего оказания медицинской помощи врачами периодически освещается в средствах массовой информации, а в официальном правительственном издании «Российская газета» даже появилась постоянная рубрика под названием «Халатность врачей» [1].

Однако данная проблема не так однозначна, как может показаться врачебному сообществу. С одной стороны, наша судебная система далека от совершенства и подвергается критике за обвинительный уклон и ничтожно малое количество оправдательных приговоров. Так, на сайте Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации [2] опубликована статистическая информация о результатах рассмотрения уголовных дел всех категорий в 2017 г., согласно которой осуждены 744 000 человек, оправданы лишь 2900 человек, т. е. количество оправдательных приговоров в России в прошлом году составило около 0,4% от общего количества приговоров.

С другой стороны, приговоры и решения судов по уголовным и гражданским делам, связанным с неблагоприятными исходами медицинской помощи, всегда основаны на заключениях экспертов. Любому вынесенному в отношении врача обвинительному приговору или принятому против медицинской организации судебному решению всегда предшествует судебная медицинская экспертиза, устанавливающая дефекты оказания медицинской помощи и их причинно-следственную связь с неблагоприятным исходом.

Такие экспертизы носят комплексный характер и проводятся с привлечением в качестве экспертов врачей разных специальностей, в задачу которых входит выявление профильных дефектов и фактов ненадлежащего оказания медицинской помощи. Применительно к делам, связанным с неблагоприятными исходами оказания медицинской помощи врачами анестезиологами-реаниматологами, это означает, что выступающий в качестве эксперта коллега дал соответствующую негативную оценку клинической ситуации, послужившей причиной судебного разбирательства.

Поэтому сообществу анестезиологов-реаниматологов в первую очередь следует озаботиться не сложившейся в России правовой реальностью, которую мы не в состоянии изменить, а тем, насколько объективны наши оценки собственных действий, если судебные акты, основанные на выводах наших коллег, вызывают профессиональное непонимание и возмущение.

Для компетентного участия в качестве эксперта врачу анестезиологу-реаниматологу как минимум необходимо знать [3]:

1. Содержание ст. 307 Уголовного кодекса Российской Федерации об уголовной ответственности эксперта за заведомо ложное заключение или показание.

2. Положения нижеперечисленных статей Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации:

1) ст. 57, определяющая понятие «эксперт» и регламентирующая его права, обязанности и ответственность;

2) взаимосвязанные положения ст. 61 и ст. 70, регулирующие основания и порядок отвода эксперта;

3) части 1 и 2 ст. 80, определяющие понятия «заключение» и «показания» эксперта;

4) ст. 195 — порядок назначения судебной экспертизы;

5) ст. 196 — обязательное назначение судебной экспертизы;

6) ст. 197 — присутствие следователя при назначении судебной экспертизы;

7) ст. 198 — права подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля при назначении и производстве судебной экспертизы;

8) ст. 199 — порядок направления материалов уголовного дела для производства судебной экспертизы;

9) ст. 200 — комиссионная судебная экспертиза;

10) ст. 201 — комплексная судебная экспертиза;

11) ст. 204 — заключение эксперта;

12) ст. 205 — допрос эксперта;

13) ст. 207 — дополнительная и повторная судебные экспертизы;

14) ст. 282 — допрос эксперта в суде.

3. Положения следующих статей Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации:

1) ст. 82 — комплексная экспертиза;

2) ст. 83 — комиссионная экспертиза;

3) ст. 85 — обязанности и права эксперта;

4) ст. 86 — заключение эксперта.

4. Федеральный закон «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» № 73-ФЗ от 31.05.01.

5. Федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» № 323-ФЗ от 21.11.11.

6. Приказ Минздравсоцразвития России № 346н от 12.05.10 «Об утверждении Порядка организации и производства судебно-медицинских экспертиз в государственных судебно-экспертных учреждениях Российской Федерации».

Для врачей анестезиологов-реаниматологов представляют интерес следующие разделы этого документа:

1) Раздел III. Порядок организации и производства экспертиз.

2) Раздел VIII. Особенности порядка организации и проведения дополнительных, повторных, комиссионных и комплексных экспертиз.

7. Приказ Минздрава России № 203н от 10.05.17 «Об утверждении критериев оценки качества медицинской помощи».

8. Приказ Минздрава России № 707н от 08.10.15 «Об утверждении Квалификационных требований к медицинским и фармацевтическим работникам с высшим образованием по направлению подготовки «Здравоохранение и медицинские науки».

9. Приказ Минздрава России № 390н от 23.04.12 «Об утверждении Перечня определенных видов медицинских вмешательств, на которые граждане дают информированное добровольное согласие при выборе врача и медицинской организации для получения первичной медико-санитарной помощи».

10. Приказ Минздрава России № 1177н от 20.12.12 «Об утверждении порядка дачи информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство и отказа от медицинского вмешательства в отношении определенных видов медицинских вмешательств, форм информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство и форм отказа от медицинского вмешательства».

11. Номенклатура работ и услуг в здравоохранении, утвержденная Минздравсоцразвития Р.Ф. 12.07.04.

12. Приказ Минтруда и соцзащиты России № 554н от 27.08.18 «Об утверждении профессионального стандарта «Врач анестезиолог-реаниматолог».

13. Приказ Минздрава России № 919н от 15.11.12 «Об утверждении Порядка оказания медицинской помощи взрослому населению по профилю «анестезиология и реаниматология».

14. Приказ Минздрава России № 909н от 12.11.12 «Об утверждении Порядка оказания медицинской помощи детям по профилю «анестезиология и реаниматология».

15. Приказ Минздрава России № 804н от 13.10.17 «Об утверждении номенклатуры медицинских услуг».

16. Клинические рекомендации (протоколы) по профилю «анестезиология-реаниматология».

17. Методические рекомендации «Порядок проведения судебно-медицинской экспертизы и установления причинно-следственных связей по факту неоказания или ненадлежащего оказания медицинской помощи», утвержденные директором ФГБУ «Российский центр судебно-медицинской экспертизы» Минздрава России 21.07.17.

Пунктом 25 приказа Минздравсоцразвития России № 194н от 24.04.08 «Об утверждении Медицинских критериев определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека» предусмотрено, что ухудшение состояния здоровья человека, обусловленное дефектом оказания медицинской помощи, рассматривается как причинение вреда здоровью. Официального определения термина «дефект оказания медицинской помощи», закрепленного в законе, приказе Минздрава России или ином нормативном документе, до настоящего времени не существует, что не мешает экспертам с успехом выявлять эти «дефекты», вкладывая подчас в данное понятие неизбежные осложнения способов лечения.

Значительное количество научной литературы, посвященной вопросам оценки неблагоприятных исходов оказания медицинской помощи [4—10], проблему не решает, поскольку авторы либо не раскрывают понятие «дефект оказания медицинской помощи», либо понимают его по-разному. Это противоречит закону тождества классической (формальной) логики и ставит под сомнение достоверность любого вывода о наличии или отсутствии дефекта оказания медицинской помощи.

Закон тождества известен со времен Аристотеля, современные его формулировки несколько отличаются, но суть сводится к тому, что при рассмотрении любого понятия его содержание и объем должны оставаться неизменными.

Закон тождества (лат. lex identitatis) — один из 4 законов формальной логики, согласно ему каждая мысль, которая приводится в данном умозаключении, при повторении должна иметь одно и то же определенное, устойчивое содержание [11].

Закон тождества — закон логики, согласно которому в процессе рассуждения каждое осмысленное выражение (понятие, суждение) должно употребляться в одном и том же смысле [12].

Правовые последствия отсутствия единого понимания термина «дефект оказания медицинской помощи» можно проиллюстрировать следующими диаметрально противоположными примерами оценки такого распространенного осложнения способа лечения, как случайное повреждение органа при инвазивном вмешательстве без возможности визуального контроля (вслепую).

На официальном сайте заводского районного суда Новокузнецка Кемеровской области в открытом доступе размещено решение по гражданскому делу № 2−25/13 по иску пациентки Н. к муниципальному бюджетному лечебно-профилактическому учреждению о взыскании компенсации морального вреда [13].

Суть ситуации. Пациентка Н. доставлена в экстренном порядке в лечебное учреждение службой скорой медицинской помощи с признаками острого аппендицита. В ходе видеолапароскопической аппендэктомии при проколе брюшной стенки повреждена брюшная аорта, что повлекло проведение полостной операции по ушиванию раны. Рана ушита, кровопотеря компенсирована, пациентка осталась жива. Истица утверждала, что повреждение брюшной аорты причинило тяжкий вред ее здоровью. Основания для такой позиции формально имелись, так как согласно пункту 6.1.26 Медицинских критериев определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, утвержденных приказом Минздравсоцразвития России № 194н от 24.04.08, повреждение аорты расценивается как тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни.

В удовлетворении исковых требований суд отказал с учетом результатов назначенной по делу экспертизы. Экспертная комиссия пришла к выводам о том, что повреждение брюшного отдела аорты, исходя из его локализации, характера проведенных манипуляций, явилось следствием травмы при введении троакара в брюшную полость. Подобные осложнения возможны при технически верно проведенной процедуре, что обусловлено выполнением ее вслепую. Частота подобных осложнений, по литературным данным, составляет от 0,4 до 0,03% с летальностью от 10 до 56%. Одним из факторов риска интраоперационных осложнений явилось астеническое телосложение пациентки (масса тела 48 кг при росте 156 см), при котором уменьшается расстояние между кожными покровами и забрюшинным пространством, где находится аорта. <<…>> Согласно действующим нормативным документам («Правила определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека», утвержденные Постановлением Правительства Р.Ф. № 522 от 17.08.07), как причинение вреда здоровью рассматривается ухудшение состояния здоровья, обусловленное дефектом оказания медицинской помощи. Дефектов (нарушения методики и техники проведения операции) при проведении операции лапароскопии пациентке Н. не установлено <<…>>, оснований для определения тяжести вреда, причиненного здоровью пациентки Н., экспертная комиссия не усматривает.

В итоге суд посчитал, что причинение повреждения аорты в ходе проведения видеолапароскопической операции не свидетельствует об оказании медицинских услуг ненадлежащего качества, а подлежит расцениванию как непредвиденно возникшее осложнение при технически верно проведенной операции данного вида, в редких случаях (от 0,03 до 0,4%) происходящее на практике в связи с особенностями технологии производства такой операции с учетом уровня разработанности данной технологии (ее выполнением вслепую) и индивидуальных особенностей строения организма и места расположения органов у конкретного человека.

На официальном сайте Железногорского городского суда Курской области в открытом доступе размещен обвинительный приговор в отношении врача-хирурга высшей квалификационной категории, кандидата медицинских наук Н. [14].

Суть ситуации. Пациентка А. в плановом порядке госпитализирована в удовлетворительном состоянии в хирургическое отделение лечебного учреждения с диагнозом «желчнокаменная болезнь, хронический холецистит» для выполнения лапароскопической холецистэкомии в плановом порядке.

Из процитированных в приговоре показаний подсудимого врача-хирурга Н. известно, что в ходе проведения операции по выбранной им методике он сначала ввел в брюшную полость пациентки иглу Вереша, а затем троакар, которым, скорее всего, и причинил ранение левой подвздошной артерии. В результате ранения началось внутреннее кровотечение, произошла остановка сердца. Ввиду острой массивной кровопотери у пациентки развились постреанимационная болезнь и полиорганная недостаточность, в результате которых наступила ее смерть.

Две проведенные по уголовному делу судебно-медицинские экспертизы расценили повреждение левой подвздошной артерии как дефект оказания медицинской помощи, причинивший тяжкий вред здоровью пациентки, состоящий в прямой причинно-следственной связи с ее смертью.

Действия врача-хирурга Н. суд квалифицировал по части 2 ст. 109 УК РФ как причинение смерти по неосторожности, вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей и назначил наказание в виде ограничения свободы сроком 2 года, с лишением права заниматься врачебной деятельностью 1 год.

По мнению суда, основанному на выводах дополнительной комплексной экспертизы, оперирующий врач-хирург перед оперативным вмешательством обязан оценивать все необходимые критерии для определения рабочей длины инструмента (троакара) и точки его ввода, но <<…>> исполняя свои профессиональные обязанности ненадлежащим образом, в нарушение своей должностной инструкции, не организовал своевременное и квалифицированное обследование и осмотр пациента, не оценил все необходимые критерии и индивидуальные свойства организма — положение и тонус мышц передней брюшной стенки, наличие спаечного процесса в брюшной полости, не определил рабочую длину инструмента и точку его ввода, позволяющую не повредить забрюшинные сосуды при проведении пациентке операции лапароскопическая холецистэктомия.

Давно известна и проблема привлечения к уголовной ответственности врачей анестезиологов-реаниматологов за осложнения катетеризации подключичной вены [15—17]. Например, еще в 2012 г. в статье проф. А.А. Старченко «Криминальность медицинской услуги «катетеризация подключичной и других центральных вен»: приговор Московского областного суда» подробно описан случай осуждения врача анестезиолога-реаниматолога по части 2 ст. 118 Уголовного кодекса РФ (причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности, вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей) за повреждение правой подключичной вены и легкого при постановке подключичного катетера [18].

Однако за прошедшие после этой публикации 6 лет кардинально ничего не изменилось: наше профессиональное сообщество до сих пор не разработало и не унифицировало критерии оценки неблагоприятных исходов оказания медицинской помощи по профилю «анестезиология-реаниматология». Поэтому осложнения способов лечения по-прежнему расценивают как дефекты оказания медицинской помощи, что открывает путь на скамью подсудимых любому практикующему анестезиологу-реаниматологу.

Такими критериями являются требования нормативных документов, регулирующих сферу здравоохранения. Частью 1 ст. 37 Федерального закона № 323-ФЗ от 21.11.11 «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» предусмотрено, что медицинская помощь организуется и оказывается в соответствии с порядками оказания медицинской помощи, обязательными для исполнения на территории Российской Федерации всеми медицинскими организациями, а также на основе стандартов медицинской помощи, за исключением медицинской помощи, оказываемой в рамках клинической апробации.

Поэтому оценка неблагоприятного исхода медицинской помощи обязательно должна основываться на требованиях порядков и стандартов ее оказания.

Вместе с тем порядки оказания медицинской помощи носят общий характер, а стандарты являются медико-экономическими и указывают частоту предоставления медицинской услуги. Определить наличие или отсутствие показаний для медицинской услуги при частоте ее предоставления по стандарту менее единицы можно на основании клинических рекомендаций.

Согласно части 2 ст. 76 № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», медицинские профессиональные некоммерческие организации разрабатывают, в том числе с учетом результатов клинической апробации, и утверждают клинические рекомендации (протоколы лечения) по вопросам оказания медицинской помощи. Использование клинических рекомендаций при оказании медицинской помощи и оценке ее неблагоприятного исхода вносит предсказуемость и определенность и для врача-клинициста, и для врача-эксперта, так как дает им единый эталон правильных действий.

Помимо порядков, стандартов оказания медицинской помощи и клинических рекомендаций привлеченный в качестве эксперта врач анестезиолог-реаниматолог должен руководствоваться Критериями оценки качества медицинской помощи, утвержденными приказом Минздрава России № 203н от 10.05.17 г.

При оценке неблагоприятного исхода медицинской помощи должно учитываться и региональное нормативное регулирование. Пример: Приказ комитета здравоохранения Курской области № 463 от 28.12.11 «О совершенствовании преемственности при госпитализации больных и пострадавших бригадами скорой медицинской помощи в стационары и амбулаторно-поликлинические учреждения на территории Курска».

Каждый вывод привлеченного в качестве эксперта врача анестезиолога-реаниматолога о ненадлежащем оказании медицинской помощи должен быть обоснован, т. е. иметь обязательную ссылку на официальные требования и предписания.

Подтверждением этого тезиса служит следующая правовая позиция Верховного Суда Российской Федерации:

«По смыслу положений ч. 2 ст. 109 УК РФ, под ненадлежащим исполнением профессиональных обязанностей виновным понимается поведение лица, полностью или частично не соответствующее официальным требованиям или предписаниям, предъявляемым к лицу, в результате чего наступает смерть потерпевшего. Суть такого поведения заключается в отношении лица к правовым предписаниям, выражающимся в неисполнении предъявляемых требований. Исходя из этого, обязательным условием для привлечения лица к уголовной ответственности является установление правовых предписаний, регламентирующих поведение лица в той или иной профессиональной сфере. Отсутствие соответствующей правовой нормы (правил поведения) свидетельствует и об отсутствии самого общественно опасного деяния, поскольку в таком случае нельзя установить отношение лица к тем или иным правовым предписаниям (профессиональным обязанностям)» — кассационное определение Верховного Суда Р.Ф. № 13-УД15−1 от 03.03.15 «Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 3 (2015)», утв. Президиумом Верховного Суда Р.Ф. 25.11.15 [19].

Не следует давать ответы на вопросы гипотетического характера, типа, а вот чтобы могло быть, если бы …, а какова вероятность благоприятного исхода и прочее.

Кодекс профессиональной этики врача Российской Федерации, принятый Первым национальным съездом врачей Российской Федерации 05.10.12, декларирует в ст. 18: «При возрастающем многообразии и активности современных методов диагностики и лечения каждый врач обязан обеспечить максимальную безопасность оказания медицинской помощи, чтобы снизить риск возникновения ятрогенных заболеваний, действуя в пределах обоснованного риска».

Но многие виды медицинских вмешательств неизбежно сопровождаются риском неблагоприятных последствий для жизни и здоровья пациента: лекарственные средства при правильном применении могут вызывать реакцию индивидуальной переносимости; при любом оперативном вмешательстве, независимо от квалификации и опыта хирурга, существует вероятность случайного повреждения кровеносного сосуда; эндотрахеальный способ общей ингаляционной анестезии сопровождается опасностью постинтубационных и иных осложнений и т. д.

Все это свидетельствует о необходимости внедрения единых правил экспертной оценки обоснованного риска медицинского вмешательства при неблагоприятном исходе медицинской помощи.

Врачу анестезиологу-реаниматологу необходимо четко разграничивать юридическое понятие «обоснованный риск» и медицинское понятие «риск методов оказания медицинской помощи», не допускать их подмены и не выходить за пределы компетенции эксперта.

Определение обоснованному риску дано в части 2 ст. 41 Уголовного кодекса РФ: «Риск признается обоснованным, если указанная цель не могла быть достигнута не связанными с риском действиями (бездействием) и лицо, допустившее риск, предприняло достаточные меры для предотвращения вреда охраняемым уголовным законом интересам».

В силу части 1 данной статьи, не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам при обоснованном риске для достижения общественно полезной цели.

Решение вопроса о наличии или отсутствии обоснованного риска в действиях врача выходит за пределы компетенции эксперта и является исключительной прерогативой суда, прокурора и органов предварительного расследования.

В пункте 4 постановления Пленума Верховного Суда Р.Ф. № 28 от 21.12.10 «О судебной экспертизе по уголовным делам» разъяснено: «Вопросы, поставленные перед экспертом, и заключение по ним не могут выходить за пределы его специальных знаний. Постановка перед экспертом правовых вопросов, связанных с оценкой деяния, разрешение которых относится к исключительной компетенции органа, осуществляющего расследование, прокурора, суда (например, что имело место — убийство или самоубийство), как не входящих в его компетенцию, не допускается».

Вместе с тем эксперт может определить риск метода оказания медицинской помощи, что вытекает из содержания части 1 ст. 22 Федерального закона № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», в которой указано: «Каждый имеет право получить в доступной для него форме имеющуюся в медицинской организации информацию о состоянии своего здоровья, в том числе сведения о результатах медицинского обследования, наличии заболевания, об установленном диагнозе и о прогнозе развития заболевания, методах оказания медицинской помощи, связанном с ними риске, возможных видах медицинского вмешательства, его последствиях и результатах оказания медицинской помощи».

Из процитированного положения закона усматривается такое медицинское понятие, как «риск методов оказания медицинской помощи».

Официального определения этого понятия не существует, что роднит его с дефектом оказания медицинской помощи, но важность его несомненна.

К настоящему времени накопился достаточный научный и методический материал, обобщение которого позволяет выработать общепринятое во врачебном сообществе определение термина «риск методов оказания медицинской помощи» и утвердить критерии его обоснованности.

Так, проблеме обоснованного риска в медицинской практике посвящена опубликованная в 2001 г. статья В.И. Акопова в журнале «Проблемы экспертизы в медицине» [20].

В справочно-информационных материалах ОБУЗ «Бюро судебно-медицинской экспертизы» комитета здравоохранения Курской области [21] предлагаются следующие формулировки:

«риск медицинского вмешательства — вероятность наступления неблагоприятного исхода для жизни или здоровья пациента, а также вероятность недостижения той цели, ради которой проводится медицинское вмешательство; оценивается экспертом:

а) по наличию объективных и субъективных условий для возникновения неблагоприятного исхода или недостижения поставленной цели медицинского вмешательства;

б) по выполнению объема и качества профилактических мер неблагоприятного исхода и недостижения цели медицинского вмешательства.

Обоснованный риск медицинского вмешательства характеризуется наличием общественно полезной цели вмешательства, которая не может быть достигнута не связанными с риском действиями (бездействием) при обязательных условиях:

— принятие достаточных мер для предотвращения вреда здоровью и жизни пациента;

— наступление вредных последствий возможно, но не неизбежно;

— пациент информирован о вмешательстве в установленном законом объеме и порядке».

Практическая значимость унификации определения термина «риск методов оказания медицинской помощи» и критериев его обоснованности для врачей анестезиологов-реаниматологов состоит в том, что неблагоприятные исходы медицинской помощи, обусловленные обоснованным риском методов ее оказания, не будут расцениваться как уголовно наказуемые дефекты.

Мотивированное заключение эксперта об обоснованности риска метода оказания медицинской помощи при неблагоприятном исходе послужит весомым аргументом в пользу того, чтобы органы предварительного расследования или суд признали такую ситуацию обоснованным риском, исключающим преступность действий врача.

Выводы эксперта должны основываться на соответствующих методах и методиках исследования.

Такое требование содержится:

1) в пункте 9 части 1 ст. 204 УПК РФ: «в заключение эксперта указываются содержание и результаты исследований с указанием примененных методик»;

2) в ст. 25 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» № 73-ФЗ от 31.05.01: «в заключение эксперта или комиссии экспертов должны быть отражены <<…>> содержание и результаты исследований с указанием примененных методов»;

3) в пункте 25 Порядка проведения судебных медицинских экспертиз, утвержденного приказом Минздравсоцразвития России Р.Ф. № 346н от 12.05.10: «приступив к производству экспертизы, эксперт использует медицинские технологии, разрешенные к применению на территории Российской Федерации, а также другие рекомендованные экспертные методики и имеющиеся в распоряжении государственного судебно-экспертного учреждения технические средства для объективного, всестороннего, полного, строго научно обоснованного решения поставленных перед ним вопросов».

В пункте 15 постановления Пленума Верховного Суда Р.Ф. № 28 от 21.12.10 «О судебной экспертизе по уголовным делам» говорится: «необоснованным следует считать такое заключение эксперта, в котором недостаточно аргументированы выводы, не применены или неверно применены необходимые методы и методики экспертного исследования».

Профессиональным сообществом врачей судебно-медицинских экспертов разработан ряд методических рекомендаций:

1) методические рекомендации «Экспертная оценка дефектов оказания медицинской помощи больным хирургического профиля по данным анализа основной медицинской документации» (2012);

2) методические рекомендации «Проведение судебно-медицинской экспертизы неблагоприятных последствий оказания медицинской помощи» (2014);

3) методические рекомендации «Экспертная оценка дефектов оказания медицинской помощи и неблагоприятных исходов в кардиологической практике» и «Порядок проведения судебно-медицинской экспертизы и установления причинно-следственных связей по факту неоказания или ненадлежащего оказания медицинской помощи» (2017) [22].

Однако вышеуказанные методики экспертного исследования не решают проблем, затронутых в настоящей статье, и не отвечают в полной мере особенностям специальности «анестезиология-реаниматология».

У анестезиологов-реаниматологов аналогичной методики нет.

Выход из сложившейся ситуации возможен путем разработки и утверждения Федерацией анестезиологов и реаниматологов России методических рекомендаций «Экспертная оценка неблагоприятных исходов медицинской помощи по профилю «анестезиология-реаниматология», которые должны содержать:

1) правовые нормы, регулирующие деятельность врача анестезиолога-реаниматолога, привлеченного в качестве эксперта;

2) основные термины и понятия (необходимо определить и утвердить общепринятые среди анестезиологов-реаниматологов понятия «дефект оказания медицинской помощи», «осложнение способа лечения», «обоснованный риск методов оказания медицинской помощи»);

3) подробный алгоритм экспертного исследования;

4) критерии оценки неблагоприятного исхода медицинской помощи по профилю «анестезиология-реаниматология»;

5) критерии обоснованного риска методов оказания медицинской помощи по профилю «анестезиология-реаниматология»;

6) требования к структуре и обоснованию выводов для экспертов анестезиологов-реаниматологов.

Такие методические рекомендации обеспечат единую общепринятую оценку действий врачей-анестезиологов-реаниматологов при неблагоприятных исходах медицинской помощи и защитят их от необоснованного привлечения к уголовной и гражданской ответственности.

Финансирование. Исследование не имело финансовой поддержки.

Funding. The study had no sponsorship.

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

The authors declare no conflicts of interest.